Разделения и разномыслия. В главном - единство, во второстепенном - свобода, во всем - любовь

история

Лозунг принадлежит, как полагают, католическому архиепископу Сплита Марко Антонио де Доминису (1560 - 1624). Похожую фразу находят у лютеранского теолога Петера Мейдерлина. Предполагают, что широкое распространение формула либеральной толерантности получила благодаря пуританскому теологу Ричарду Бакстеру. Лозунг является девизом протестантской секты «моравских братьев» и американских пресвитериан, и также встречается в энциклике Иоанна XXIII «Ad Petri Cathedram» (29 июня ).

Выражение атрибутируется как «принцип святоотеческого богословия» , «принцип, который хорошо известен нам из патристики» .

варианты

В варианте «В главном единство. Во второстепенном - терпение. А во всем любовь» - девиз сайта Князь-Владимирского собора Санкт-Петербурга .

цитаты

Это наша добрая воля, чтобы видеть братьев по вере в тех, кто по-иному, чем мы, исповедует Христа Спасителя и Слово Божие, запечатленное в Библии. Мы должны относится к ним с доброжелательством и терпением, памятуя слова блаженного Августина: „В главном - единство, в спорном - свобода, во всем - любовь“. Твердо держась Предания своей Церкви, мы не должны презирать и унижать других, ибо все разделения имеют земное, человеческое происхождение, а в глазах Божиих - все мы Его дети, искупленные кровью Христовой :195 .

«Ислам - Христианство: конфронтация или диалог?» Под таким названием 15 декабря 1989 года по инициативе о. Александра Меня состоялся вечер, диспут, а точнее всего - дружеская встреча - представителей двух мировых религий.

На сцене, за столом, протоиерей Александр Мень, гость из Дагестана - мулла Магумаев Магомет Расул и профессор В. В. Иванов, директор Библиотеки иностранной литературы, где все и происходило.

Над сценой, высоко - плакат со словами св. Блаженного Августина: «В главном - единство, в спорном - свобода, во всем - любовь» .

Пятый смысл экуменического движения – в осознании формулы блаженного Августина: „В главном – единство, во второстепенном – многообразие, и во всем – любовь“. В экуменических диалогах мы учимся отличать второстепенное от главного .

Папы Римские и патриарх Константинопольский начали «диалог любви». Какова была его цель? Реализовать на деле старую максиму св. Августина: «В главном - единство, во второстепенном - свобода, во всем - любовь». Именно сейчас богословская комиссия католиков и православных ищет пути возврата к тем отношениям папы и вселенских соборов, которые существовали в первом тысячелетии .

в речи мастеров

иллюстрации

см. также

источники

• Декларация принципов семинара // Вагин, Евгений . Религиозно-философский семинар на Родине. - Русское возрождение. - 1978. - № 2. - С. 72-84.

> С конца XIX века в русский язык вошло изречение: “В главном единство, в спорном свобода, во всём — любовь ”. Эти слова часто цитировал Владимир Соловьев, любил их крупнейший церковный историк Василий Болотов, а в наши дни редкий литератор, защищающий веротерпимость и настоящее, а не административное единство Церкви, не процитирует их хоть раз. Со времён Соловьева и Болотова автором этих слов указывают блаженного Августина.

> Правда, два обстоятельства настораживают: не только Соловьев, человек не академического склада, но и Болотов не дал ссылки на конкретное сочинение Августина, где бы встречались эти слова. Главное же, сам Августин — не совсем тот человек, который мог бы их написать. Как и большинство своих современников — христиан и нехристиан — Августин не делил истину на главное и второстепенное, и с одинаковым пылом сражался и за догматы веры, и за богословские мелочи.

> Соловьёв и Болотов слукавили. Эти слова написаны были не великим Августином, авторитетным для многих христиан. Прошло более тысячи лет после смерти Августина, пока эти слова не вышли из-под пера скромного протестантского богослова Руперта Мельдения (См.: Schaff Philip. History of the Christian Church. Vol. VII. Ch. 108, note) . Скорее всего, и великий мыслитель, и великий историк знали, что цитируют не Августина, а Мельдения. "Руперт Мельдений" — псевдоним, составленный из букв настоящего имени: "Петер Мейдерлин". Мейдерлин родился в селе Оберакер под Гейдельбергом на границе Богемии и Силезии в 1582 г., умер в Аугсбурге в 1651. Знаменитые слова этот лютеранский богослов написал в сочинении, которое, действительно, было посвящено “Исповеди” Августина: “Если мы будем соблюдать в главном единство..., то преуспеем”. Труд Мельдения вышел во Роттенбурге в 1626 году, а уже в следующем году в том же городе появился труд лютеранина, профессора местного университета, Грегора Франка “Богословские рассуждения о степени обязательности христианских догматов”, в котором “золотые слова” Мельдения были повторены в более энергичной форме: “Да блюдем в главном единство...”. Впрочем, когда через полвека, в 1679 г., пуританский проповедник Ричард Бакстер в Лондоне цитировал эти слова в книге “Истинный и единственный путь примирения всех христианских церквей”, он воспроизвел именно формулу Мельдения.

> В семнадцатом веке эти слова стали итогом усилий множества протестантских богословов остановить распад движения, восходящего к Лютеру, на множество кружков и течений, враждующих друг с другом — причем враждующих с оружием в руках. За этими словами — горчайший опыт полутора веков религиозных войн. Такого в истории Европы не было ни до, ни после XVI-XVII вв. Совершенно не случайно эти слова вновь всплыли в середине XIX века, когда трактат Мельдения был переиздан в 1850 г. в Лейпциге: ведь и тогда военно-политические конфликты оправдывались религиозными спорами, хотя, в отличие от XVII века, все уже понимали, что это лишь предлог. И уж вовсе не случайно в конце XX века их вспомнили в России: свержение атеистического тоталитаризма освободило дорогу тоталитаризму с христианскими лозунгами. Православные, противостоящие тоталитаризму своих же собратьев по Церкви, чувствуют себя в меньшинстве и с радостью прибегают к таким замечательным словам признанного святоотеческого авторитета.

> Проблема не в том, что замечательные слова принадлежат не признанному авторитету, а человеку, который в силу своего лютеранства скорее анти-авторитетен для многих христиан в нынешней России. Проблема в том, что изящная, математически точная по форме фраза больше ставит проблем, чем решает. Действительно, что, собственно, считать “необходимым”, “главным”? Надо заметить, что в первоначальном виде фраза звучит так: “In necessariis unitatem, in non-necessariis libertatem, in utrisque charitatem ”. Тут догматы веры делятся на “необходимые” и “не необходимые”. Чаще эти слова цитируют иначе: “In necessariis unitas, in dubiis libertas, in omnibus caritas ”. Тут уже “не необходимое” названо “спорным”, “сомнительным”. В сущности, совершенно о том же говорят те православные, кто противопоставляет догматы — теологуменам, то есть то, что признано за безусловную истину всей Церковью, — частному мнению отдельных богословов.

> Все такие противопоставления делаются из добрых чувств. Например, учение о Непорочном Зачатии или о Святом Духе объявляется “теологуменом”, частным мнением западных богословов. Мельдений так отличал “необходимое” от “спорного”: “необходимо” то, что необходимо для спасения, выводится из ясных свидетельств Библии, принято всей Церковью на соборе или включено в Символ веры, считается необходимым всеми богословами. Всё остальное может быть предметом спора. Франк поделил все догматы на три части: необходимые для спасения и ясно провозглашенные Библией; выведенные из ясных свидетельств Библии и принятые всеми христианами; оспариваемые догматы различных конфессий.

> Всё это, когда пронумеровано и изложено на латыни, производит большое впечатление, а слово “теологумен” свободно непривычного человека просто уложить наповал. Но опытный человек превосходнейшим образом выдерживает всю эту бомбардировку терминами и ответствует: ваши определения, господа терпимцы, это совершеннейшее “масло масляное” и приведение в доказательство того, что хотят доказать. То, о чём не спорят, называется бесспорными истинами, а то, о чём спорят — спорными. Но ведь нет такой истины — начиная с бытия Божия — о которой бы не спорили. Нет такого бреда, который бы не возводили к Библии, путем более или менее сложных толкований ее текста. Нет такого догмата, который бы кто-то не оспаривал.

> Викентий Леринский — современник блаженного Августина — определил “главное” в Церкви как то, с чем были согласны все, всегда и везде. Тоже очень красиво сказано, только опять незадача: святой Викентий Леринский не был, к примеру, согласен с блаженным Августином в одном чрезвычайно важном богословском споре. Но в святцы вошли оба, а спор возгорелся со страшной силой в XVI веке, да так и о стался нерешённым. Когда критерием истины делают людей, их согласие, то вступают в порочный круг: то, с чем согласны согласные с нами, объявляют принятым единогласно, а то, с чем кто-то несогласен — объявляют ересью, в которую веруют только еретики, стоящие вне Церкви. Словно сенокосилка идет по людям, одним взмахом разделяя тех, кто думает одинаково с нами и потому считается “всеми” — Церковью, православными, католиками, ортодоксами — и тех, кто думает не по-нашему, а потому автоматически объявляется не принадлежащим к Церкви. Как если бы на референдуме о судьбе СССР всех, кто проголосовал против Союза, автоматически объявили бы лишенными гражданства.

> Разделение Истины на “главное” и “спорное”, на “догмат” и “теологумен” — несостоятельно не только логически, но и религиозно. Так разделяя Истину, пытаясь вычленить из нее куски, которые подлежат обсуждению и голосованию, мы принимаем логику неверующих, думающих, что Истина выдумана людьми, что Церковь создана так же, как создаются партии. Истина — цельное, живое существо, и поступиться частью Истины означает отдать на распятие Христа. Это надо признать, не надо бояться такой постановки вопроса, а часто ее боятся, ибо именно так рассуждают фанатики, от злобных до благоуветливых. Раз “всё главное”, всё так или иначе связано с Христом, то уж конечно надо креститься двумя перстами (или “молиться на латыни”, или “разбивать статуи святых”, или “служить по старому стилю”). Бесполезно этому фанатизму противопоставлять анти-фанатизм, который всё провозглашает второстепенным, а Истину превращает в “центр круга”, к которому ведут “все радиусы”, все религии, забывая про то, что, кроме радиусов, есть еще и хорды, которые отнюдь к центру круга не ведут. Именно к такому всеядному анти-фанатизму и пришли в конце концов некоторые протестанты, склонные к миролюбию, согласные с тем, чтобы епископ открыто провозглашал себя не верующим в Воскресение Христово. Лишь бы не было войны!

> Фанатизму и всеядности противостоит одно - вера. Это не означает, что фанатик не может быть верующим, или что агностики вовсе лишены веры. Но вера, покрывая фанатизм или легковесность, утихомиривает их, как утихают морские волны, на которые выливают масло, и при этом вера не смешивается с тем, что обуздывает, как масло не смешивается с водой. Вера — лучший путь к терпимости, единственный способ защитить Истину. Терпимость, которая не видит Истину и всё же защищает ее, достойна уважения, но всё же трудно защищать то, чего не видишь. Вера, которая видит Истину и всё же защищает и невидящих, и кривых, — это и есть тот радиус, который, однако, не столько ведет к Центру, сколько соединяет Его с людьми.

«В главном единство, во второстепенном свобода и во всем любовь».

Этот знаменитый девиз обычно по ошибке приписывают святому Августину. На самом деле впервые эти слова прозвучали в 1627 и 1628 г. Среди мирно настроенных богословов лютеранской и немецкой реформаторской цекрвей и были охотно приняты умеренныии богословами Англии.

В недавнее время возникла теория, что автором этих слов был Руперт Мелдений, богослов, ничем другим не знаменитый, автор замечательного трактата, в котором впервые встречается эта фраза.Он дал классическую формулировку мирных побуждений таких богословов, как Каллист из Гельмштадта, Давид Парей из Гейдельберга, Кроций из Марбурга, Иоганн Валентин Андреа из Вюртемберга, Иоганн Арнд из Целле, Георг Франк из Франкфурта-на-Одере, братья Бергий из Бранденбурга и неустанный странствующий проповедник христианского союза Иоганн Дури, а также Ричард Бакстер. Трактат Мелдения озаглавлен: Paraenesis votiva pro Расе Ecclesiae ad Theologos Augustanae Confessionis, Auctore Ruperto Meldentio Theologo (62 стр. ин-кварто без указания на дату и место публикации). Вероятно, он вышел в 1627 г. во Франкфурте-на-Одере, который в то время был центром умеренного богословия. Ч. Р. Джиллет (библиотекарь Богословской Семинарии Союза) сообщил мне, что оригинал, который он видел в Берлине, поступил из университета Франкфурта-на- Одере после его перевода в Бреслау.

Доктор Люке опубликовал этот трактат в 1850 г. репринтом в Pfeiffer, Variorum Auvtorum Miscellanea Theologiae (Leipzig, 1736, pp. 136-258) в качестве приложения к монографии на данную тему (pp. 87-145). Позже он сопоставил его с копией оригинального издания из Курфюршеской библиотеки в Касселе. Еще одна копия была обнаружена доктором Клозе в городской библиотеке Гамбурга (1858), третья - доктором Бриггсом и господином Джиллетом - в Королевской библиотеке Берлина (1887).

Автор трактата - ортодоксальный лютеранин, далекий от идеи церковного союза, но желающий, чтобы в церкви был мир и практическое евангельское благочестие, а не сухая и бесплодная схоластика, характерная для его эпохи. Он относится, по словам Люке («Stud, und Kritiken», 1851, p. 906) к числу «тех благородных, искренних и сердечных евангельских богословов, которые, подобно Иоганну Арнду, Валентину Андреа и другим, переживали из-за плачевного состояния своей родины, а особенно из-за внутреннего разлада в церкви своего времени, но также знали путь к спасению и миру и указывали на него». Очевидно, Мелдений был весьма образованным ученым, хорошо знакомым с еврейским, греческим, латинским языками и с противоборствовавшими богословскими течениями. В плане вкуса и стиля он превосходит многих авторов своей эпохи. Он осуждает фарисейское лицемерие, филодоксиа, филаргиа и гилонейкиа богословов и призывает их прежде всего к смирению и любви. Когда мы слишком много спорим об истине, мы рискуем ее утратить. Nimium altercando amittutur Veritas. «Многие, - говорит он, - ссорятся по поводу телесного присутствия Христа в причастии, не имея Христа в своем сердце». Он не видит другого пути к согласию, кроме как объединение вокруг живого Христа, источника духовной жизни. Он говорит, что природа Бога - это любовь, и первая обязанность христиан - любить друг друга, и комментирует серафическую главу Павла о любви (1 Кор. 13 ). Он обсуждает разницу между necessaria и nonnecessaria. Обязательные учения - это:

1. догматы веры, необходимые для спасения;
2. догматы, основанные на ясном свидетельстве Библии;
3. догматы, выработанные всей церковью на синодах и в символах веры;
4. догматы, которые все ортодоксальные богословы считают обязательными.

Необязательные учения - это те, которые:

1. не содержатся в Библии;
2. не принадлежат к общему наследию веры;
3. не единодушно преподаются богословами;
4. в которых сомневаются отдельные выдающиеся богословы;
5. которые ничего не дают благочестию, милосердию и воспитанию.

Он завершает труд защитой Иоганна Арнда (1555-1621), знаменитого автора «Истинного христианства», от нападок ортодоксальных фанатиков, с пылкой и трогательной молитвой о том, чтобы Христос пришел на помощь Своей терзаемой раздорами церкви (Отк. 22:17 ).

Наша сентенция находится во второй половине трактата (стр. 128 в издании Люке), упоминается мимоходом, в форме предположения:

Verbo dicam: Si nos servaremus IN NECESSARIIS UNITATEM, IN NON-NECESARIIS LIBERTATEM, IN UTRIUSQUE CHARITATEM, optimo certe loco essent res nostrae.

Те же самые чувства, но в более краткой и увещевательной форме, выражены в книге ГРЕГОРА ФРАНКА ПОД названием Consideratio theologica de gradibus necessitatis dogmatum Christianorum quibus fidei, spei et charitatia officio reguntur, Francf. ad Oderam, 1628. Франк (1585­-1651) был сначала лютеранином, потом реформатом и профессором во Франкфурте. Он различает три типа учений:

1. обязательные для спасения: ясно явленные в Библии истины;
2. выводы из того, что ясно говорится в Писании, с которыми согласны все ортодоксальные христиане;
3. специфические и противоречивые учения определенных исповеданий.

Он заканчивает обсуждение призывом:

Summa est: Servemus IN NECESSARIIS UNITATEM, IN NON-NECESSARIIS LIBERTATEM, IN UTRIUSQUE CHARITATEM.
Oн добавляет к этому: Vincat Veritas, vivat charitas, maneat libertas per Jesum Christum qui est Veritas ipsa, charitas ipsa, libertas ipsa.

Берто считает неясным, кто изобрел эту фразу, Мелдений или Франк, но проблема была решена благодаря четкому свидетельству Конрада Берга, который был коллегой Франка по университету между 1627 и 1628 г. и который приписывает фразу Мелдению.

Пять лет спустя, 15 ноября 1679 г., Ричард Бакстер, пуританский миротворец из Англии, употребляет эту фразу в предисловии к The True and Only Way of Concord of All Christian Churches (London, 1680) в несколько иной форме: «Я вновь повторяю вам древние слова миротворцев, которыми пренебрегают: Si in necessariis sit unitas, in поп necessariis libertas, in utriusque charitas, optima certo loco essent res nostrae.

Люке первым процитировал этот отрывок, но пропустил прямую ссылку Бакстера на Мелдения в том же трактате, стр. 25. Ее обнаружил доктор Бриггс и процитировал так:

«Даже если бы на эту тему не писали больше ничего, кроме написанного Рупертом Мелдением, которого цитирует Конрад Бергий, раскол закончился бы, если бы эти слова поняли и применили», и т. д. Далее следует наша фраза. Бакстер упоминает Мелдения и на предыдущей странице. Это подкрепляет мнение о том, что Мелдений был «миротворцем», ибо здесь нам указывают на свидетельство современника Мелдения. Самуил Веренфельс, выдающийся богослов-миротворец из Базеля, также упоминает Мелдения и Конрада Бергия вместе как богословов-миротворцев и testes veritatis и цитирует несколько мест из Paraenesis votiva.

Конрад Бергий (Берг), от которого Бакстер узнал эту фразу, был профессором университета во Франкфурте-на-Одере, а потом проповедником в Бремене. Он и его брат Иоганн Берг (1587-1658), придворный капеллан в Бранденбурге, были богословами-миротворцами немецкой реформатской церкви, умеренными кальвинистами. Иоганн Берг присутствовал на Лейпцигской встрече в марте 1631 г., где лютеране и реформаты на основании Аугсбургского исповедания 1540 г. согласились по всем пунктам учения, кроме телесного присутствия и поедания тела. Встреча опережала дух своей эпохи и не оказала на современников большого влияния. См. Schaff, Creeds of Christendom, I. 558 sqq., и Niemeyer, Collectio Confessionum in Ecclesiis Reformatispublicatarum, p. LXXV, 653-668.

Доктор Бриггс исследовал труды Конрада Бергия и его единомышленников в Королевской библиотеке Берлина. Свой трактат Praxis Catholica divini canonis contra quasvis haereses et schismata, который вышел в Бремене в 1639 г., Бергий завершает классическими словами, принадлежащими Rupertus Meldenius Theologus, с кратким комментарием к ним. В этой форме их цитирует и Бакстер. Осенью 1627 г. Бергий произнес две речи во Франкфурте на тему христианского союза, которые согласуются с этой фразой и были изданы в 1628 г. с согласия богословского факультета. Позже они были включены в Praxis Catholica. Бергий был хорошо знаком с полемикой и трудами миротворцев своего времени, так что его утверждениям об авторстве слов можно верить.

Но кем был Мелдений? Этот вопрос остается без ответа. Возможно, его имя происходит от названия небольшого селения Мелден на границе Богемии и Силезии. Его голоса не было слышно, и его имя было забыто в течение двух веков, но теперь к нему опять прислушиваются. Я подписываюсь под заключительными словами моего коллеги доктора Бриггса: «Подобно горному потоку, который на время исчезает под камнями, а потом вновь появляется по пути в долину, эти давно забытые мирные принципы вновь появились после двух веков забвения, когда наступила лучшая эпоха истории этого мира и живущие ныне могут воздать должное богословам-миротворцам, которые пришли на смену старым протестантам-полемистам и протестантам-схоластам».

О происхождении этой фразы впервые писал голландский богослов доктор Ван дер Хевен из Амстердама в 1847 г.; потом - доктор Люке из Геттингена, Ueber das Alter, den Verfasser, die urspriinglische Form und den wahren Sinn des kirchlichen Friedenspruchs "In necessariis unitas", etc., Gottingen, 1850 (XXII, 146 стр.); с дополнительными замечаниями в «Studien und Kritiken», 1851, p. 905-938. Люке первым доказал авторство Мелдения. Следующие шаги были сделаны доктором Клозе в первом издании «Theol. Encycl.» Герцога, sub Meldenius, vol. IX (1858), p. 304 sq., и доктором Карлом Берто во втором издании Герцога, IX (1881), р. 528-530. Доктор Бриггс приводит дополнительную информацию в двух статьях в «Prebyterian Review», vol. VIII, New York, 1887, pp. 496-499, 743-746.

«История христианской церкви».
Том 7. Современное христианство. Реформация в Германии

* филаргиа - любовь к праздности

30 июля 2017 года, в Неделю 8-ю по Пятидесятнице, день памяти святых отцов шести Вселенских Соборов, Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл совершил Божественную литургию в Кронштадтском ставропигиальном Морском соборе в честь святителя Николая Чудотворца ― главном военно-морском храме России. По окончании богослужения Предстоятель Русской Православной Церкви обратился к верующим с Первосвятительским словом.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Сегодня перед мощами святого праведного Феодора (адмирала Ушакова) мы совершили молитву об Отечестве нашем, о воинстве и сугубо - о Военно-морском флоте. Адмирал Ушаков внес решающий вклад в созидание не только российского флота, но и того, что можно назвать его духовной атмосферой. Будучи человеком глубоко верующим, молясь перед каждым сражением, он чудом не потерял ни одного корабля, хотя сражения были жестокие - с врагом, во много превосходящим по силе русскую флотилию. Адмирал Ушаков возлагал все свое упование на Бога и в глубокой вере воспитывал русский флот - это и является его особым вкладом в созидание Военно-морского флота России и укрепление державы Российской.

Пример адмирала Феодора Ушакова должен сегодня развеять всякие сомнения у сомневающихся, у скептиков, у людей, зараженных религиозным релятивизмом или вообще не думающих о вере. Господь по-разному являет Свою силу, и через праведного Феодора Он особым образом явил силу нашему воинству. Не бывает так, чтобы в сражениях не было потерь, особенно во времена, когда суда подходили почти вплотную и палили из всех пушек. В этой смертельной дуэли не могло не быть поражений, но у адмирала Феодора Ушакова их не было. Никаким полководческим талантом объяснить это невозможно, да и сам адмирал никогда не объяснял свои победы собственными знаниями или опытом. Он был человеком удивительной жизни, исключительно скромным. Он жил, как монах, и все, что имел, отдавал флоту, Родине и Церкви - и жалование, и время, и силы, и всю свою жизнь. И неслучайно в новейшее время в народе нашем, в Церкви возникло движение за прославление адмирала Феодора Ушакова в числе святых земли Русской. В самом начале этого процесса не все считали возможным прославить адмирала как общецерковного святого - всегда в больших делах есть разномыслие и дискуссии. Но для того чтобы никакое разномыслие, никакие дискуссии этот процесс не остановили, святой Феодор был включен в лик местночтимых угодников Божиих в Саранской и Мордовской епархии, где погребены его останки.

Поэтому, говоря о прославлении адмирала Ушакова, никогда не следует забывать особую роль Саранской епархии, и я хотел бы особенно отметить личный вклад владыки митрополита Варсонофия. Может быть, неслучайно, владыка, Вы были переведены из Саранска на Петербургскую кафедру. Я никогда не думал об этом, но сегодня во время службы мне пришла в голову такая мысль: не святой ли Феодор, молитвами своими пред Престолом Божиим, пригласил Вас взойти на Петербургскую кафедру? Я хотел бы пожелать Вам, владыка, крепости сил, помощи Божией, мудрости в управлении церковной жизнью северной столицы России.

Но сегодня мое особое слово ко всем морякам. Впервые в новейшей истории России мы празднуем День Военно-морского флота так, как сегодня. Здесь, в Кронштадте, и в Санкт-Петербурге совершается военно-морской парад, в котором участвуют представители всех флотов. Это общее военно-морское празднование, и как замечательно, что оно началось с Божественной литургии в возрожденном соборе святителя и чудотворца Николая перед мощами святого праведного Феодора (адмирала Ушакова)! И если так будет и дальше, если мы, подобно адмиралу Ушакову, будем соединять свою веру, искреннюю надежду на Бога со своими знаниями, опытом, мужеством, любовью к Родине, то будет непобедим не только флот наш - непобедимой будет вся Россия.

По милости Божией мы дожили до времени, когда мы все вместе - Церковь, Вооруженные силы, общество наше - празднуем в храме и память святого Феодора (адмирала Ушакова), и день Военно-морского флота. Мы знаем, что разделения существуют везде, в любом человеческом сообществе. Именно об этом учил сегодня апостол Павел, обращаясь к нам своими словами о том, что он молит братьев, живших в Коринфе, сохранять единство (1 Кор. 1:10-18). Но когда мы говорим о сохранении единства, мы должны понимать, о чем идет речь. Нельзя сохранять единство в вопросах второстепенных, потому что тогда человек потеряет всякую свободу, он будет вынужден делать то, чего делать не хочет. У каждого есть свой взгляд на жизнь, свои привычки, свой уровень культуры. Мы очень отличаемся друг от друга, и требовать единства во всем невозможно. Именно поэтому в послеапостольское время, в глубочайшей древности, святой Викентий Леринскийдал прекрасную формулировку, которая помогает каждому понять, что означает хранить единство. Он сказал так: в главном и основном - единство, во второстепенном - свобода и во всем - любовь. Вот если мы научимся из всего того, что окружает нас, выделять главное - для каждого из нас, для сохранения нашей национальной жизни, для сохранения свободы и независимости нашего Отечества, для сохранения нашей веры, - и если, вычленив это главное, мы будем едины, то во всем остальном мы обретем свободу, без которой человек превращается в раба.

Сочетание единства и свободы реализуется, в первую очередь, через нашу веру. Можно запутаться в философских понятиях, в разного рода политических учениях, но если мы точно знаем, что от нас требует Бог, то мы всегда умом и сердцем поймем, в чем мы все должны быть едины, и никакая пропаганда, никакие иные взгляды, навязываемые прямо или прикровенно, не сумеют поколебать подлинного единства нашего народа. Но мы должны также помнить недавний опыт нашей страны, когда власть пыталась обеспечить единство в вопросах второстепенных и подстригать всех под одну гребенку. Сегодня мы имеем возможность быть свободными и одновременно сохранять единство в самом главном.

Ну и, наконец, «во всем остальном - любовь», потому что в равенстве тоже могут быть конфликты. Равенство может порождать здоровую или нездоровую соревновательность, что мы сегодня и видим и в бизнесе, и в политической жизни. Когда люди открыто соревнуются друг с другом, это вызывает уважение. Когда прибегают к негодным средствам, когда желают гибели другому, тогда нет никакой свободы, а только «свобода» волчьей стаи, которая может привести к уничтожению. Но если мы свободу наполняем любовью, то есть христианским образом жизни, то свобода всегда остается свободой. Человеческие изъяны и наши слабости покрываются любовью, потому что Сам Бог есть любовь, - когда мы с любовью относимся друг ко другу, когда мы умеем прощать, когда мы умеем поддержать, когда мы умеем по-настоящему дружить друг с другом, как это часто происходит в Вооруженных силах. Без внутреннего сердечного расположения все это невозможно. Из-под палки невозможно дружить, из-под палки невозможно созидать благополучное общество. А любовь способна помочь нам хранить единство в главном и оставаться свободными во второстепенном, и если любовь пронизывает жизнь человека и общества, то такая конструкция, Богом благословенная, не может быть разрушена никакими дьявольскими наваждениями, никакими провокациями, никакой пропагандой, потому что конструкция, которую Сам Бог определил для счастливой жизни человека, непобедима и несокрушима.