Главная Энцефалопатия Операции о.Арсений и Агриппина

Операции о.Арсений и Агриппина

2 декабря (н. ст.) – день мученической кончины «епископа» Вяземского, Павла (Троицкого), основателя Свято-Троицкой общины (Никольского женского монастыря) в Вяземском уезде Смоленской губернии.

Павел Григорьевич Троицкий родился 24 июня 1863 года в селе Покровском Гжатского уезда Смоленской губернии. Деревянный храм в селе устроили в XVII веке, в 1871 году его заменили на новый, с двумя престолами: в честь Покрова и Благовещения Пресвятой Богородицы. Начальное образование Павел, вероятно, получил в сельском земском училище и Вяземском Духовном училище. (1)

По окончании Смоленской Духовной семинарии в 1890 году Павла Григорьевича направили преподавать в город Гжатск. Предположительно, в начале девяностых годов XIX века, он познакомился со своей будущей супругой Софьей Петровной, дочерью священнослужителя села Леонтьево Вяземского уезда. Вскоре они повенчались.

При преосвященном Гурии (Охотине), епископе Смоленском и Дорогобужском Павла Григорьевича рукоположили в сан иерея и направили на службу вторым священником в храм села Леонтьево. Каменный храм в честь Преображения Господня с приделами во имя Пророка Илии и святителя Николая чудотворца построили в 1764 году усердием дворян Головиных. (2)

Помимо основного служения в храме, отец Павел вел Закон Божий в церковно-приходской школе в Леонтьево, в которой занимались 66 детей. Преподавал диакон Николай Дмитриевич Чернобуров, окончивший в 1890 году учительскую семинарию, в Преображенском храме он служил с 1894 года. (3)

Позже, по благословению преосвященного Никанора (Каменского), епископа Смоленского и Дорогобужского, отец Павел обратил свое пастырское внимание на селения, удаленные от приходского храма, которых в то время было более двадцати. В их центре он устроил школу, приезжая в которую для занятий, поближе знакомился с духовной стороной не только детей, но и родителей. Он вел собеседования, приучал народ к общему пению, образовал постоянный женский хор, совершал всенощное бдение под открытым небом, прикрываясь от ветра тремя деревянными щитами. Видя усердие отца Павла, для совершения службы и работы с народом, благотворители пожертвовали ему небольшое здание, а через несколько времени ещё одно. (4)

Вскоре труды отца Павла на ниве образования привели к созданию в Вяземском уезде женской обители. Вначале в пустоши Лукино для совершения богослужения и ведения собеседований построили деревянное здание из теса. В 1898 году вяземская купчиха Анна Яковлевна Панова подарила отцу Павлу 100 десятин (109, 25 га.) земли, находившихся в 8 верстах (8,5 км.) от станции Касня Новоторжской железной дороги и в 4 верстах (4,3 км.) от Александровской платформы той же дороги. Она поставила ему условие — устроить на этом участке женскую общину, с богадельней, приютом для девочек и школой. Затем отец Павел пожертвовал землю и все находившееся на ней здания и имущество в пользу образованной женской общины. На данных во временное пользование местным населением 47 десятинах (51,3 га.) земли, построили каменное здание и сверху поставили деревянный второй этаж. Рядом на средства жертвователей поставили большой двухэтажный корпус, в котором вверху поместили храм во имя святителя Николая чудотворца, освященный в 1899 году по благословению преосвященного Митрофана (Невского), епископа Смоленского и Дорогобужского. (5)

Перед открытием обители в ней уже стояли: Никольский храм, школа; богадельня, где призревались девять человек не способных к труду; приют для девочек, в котором их помещалось семь; 12 зданий разного назначения; большое помещение для склада хозяйственных предметов, кирпичный завод и кузница. На территории проживали 16 послушниц, ожидавших открытия общины. До назначения настоятельницы, временно управляла всем хозяйством монахиня Параскева (Троицкая), родная сестра отца Павла.

Свято-Троицкая женская община в пустоши Лукино (с. Троицком) официально открыта указом Священного Правительствующего Синода за № 3950 от 9 июня 1901 года, при преосвященном Петре (Другове), епископе Смоленском и Дорогобужском. (6)

В первом десятилетии ХХ века община, по данным приведенным в путеводителе «Православные русские обители», насчитывала 115 насельниц, большей частью из местных крестьянских вдов и девиц. (7)

Благодаря труду сестер и пожертвованиям паломников в Свято-Троицкой общине кроме Никольского храма с приделом Алексия, человека Божия поставили храм в честь иконы Божией Матери «Нечаянная Радость» с приделами во имя мученика Трифона и первоверховных апостолов Петра и Павла.

Об освящении храма Божией Матери «Нечаянная Радость» воспитанницам обители рассказывал отец Павел. Еще когда он служил в Леонтиевском приходе, он задумал построить монастырь. Нашел подходящее место в Вяземском уезде и поехал за благословением в Санкт-Петербург к праведному Иоанну Кронштадтскому. Познакомились на службе, в алтаре храма. В то время к отцу Иоанну уже приезжали сотни людей, и ничего отцу Павлу спросить не удалось. Отец Иоанн передал ему множество записок, попросил почитать, помолиться. В конце службы кто-то передал отцу Иоанну полный пакет денег, и он, не развернув его, передал отцу Павлу со словами: «Стройте, а я приеду освящать храм». Так с помощью Божией и положили начало обители. По преданию, позже отец Иоанн Кронштадтский действительно приезжал на поезде на железнодорожную платформу Александрино, а оттуда на лошади в Свято-Троицкую общину. Он присутствовал на освящении храма Божией Матери «Нечаянная радость» всего два часа, но воспоминание об этом событии сохранились в памяти у многих людей. (8)

Решением Святейшего Синода в 1913 году Свято-Троицкую женскую общину переименовали в Николаевский женский монастырь. Его закрыли в 1922 году.

Трагично сложилась жизнь отца Павла в годы после октябрьского переворота 1917 года. После закрытия монастыря его назначили приходским священником в селе Лукино. На месте бывшей обители оставались: два храма, сторожка, четырехклассная школа и дом священника, последний в 2 верстах (2,1 км.) от храма.

В 1929 году, в связи с начавшимися гонениями на священно-церковно-служителей, отец Павел оказался на приеме в Москве у «митрополита» Можайского Бориса, который в 1930 году провел его хиротонию и назначил «епископом» Вяземским, со служением в Введенском храме, единственном, остававшимся в то время действующим в Вязьме.

«Митрополит» Можайский Борис (Рукин), викарий Московский — возведен в сан в 1927 году в Донском монастыре «епископом» Воронежским Виссарионом (Зорниным), приемником «митрополита» Григория (Яцковского). После кончины Святейшего Патриарха Тихона, Временный Высший Церковный Совет (ВВЦС) во главе с архиепископом Екатеринбургским Григорием создан на «Соборе» епископов в Донском монастыре Москвы 9 / 22 декабря 1925 года. ВВЦС осудил и не признал «Обращение к мирянам и духовенству» митрополита Сергия от 29 июля 1927 года. (9)

Позже «епископу» Павлу (Троицкому) кроме Введенского передали в Вязьме ещё один храм — Христорождественский (Ямской), вскоре закрытый властями.

29 октября 1937 года «владыку» Павла арестовали на своей квартире, на улице 25 Октября (бывшей Калужской), без санкции прокурора, распоряжением начальника УНКВД г. Вязьмы. Брошенный в камеру вместе с уголовниками епископ Павел претерпел в Вяземской тюрьме всяческие унижения и оскорбления. В середине ноября его вызвали на допрос. Обвиняли по статье 58, пп. 10, 11 УК РСФСР: участие в контрреволюционной организации духовенства и верующих; в антисоветской деятельности в виде проведения Богослужений и агитации. В постановлении тройки НКВД по Смоленской области от 20 ноября 1937 года пишется: «обвиняемый виновным себя не признал», и далее «приговорить к высшей мере наказания». Приговор привели в исполнение 3 декабря 1937 года. Место погребения владыки Павла неизвестно. Его реабилитировали 30 августа 1957 года решением Смоленского областного суда. Архивно-следственное дело № 14915-с. (10)

Родные братья «епископа» Павла Троицкого – Василий и Александр также пострадали в тридцатые годы XX века.

С конца XIX века отец Василий Троицкий служил настоятелем прихода в селе Борисоглебском Сычевского уезда. В январе 1897 года при нём освятили деревянный храм во имя преподобного Нила Столбенского. Отец Василий основал при приходе Троице-Сергиевскую женскую общину, получившую официальный статус в 1906 году. Отца Василия арестовали в 1932 году, и он скончался 8 апреля 1934 года на Пасху, в ссылке в селе Ярышево Гавриило-Посадского района Ивановской области. (11)

Отца Александра Троицкого, служившего ранее в селе Ярыгино (Ильинском) Сычевского уезда, арестовали 30 октября 1937 года в селе Лосьмино Вяземского района и расстреляли 2 декабря 1937 года. (12)

Архивы :

Представление в Святейший Правительствующий Синод Петра, епископа Смоленского и Дорогобужского. Октябрь 1900 г. / РГИА. Ф. 796, оп. 181, д. 1930, л. 1- 6.
Сведения о селе Леонтиеве.// ГАСО. Ф. 391. Оп. 1. Д. 3. Лл. 77-80 об./ Краткое описание сел Вяземского уезда. / Фонд И.И. Орловского (1896-1904).

Источники : Письмо А.А. Каменцева (внука еп. Павла) в Вяземский Предтечев монастырь, 1994.
Примечания :

Иеромонах Даниил (Сычев)

9. Владимир Воробьёв - великий фантаст и мистификатор.
К несомненному таланту Владимира Воробьёва, помимо написания кандидатской диссертации по физико-математическим наукам, следует отнести его участие в создании двух очень интересных, но, к сожалению, весьма мифологизированных книг: "Старец Павел (Троицкий)", и "Старец Арсений (Стрельцов)". Их Владимир Воробьёв продолжает выдавать за "подлинные документальные работы", написанные о "реальных исторических личностях", хотя факты, вещь довольно упрямая, указывают на прямо ппротивоположные его суждениям вещи.
В случае с Павлом (Троицким) в роли посредника в передаче писем выступала некая послушница Агриппина Истнюк, жившая у Шпиллера на квартире. По мнению Якова Кротова и Сергея Бычкова, это была всего лишь одна из операций КГБ, в которой сия дама была ключевой фигурой.
Развязка операции "Агриппина" была неизбежна. Ещё в 1997 году миф был живёхонек и ставился вопрос о канонизации как "Троицкого", так и Агриппины Истнюк. В этом году вышел в свет роскошно отпечатанный в лучшей типографии Москвы первый том словаря мучеников и исповедников, составленный при "институте" о. Вл.Воробьёва, где Истнюк была посвящена восторженная статья. Но второй том (буквы Л-Я) света не увидел. Причина оказалась проста: в архивах обнаружилось свидетельство о смерти настоящего мученика и святого о. Павла Троицкого в концлагере.
Шок был велик и, видимо, довольно долго информацию пытались вытеснить из сознания. Ведь получалось, что почтенные (к 1997 году) московские священники стали жертвой гебистской манипуляции, использовавшей их суеверия и предрассудки. А ведь речь шла о священниках, которые с каждым годом набирали всё более веса, паствы, да и государственного финансирования своих задумок. Было сделано несколько попыток подправить легенду. Воробьёв в 2003 г. выпустил брошюру о "Троицком", в которую включил воспоминания и Шаргунова, и Калед, и Дм.Смирнова, указав, что Истнюк заботилась о "Троицком" не с 1954 года, как всегда указывалось ранее, а с 1944 года. Якобы Троицкому удалось выйти из лагеря под чужой фамилией: "Может быть, лагерное начальство пожалело его, а может быть, за деньги оформили документы о его смерти, т.е. списали его как умершего и отпустили с какими-то другими документами. Аналогичные случаи известны".
Увы, никаких "аналогичных случаев" неизвестно. В интернете почитатели "Троицкого" сопротивлялись до последнего: "Агриппина Николаевна в силу христианских убеждений не смогла бы ни при каких обстоятельствах отвечать на письма от лица старца." Разумеется, ссылка на то, что "христианские убеждения" исключают ложь, не могла убедить более умудрённых людей. Комиссия по канонизации отклонила кандидатуру "Троицкого", заодно отказавшись канонизировать и настоящего мученика, которому, конечно, от этого хуже не стало. То, что не вышел в свет второй том словаря мучеников, вряд ли результат доброй воли Воробьёва, ещё и в 2003 г. отстаивавшего миф о "старце". Скорее всего, тут прямо вмешалась воля высшего церковного начальства, которое поняло, в какой позорно-смешной ситуации оказались ревнители благочестия.
Говорят, ожидается и третья книга о "преподобной послушнице Агриппине Николо-Кузнецкой". Работа над её "житием" уже идёт, говорят, полным ходом. Также готовится к печати "сборник дущеполезных писем" преподобного и богоносного старца Павла (Троицкого), которого считают настоятелем катакомбного скита, якобы существовавшего в Кувшиновском районе Тверской области.
Если так, то Воробьёв может вполне заслужить себе лавры Амвросия Сиверса - катакомбника, ранее близкого к ПСТГУ, который тоже прославился общирными мистификациями.
Хранящийся где-то в личных архивах у Воробьёва "Губонинский архив" - наравне с обнародованным Сиверсом "Новосёловским архивом" - такая же мистификация и фальшивка.
Правда, солидную научную корпорацию на одних мистификациях, я думаю, не построишь...

Рассказывать о том, кем был для нас отец Павел Троицкий мне придётся немножко издалека. Большинство из вас наверное воспитывалось в православной вере. Или нет? Кто из вас с детства был православным, поднимите, пожалуйста, руки. А кто пришёл к вере после 15 лет? Кто пришёл после 18 лет? Ну, всё-таки большой достаточно процент, кто после 18. Итак, большинство из вас пришло к вере тоже в зрелом возрасте. Тогда вы, наверное, лучше меня поймёте. Я тоже с детства воспитывался в атеистической среде, хотя мои родители были очень хорошими людьми, но в Бога они не верили, поэтому я тоже не знал, что есть Бог и был уверен, что его нет. Когда я пришёл к вере, я увидел вокруг себя людей, которые имели веру, но жили очень по-разному. И мне тогда один мой знакомый сказал: «ты поезжай под Ригу, там есть такое место Елгава, и в этой Елгаве есть подворье... скит есть монастыря женского Рижского. Там есть архимандрит Таврион, и познакомившись с ним, ты поймёшь что такое живое православие. И я когда съездил к отцу Тавриону, я действительно понял, что такое живое православие.

Я не буду сегодня рассказывать наверно про отца Тавриона, это не тема нашей сегодняшней встречи, но скажу, чтобы вы поняли: когда я приезжал от отца Тавриона в Москву и бывал на службах, то мне казалось, что священники служат как знаете в такой замедленной съёмке. У отца Тавриона служба была очень динамичная, очень быстрая, наполненная какой-то удивительной силой и благодатью. А в Москве было такое впечатление, что служба идёт очень медленно, очень неторопливо, очень как-то вяло, слова произносятся тихо, негромко, причём не то, чтобы негромко и молитвенно, а как-то формально. У отца Тавриона служба совершалась так, что она захватывала — такое было впечатление, что отец Таврион брал нас всех за руку и тащил, буквально тащил, а не вёл. Тащил за собой в Царство Небесное. Такой образ у меня создался, когда я размышлял, чем отличается служба у отца Тавриона от служб обычных московских.

Отец Таврион на службе дважды проповедовал — после Евангелия на литургии и в конце литургии. Его проповеди всегда были или очень строгими и обличительными или очень радостными, то есть они очень контрастными всегда были. Это не было вялым произнесением каких-то чужих слов. Он говорил очень просто. Он говорил об одном, вдруг заканчивал, говорил «теперь» и начинал говорить о чём-то другом. Когда ты знал людей, собравшихся в храме, ты мог сказать, о ком он говорил в данный момент. То он говорил о храмах, которые закрываются на санитарный день, а храм должен быть открыт всегда, и ясно было, что он это говорит для батюшки, который приехал из другого города и с ним вместе служил. То он говорил о воспитании детей и ясно было, что он говорил для женщин, которые приехали со своими детьми. То он говорил строго о монахинях, о монашеской жизни. Было это очень удивительно. Иногда он даже кастался тебя самого. Я знаю многих людей, которые слышали то, что говорил отец Таврион на проповеди прямо им самим. И вот, конечно, эта служба с этими проповедями, с этим общенародным пением, а отец Таврион сам виногда выходил на клирос и там регентовал... Иногда он говорил, что мы хорошо поём, иногда говорил: «врозь поёте» и очень сердился. Такая служба была очень живая. Он менял облачение во время службы, например, красное — на белое, или ещё на какой-то другой цвет. У него все было очень осмысленно. У него там все было наполнено цветами. Цветами даже было заполнено всё пространство алтаря, горели яркие лампы, очень яркий был свет. И вот, конечно, по сравнению с Москвой службы были другие. Когда ты бывал у отца Тавриона, ты чувствовал, что зло уходило из твоего сердца, и хотя присутствовало, но присутствовало вне сердца, и можно было с этим злом бороться, можно было от этого зла избавляться, можно было сопротивляться этому злу. Но проходило какое-то время и ты чувствовал, что ты уж больше не можешь противиться злу, что оно стало опять привычным для тебя, что оно вошло в твою душу, что у тебя нет сил, чтобы сопротивляться каким-то мыслям нехорошим, или нет сил удержаться от слов нехороших или что-то сделать нехорошее. Вот так я понял, что такое живое православие.

И поэтому когда я узнал, что есть такие люди, как отец Таврион, я старался найти руководителей духовной жизни, тех людей, которые могли мне помочь понять, что такое духовная жизнь. Как Бог сотворивший этот мир, является основой всякого бытия, так и духовная жизнь может быть явлена каким-то человеком. Конечно, можно воспринять другую личность через творения, через писание, скажем, этой личности. Можно и нужно читать писания святых, творения святых, изучать их и через это приобщаться к духовной жизни. Но даже Евангелие, в котором записаны слова Господа нашего Иисуса Христа может быть истолковано и толкуется по-разному. Когда мы с вами хотим узнать истину, обращаемся к Богу, мы должны быть готовы услышать то, что нам непонятно и что не следует из нашего логического рассуждения, что не следует из нашего опыта. Поэтому, когда ты встречаешь человека, который духовно выше чем ты, человека который может ответить на твой вопрос, как тебе поступить, так или по-другому, человека, который сам имеет духовный опыт, человека, который знает волю Божью, конечно, только тогда ты узнаёшь, что такое духовная жизнь, что такое живое православие. И поэтому встреча с отцом Павлом была для меня и для тех кто знал его, началом другой жизни. После смерти отца Тавриона, а я ездил к отцу Тавриону несколько раз в год и задавал ему самые важные вопросы и получал от него самые важные ответы, которые определяли мою жизнь. Но после того, как отца Тавриона не стало, я искал духовного руководства, искал священника, которому бы я исповедовался, искал духовника.

Не скажу, что это было совсем неудачно. У меня были духовники, у которых я исповедовался, но всё-таки я думал, что есть люди, которые могут на твои вопросы отвечать очень определённо и ясно, люди, которые могут помочь тебе понять то, чего ты не понимаешь, люди, которые зная твою меру, будут советовать тебе сделать то, что тебе по силам с одной стороны, а с другой — сделать то, чего ты сам может быть не знаешь, к чему ты не готов, о чём ты думаешь, что не сможешь этого совершить.

И вот однажды я услышал от отца Владимира Воробьёва, что есть такой старец, который знает волю Божью. Отец Владимир не сказал мне имени этого старца. Просто сказал, что есть такой старец и что если я хочу, я могу что-то у него спросить. Я тогда был уже молодым священником и у меня было вопросов гораздо больше, чем тогда, когда я только крестился. Потому что путь священника — это путь гораздо более трудный, чем путь просто христианина. У священника гораздо больше ответственность, священник не только устраивает свою собственную жизнь, он устраивает и жизнь прихода. Священник помогает людям, которые приходят к нему на исповедь. Людям, которые часто задают ему вопросы, на которые ты не знаешь ответа: «можно ли мне встречаться с этим юношей», «можно ли мне готовиться к монашеской жизни», «можно ли мне поступить там в такой-то институт», «можно ли мне делать операцию», «как мне быть, когда муж меня бьёт и дерётся, можно мне оставить его или жить с ним». Много таких вопросов, на которые, конечно же, нельзя ответить, не зная воли Божьей. Можно что-то советовать, но всё-таки ответить на эти вопросы определённо бывает очень сложно и трудно, и невозможно наверное для нас, людей, которые не имеют того опыта, который есть у отца Павла, у отца Тавриона, у других подвижников благочестия, людей, которые жили в XX веке, претерпели гонения, были в лагерях, в ссылках, которые знали дивных старцев, святых, которые научились молиться и молились всё время. Удивительных святых, которые обладали великими дарами Божьими. И когда я узнал об этом от отца Владимира, конечно же я захотел задать этому старцу много вопросов. И я написал письмо, в котором изложил все свои проблемы, которых было у меня очень много. Эти проблемы доходили даже для того, что я думал, а можно ли дальше быть священником, может быть, стоит отказаться от этого сана. Я написал это и принёс отцу Владимиру. Отец Владимир улыбнулся и сказал, что этому старцу нельзя ничего писать без его разрешения и он не может это письмо передать, потому что старец таких писем не принимает.

Потом я узнал, что этого старца зовут отец Павел, отец Павел Троицкий. И я имел возможность какое-то время спрашивать у отца Владимира, просить его передать старцу мои вопросы и на эти вопросы в письмах к отцу Владимиру отец Павел иногда отвечал. Не только я таким образом узнал об отце Павле. Точно также отец Павел вошёл и в жизнь отца Владимира Воробьёва. Когда человек нуждается в помощи Божьей, когда он ищет духовного окормления, когда он находится в трудных обстоятельствах, тогда является милость Божья, Господь тогда посылает такого духовного руководителя, который помогает преодолеть трудности жизни. Я думаю, что я, конечно же, был недостоин такого окормления, и всё то, что мне писал отец Павел, я сейчас перечитываю со стыдом, я и тогда плохо понимал то, что он мне пишет, и мало вслушивался, мало исполнял, что он говорил, да и сейчас много из того, что тогда мне писал, я исполнить не могу. Но я думаю, что мне была послана эта милость, потому что меня ждало очень тяжёлое и трудное испытание, у меня заболела жена, и после ее смерти осталось четверо детей, младшей из которых было шесть лет, и конечно, же, если бы не письма отца Павла, если бы не его поддержка, не знаю, как бы я пережил это трудное, тяжёлое испытание. Так что я думаю, что такая была явная мне милость Божья, для того, чтобы я сумел прожить очень трудные для меня годы болезни моей жены и её кончины.

После её смерти отец Павел мне уже мало писал, она умерла в 90 году, а отец Павел умер в 91, в ноябре. Но вот этот последний год я тоже получал от него поддержку. Я сейчас вам почитаю что-то из его писем: «Как хорошо умерла твоя матушка! Я знаю, что она совсем недавно крестилась, но после всего Сонечка нашла старца...» моя жена очень почитала отца Павла Груздева, такой замечательный тоже подвижник, я сейчас не буду о нём рассказывать — она очень почитала его, очень его любила и он её тоже любил. «...потянулась к нему, собрала последние силы, поехала к старцу. Вот где горячая вера! Нам всем нужно только учиться! Как за Сонечку легко молиться». «Твоей Сонечке там хорошо, она очень хорошо окончила свою роль матушки. Ты счастливый, что тебе Господь послал такую настоящую Матушку с большой буквы. С большой буквы Матушка. Теперь все матушки не в Бога богатеют, а скорее в мамону. За матушку твою очень легко молиться. Софьюшка добрая, заботливая была». «За Софьюшку легко молиться. Как хорошо было в Гребневе на 40 дней Софьюшки. Как много было духовенства, какое было торжество. Чувствовал присутствие Софьюшки, как хорошо пели певчие. Не думаю, что Софьюшка страдала здесь на земле»... я очень переживал, что последние дни моя супруга очень страдала, и вспоминая эти страдания, мне было горько и тяжело на душе... поэтому отец Павел пишет: «не думай, что Софьюшка страдала здесь на земле. Ей там хорошо, она страдала без ропота, тихо, молча».

И вот ещё, в предпоследнем письме он пишет: «Я очень рад за тебя»... меня тогда перевели служить в больничный храм, чего я очень хотел и что благословил отец Павел. И он пишет, когда это случилось: «Я очень рад за тебя, что все что как ты желал, так и получилось — это всё за тебя ходатайствует Сонюшка». Когда моя жена уже тяжело болела, перед смертью она сказала: «если я умру — тебе храм твой отдадут». То есть она думала, что Господь пошлёт мне какое-то утешение после смерти супруги — так оно всё и получилось. И вот отец Павел пишет, что после смерти она ходатайствовала о том, чтобы храм передали Церкви и чтобы меня туда назначили настоятелем.

Как отец Павел вошёл в нашу жизнь, сам это сделал, так сам таинственно как-то неожиданно для меня... я помню, как получил первое письмо от отца Павла, где он описывал всё, что свершилось в Пасхальную ночь в Гребневе, где я служил... так и кончина отца Павла была такая же таинственная и непонятная для нас. Надо сказать, что об отце Павле мы сейчас собрали... не мы, а отец Владимир и институт и другие люди, я в этом не участвовал, к сожалению, собрали очень много сведений. Нам известно, где он родился, нам известно, кто были его родители, известно кто были его братья, известно, что он поступил в Даниловский монастырь, известно, с кем он был в одной келье, известно, у кого там исповедовался. Известно, где он жил после монастыря, но мало известно мест... Известно, что он был сослан в ссылку и где он был в ссылке, тоже примерно понятно.

Его сопровождала Агриппина Николаевна, такая замечательная женщина, которая была его келейницей. Отца Павла везли в вагоне с другими заключёнными, а Агриппине Николаевне приходилось на каждой станции выходить и смотреть. Это был специальный вагон, который прицепляли к разным поездам. И нужно было выходить на каждой станции и смотреть, отцепили этот вагон или нет. Потому что вагон ехал с остановками в других пересыльных тюрьмах, и нужно было успеть сесть в тот поезд, куда прицепляли этот вагон. Но она говорила, что когда она ехала за отцом Павлом в ссылку, у неё настроение было как на Пасху — такая была радость в душе. И Господь помог ей сопровождать его до места, где кончалась уже железная дорога и находить ночлег в тех городах, где он останавливался. Господь её хранил, однажды она пыталась войти в какой-то дом, найти себе пристанище, но везде, куда она просилась на ночлег, ей отказывали. И в конце концов пустили в какой-то дом, где она переночевала спокойно, но выходя из этого дома, поняла, что была в публичном доме. Она слышала какой-то шум, топот, крики, пение, музыку слышала, но она так уставала, что не обращала на это внимания, и только когда выходила, поняла, где находилась. Но Господь её хранил, и она доехала до конечной остановки. Когда отца Павла уже посадили в сани, запряжённые лошадьми, с ним вместе везли из Москвы таких девиц лёгкого поведения, которых из Москвы выслали. Очевидно, для гонителей Церкви было особое удовольствие посадить монаха в одну повозку с этими девицами и ей там места не нашлось, в этих санях. А ехать нужно было на санях ещё десятки километров. И когда возница тронул лошадь, она побежала вслед за санями. И возница спросил: «ты что, так и будешь 70 километров бежать?» Она сказала: «буду бежать». Тогда эти девицы сжалились над ней и упросили охранников, чтобы они посадили тоже её в сани.

Одна наша знакомая, замечательная сестра милосердия, сейчас она уже бабушка, Леночка. И вот её послала Агриппина Николаевна в магазин, что-то купить. И когда она пошла в магазин, её обманули в кассе. Она дала деньги, купила шоколадку для Агриппины Николаевны, или даже отцу Павлу она ее хотела послать. Обманула её кассирша на 5 или на 10 рублей, я сейчас не помню, сказала, что не давала ей деньги, в общем как-то очень некрасиво получилось. Она очень расстроилась, вернулась домой. И Агриппина Николаевна ей сказала: «пока тебя не было, были от отца Павла, привезли письмо, и тебе вот передали» и дала ей эти самые деньги. Отец Павел, когда уезжали посыльные, их остановил и сказал: «отдайте эти деньги тому, кого обидели». «Это тебе, значит, отец Павел передал» — и передала ей эти деньги.

Вот таким образом получали мы письма от отца Павла, и очень часто бывало что говорили о том, что придёт письмо накануне. Звонили вечером и говорили: «Вот, едут посыльные и везут письмо от отца Павла. Отец Владимир вспоминает, как однажды ему так позвонили и сказали, что должны привезти письма и он может передать свое письмо. И он вечером сел писать письмо с вопросами. Вечером стал думать, что нужно спросить отца Павла, о чём нужно ему написать. Он написал своё письмо, а когда утром принёс письмо Агриппине Николаевне, получил в ответ письмо от отца Павла. Письмо, которое было написано, наверное, за день до того, как он написал своё. За день до того, как он сформулировал свои вопросы. За день до того, как он изложил на бумаге свои мысли, о которых никому не говорил. И в этом полученом письме, по порядку были ответы на все те вопросы, которые он задавал ему во встречном письме. Я говорю о такой таинственности в жизни отца Павла, которая постоянно нас приводила в некий трепет. Каждое письмо от отца Павла мы ожидали как Суда Божьего, потому что очень часто отец Павел в своих письмах очень строго мне писал. Сейчас я перечитывая эти строки, уже как-то спокойно отношусь к тому, что писал отец Павел, но тогда мне было даже страшно слышать эти слова.

Каждое письмо мы обязательно прочитывали друг другу, то, что можно было прочитать, собирались вместе, чтобы прочитать эти письма, и каждое такое письмо открывало нам волю Божью и являло нам, как нужно нам поступать. И не только нам. В этих письмах мы задавали вопросы и о своих духовных чадах: «можно ли повенчать этого юношу и эту девушку», «можно ли перевести моих детей из школы где они учились в другую школу», «можно ли поехать отдыхать в какой-нибудь монастырь или в деревню за город», «можно ли крестить, не слушая настоятеля — настоятель требовал, чтобы я крестил, сокращая чин крещения — или нельзя», «можно ли исповедовать во время службы, хотя настоятель просит этого не делать, или нет». Ну, и другие вопросы. И на все эти вопросы мы получали ответы от отца Павла, он писал очень много писем, хотя уже был в преклонных годах и ему писать письма было трудно, иногда он писал: «письмо не перечитывал, устал, не знаю, поймёшь ли что-нибудь». Но было понятно достаточно, хотя почерк был такой старческий уже. Эти письма, конечно, были для нас удивительной радостью и поддержкой.

Вы знаете, я пришёл к вере, будучи уже взрослым человеком, и у меня, когда я стал уже священником, иногда возникали помыслы неверия. Когда я узнал отца Павла, на эти помыслы я отвечал всегда так: если есть отец Павел — значит, есть Бог. То, что есть отец Павел, для меня это было самым лучшим доказательством того, что существует Бог. И как бы ни сгущалась тьма, какие бы мысли ни влагал дьявол в мою пустую глупую голову, какие бы чувства ни теснились в моём злом ожесточённом сердце, вот эта память о том, что есть отец Павел и знание той благодати, которая даётся человеку Богом, конечно, удерживала меня от неверия, удерживала меня от уныния, удерживала от соблазнов различных, которых так много в нашей жизни. Я говорю о таинственности отца Павла, и говорил, о том что он так вошёл в нашу жизнь, и говорил о его смерти, о его кончине, что его кончина тоже была таинственной и неведомой для нас.

Как-то по моему отец Валентин Асмус сказал... или отец Владимир... не помню, кто-то из священников сказал, что наверно когда отец Павел отойдёт ко Господу, тогда мы узнаем, где он жил, тогда, наверное, можно будет приехать к нему и можно будет, наверное, успеть на отпевание отца Павла, ведь тогда скрываться ему будет незачем. Но отец Павел однажды в письме отцу Валентину Асмусу написал, что он хотел бы умереть в безвестности, как миллионы русских людей в XX веке. И это желание Господь исполнил. Агриппина Николаевна как-то сказала, что рядом с отцом Павлом живёт один иеромонах, который отпоёт его, то есть мы не будем знать ни о его кончине, ни о месте где он погребен.

Так получилось, что в Москве мне первым удалось узнать о кончине отца Павла. Была суббота и я служил литургию у себя в больничном храме. Народу было немного. Это был 91 год. Я произносил сугубую заупокойную ектинью. И в момент произнесения этой ектиньи мне передали в алтарь записку, которую принесла сестра реанимации Маргарита Михайловна, которая тогда работала в 1-й Градской больнице. Она тогда жила вместе с Агриппиной Николаевной. Агриппина Николаевна тогда была уже в преклонных летах, через год и она отошла к Господу. И вот Агриппина Николаевна попросила Маргариту Михайловну написать записку, чтобы я помянул об упокоении отца Павла. Конечно, для меня это была страшная неожиданность, я даже вышел из алтаря и спросил у Маргариты Михайловны, что это означает. Мы с ней были оба поражены, и она сказала, что не понимает что происходит, но Агриппина Николаевна просила ее так сделать. Я, конечно же, помолился о упокоении отца Павла, поверил в то, что он скончался, поскольку это было во время заупокойной ектиньи, такое совпадение было, а после литургии я отслужил первую панихиду по отцу Павлу.

Я позвонил отцу Владимиру, а отец Владимир в этот день не служил, и он меня очень ругал за то, что я послушал Агриппину Николаевну и послужил панихиду по отцу Павлу. Он сказал, что это ещё неизвестно. Мы тогда очень боялись кому-то рассказывать об отце Павле, потому что если кто-то начинал рассказывать о нем, он прекращал с этим человеком общаться. Рассказывать об отце Павле было нельзя. Наши дети знали об отце Павле, потому что он часто писал им в письмах о чем-то, давал им какие-то наставления, но они знали, что об отце Павле говорить никому нельзя. И если нужно было кому-то из моих духовных чад, из прихожан, что-то сказать, я никогда имени отца Павла не называл, я говорил: «если ты хочешь — есть такой старец, который знает волю Божью — можно у него спросить, но ты обещай обязательно, что ты никому не скажешь об этом и обещай, что ты исполнишь это, если у него спрашиваешь что-то, значит, нужно это исполнять. Ты не слушаешься меня, когда я что-то говорю, но я грешный человек, не могу требовать абсолютного послушания, но не послушаться старца, конечно же, нельзя». И если человек выражал согласие, тогда я спрашивал отца Павла, говорил ему вот так-то и так-то, такой-то человек спрашивает о том-то и о том-то, и очень часто получал его ответ: «Воля Божья — поступить так-то». Я передавал ответ этому человеку. Иногда он слушался, иногда не слушался, и когда не слушался, происходили страшные вещи. Одна девушка вышла замуж без благословения отца Павла, и кончилось это тем, что её чуть не убил ее собственный муж, за которого она вышла замуж, и она от него убежала с ребёнком муж. Другой юноша тоже не послушался, в каком-то случае, потом сошёл с ума — такие были страшные вещи, когда человек не слушается воли Божьей. Узнаёт о ней и не слушается её. Конечно же, бывает тогда кончается это очень плохо для человека. Ну, не иногда, всегда наверно кончается плохо, просто иногда это делается явным для всех. Так что мы не узнали, когда умер отец Павел. Потом отец Владимир позвонил Агриппине Николаевне, поговорил с ней, и вечером этого дня все те, кто получал письма от отца Павла, вместе собрались в Николо-Кузнецком храме, и там уже первый раз рассказали немного об отце Павле и вместе помолились об упокоении его святой души.

Мы вместе с отцом Владимиром попытались найти место, где жил отец Павел. Однажды отец Всеволод, такой замечательный старец, священник, о нём рассказывать стоит особенно... заболел, и его должны были положить в больницу. У него случился микроинсульт. И когда несли отца Всеволода в машину скорой помощи, пришёл почтальон, который принёс телеграмму. Обычно от отца Павла мы получали письма, которые передавали посыльные, а здесь пришла телеграмма, на телеграмме был штемпель, было известно, откуда она пришла. И из этой телеграммы мы узнали, что отец Павел... и Агриппина Николаевна тоже говорила об этом... живёт рядом с почтовым отделением в Тверской области, которое называется... Кувшиново. И вот мы узнали, что отец Павел там живёт. Агриппина Николаевна, когда была ещё в силах, она туда ездила к отцу Павлу, привозила от него письма, но, конечно, из нас никто туда не ездил, и мы не знали, где это находится. Отец Павел однажды в письме отцу Всеволоду описал дом, где он живёт, но где находится этот дом, мы не знали. Знали, что с ним живут люди, которые привозили письма, знали, как зовут даже кого-то из этих людей, знали, что есть корова у этих людей, знали, что есть лес рядом, отец Павел ходил собирал грибы в лесу, но где это находится, никто не знал. И вот мы с отцом Владимиром поехали искать это место. Искали, смотрели, смотрели записи актов о гражданском состоянии в ЗАГСе, где написано, кто умер в это время. Никаких следов отца Павла мы не нашли. После этого этим занимались следователи из ФСБ, какие-то знакомые наши, которые имеют доступ ко всякого рода документам — никаких следов отца Павла мы не нашли. Где он жил? Где эти люди, которые привозили от него письма? Живы ли они сейчас? Где он похоронен? Мы ничего не знаем. В конце концов мы нашли дело отца Павла. Когда человека помещают в заключение, то вы знаете, создаётся такая специальная папка, где материалы следствия, доносы, аресты, допросы, фотографии, и вот нашли дело отца Павла. И исходя из этого дела, следует, что Пётр Васильевич Троицкий — так звали в миру отца Павла — умер в сорок третьем году, и указана даже какая-то дата его смерти...

Как так могло быть? По документам он умер, но Агриппина Николаевна-то его видела. Вот у меня ксерокопии писем, которые мне присылал отец Павел. Как это могло получиться? Мы знаем, что для Бога всё возможно. И мы знаем, что бывали такие случаи в лагерях, когда умирал один человек, его имя принимал на себя другой и было такое, что однажды умер один уголовник, которому скоро надо было выходить на свободу, а вместо него записали человека, который сидел и должен был сидеть долго ещё в лагере, и сделали так, как будто умер этот человек, а этот священник взял себе имя этого уголовника и под его именем вышел на свободу. Может, так было и с отцом Павлом, даже вероятнее всего... Возможно, именно поэтому отец Павел и скрывался, потому что жил под чужим именем и не мог объявить о себе никак. Но, конечно же, это происходило еще и потому, что отец Павел был крайне смиренным человеком. Когда он писал о воле Божьей, он часто говорил: «воля Божья такая, ну, а ты поступай как хочешь». Он никогда не требовал, чтобы слушались его. Он призывал слушаться Бога. Иногда в письмах, обличая меня в каких-то грехах, писал: «мы с тобой грешные, чем нам с тобой гордиться!» объединяя себя, святого, со мной, многогрешным и скверным. Потому что он обладал удивительным смирением, конечно. Мы с вами знаем, что нет святых, у которых нет смирения. Может быть святой, у которого нет дара прозорливости, может быть святым человек, у которого нет дара чудотворения, может быть святой, у которого нет совершенной может быть даже веры... мы же почитаем святых мучеников, которые уверовали в Бога за час до своей смерти, скажем. Но нет святых, у которых не было глубочайшего смирения. И вот обладая этим глубочайшим смирением, отец Павел и при жизни никому не хотел быть особенно известным. Он помогал тем людям, которым, возможно, Господь ему благословлял помогать. И конечно, его письма — драгоценный дар, не только нам, но и всем тем, кто почитает его память. Но он не хотел быть известным, совсем не хотел быть почитаемым другими людьми. И хотел после смерти своей, как те люди, с которыми вместе он сидел в лагерях, вместе с которыми был в ссылках, как его современники, миллионы его современников, он хотел остаться в безвестности у людей, чтобы пребывать у Бога. Потому что одно и другое часто плохо совмещается друг с другом. И вот познав эту славу Божию, познав эту радость быть с Богом, он, конечно же, не хотел никакого земного. Он говорил: «бегай тщеславных помыслов, бегай тщеславия, бегай похвал — это дьявол», он сам это чувствовал, сам это понимал. И поэтому, конечно же, отец Павел сейчас не причислен к лику святых, хотя, это величайший святой XX века, равный великим святым древности.

Таких случаев прозорливости, которые мы знаем об отце Павле, мы больше не знаем в жизни других подвижников XX века. Много было святых в XX веке явлено Богом, но другого такого подвижника, как отец Павел, я не знаю. Причём эта прозорливость была даже в мелочах. Я уже как-то рассказывал, как отец Павел писал моей дочери, которую мы иногда наказывали, сажая её в тёмную комнату. Об этом мы не писали отцу Павлу. И он писал, что Люша, я тебя всегда вижу, ты опять была в этом чуланчике, веди себя хорошо, чтобы тебя туда родители не сажали. Рассказывал про двойку... Вы помните? Нет, не помните? Расскажу еще два эпизода, как отец Павел детей вразумлял, очень он любил детей, и в его письмах всегда находились строчки, посвящённые детям, в которых он говорил, как нужно себя вести, как нужно поступать. И вот однажды он написал моей дочери: «бедная, не даётся ей учение так, как её сёстрам, вся тетрадь перечёркнута, стоит двойка». Получив письмо, мы обратились к моей дочери: «давай портфель, что там у тебя». Она потупив глаза, достаёт тетрадь из портфеля, тетрадь действительно перечёркнута, стоит двойка — вот в тот момент, когда мы прочитали строки из этого письма. В другой раз, когда мы собирались вместе на службу, а мы иногда служили вместе у отца Дмитрия Смирнова в храме, вместе у отца Владимира в храме, где он служил, и когда мы были вместе, когда мы соборовали кого-то на дому, отец Павел часто писал: «я был вместе с вами, как было хорошо на службе!» И писал, что на службе происходило. Однажды он сделал замечание сыну отца Владимира, теперь это уже священник отец Иоанн, что он не ровно держит свечу. В другой раз он написал, что было очень хорошо на службе, хорошо пел хор, так он иногда писал о пении хора, иногда писал, что певчие пели не очень хорошо, но это не очень страшно, главное, что была горячая молитва, как будто он слышал как пели. И вот он написал, что всё хорошо на службе было, но Ванечка всё время что-то всё время делал руками. Что Ванечка делал руками, никто не видел, из тех кто был на службе. Спросили Ванечку, что он делал руками? А Ванечка показал, как он крутил пальчиками. И отец Павел заметил это и сделал ему замечание, что так делать нельзя на службе, на службе нужно быть внимательными. Это к абсолютной такой прозорливости отца Павла.

Иногда отец Павел писал о событиях будущих, как об уже происшедших. Однажды сын отца Всеволода Шпиллера, Иван Всеволодович Шпиллер, дирижёр такой известный, музыкант, получил письмо, где отец Павел писал о его сыне. Он писал, что «с Севочкой всё хорошо, всё обошлось, ничего, головка немножко поболит — и всё пройдёт, ничего страшного». И они никак не могли понять что это значит. Мальчик здоров. И вдруг через какое-то время он попадает под машину, но всё обходится удачно, лёгкое сотрясение мозга, и действительно голова какое-то время после этого у него болела. Ну, и то, что отец Павел писал в своих письмах то, что спрашивали его... через какое-то время после написания письма — это тоже удивительный дар прозорливости.

Очень часто отец Павел предостерегал нас от разных поступков. Вот об этом напримет случае рассказывает отец Дмитрий Смирнов, этот рассказ есть в интернете. Это было в начале 90-х годов, даже в 90 году, наверно. Отцу Дмитрию позвонили и сказали, что они из КГБ и попросили встретиться. Отец Дмитрий рассказывал, как ему назначили встречу в вестибюле станции метро Площадь революции. Они не всегда приглашали к себе на Лубянку или на квартиры конспиративные, которых много было, конечно, в Москве, а иногда устраивали встречу такую среди народа, чтобы не привлекать внимания особенно, еще для чего-то там. Вот отец Дмитрий пошёл на эту встречу, представился ему человек, который пришёл, как начальник московского какого-то отделения этой самой организации и предложил ему сотрудничество. Предложил в такой очень привлекательной форме, он сказал, что они вообще-то давно знают отца Дмитрия, и стал рассказывать про него то, что знал только отец Дмитрий один. Видно было, что перед встречей они специально собирали какие-то материалы о нём. У отца Дмитрия в храме, где он служил, староста был специально назначен КГБ, он туда пришёл, когда был назначен отец Дмитрий, записывал на магнитофон его проповеди и когда отец Дмитрий перешёл в другой храм, староста тут же перешёл тоже в другое место, ясно было, что это был специальный сотрудник, который следил за деятельностью отца Дмитрия. Он показал своё знание каких-то пристрастий отца Дмитрия, его каких-то интересов, его жизни. И стал говорить ему о том, что они вообще очень хорошо относятся к Церкви, что они патриоты, как и верующие люди, что они очень хотят, чтобы Церковь возврождалась, очень хотят, чтобы в Церкви были такие люди, как отец Дмитрий, очень хотят помочь Церкви. И могут помочь отцу Дмитрию стать настоятелем какого-то храма в Москве. Отец Дмитрий тогда служил на окраине Москвы, его специально направили в храм, который находился в наибольшей удалённости от его дома. Ну, скажем, Москва такая круглая, отец Дмитрий жил здесь на окраине, а назначили его вот сюда и дорога занимала у него очень много времени. И его даже могут послать за границу. В 90-е годы... Это сейчас мы свободно ездим за границу, это стало таким обычным, а тогда об этом не могли и мечтать, конечно, никого за границу не выпускали. А их в свою очередь очень интересует, что происходит в Церкви. Им конечно это и так всё известно, но всё-таки мнение отца Дмитрия тоже важно было бы знать, потому что он такой замечательный священник хороший, проповеди говорит замечательные, вообще умный человек. И вот они хотели бы так, не афишируя, наладить с ним такое сотрудничество. И отец Дмитрий подумал, что может, для пользы Церкви и нужно бы так сделать, пойти на какой-то компромисс, и в общем-то они не требовали от него кого-то закладывать, на кого-то стучать, не требовали отрекаться от Бога, а пойти на такое сотрудничество, чтобы дальше развивалась церковная жизнь, тогда было такое начало расцвета церковной жизни... И вечером в этот день или в следующий ему позвонил отец Владимир, попросил приехать, потому что пришло письмо от отца Павла, в котором он писал отцу Дмитрию, что это дьявол. Нельзя ни в коем случае соглашаться — это дьявол действует. «И об этом обязательно расскажите всем знакомым священникам, как действует дьявол, ни в коем случае соглашаться нельзя». И это предостерегло отца Дмитрия от очень такого серьёзного шага в его жизни.

Есть ещё один случай про отца Дмитрия замечательный, который тоже есть в интернете, как отец Дмитрий однажды случайно оказался на железнодорожной станции, сел не на тот поезд и оказался случайно там, где не должен был быть. И там он увидел объявление, что продаётся дача. Отцу Дмитрию как раз нужна была дача. Он жил в Москве, у него была дочка, и летом, конечно, священнику нужно где-то отдохнуть немножко от трудного служения. Он поехал, посмотрел, дача подошла, стоила она недорого совсем, женщина была верующая, и отец Дмитрий решил, конечно, что дачу нужно купить, дал даже задаток за эту дачу. И получил письмо от отца Павла, я не помню, спрашивал он или нет об этом, но в письме было написано, что дачу ни в коем случае покупать не нужно. Он очень удивился, потому что ему казалось, что это воля Божья, всё так совпало неожиданно: и женщина ждала его, он приехал раньше других покупателей, и она согласна была продать её, и денег как раз было ровно столько сколько нужно, и дорога как раз была какая нужно. Ну, в общем, всё совпадало, всё сходилось — и вдруг отец Павел пишет, что это покупать нельзя. Отца Павла надо было слушать и отец Дмитрий, конечно, послушался. Эта женщина так удивилась, что вернула ему задаток, хотя не должна была возвращать... И что же? Меньше чем через месяц одна из прихожанок отца Дмитрия умирает и оставляет ему свой дом. Причём в таком замечательном месте, если вы знаете, есть такой источник преподобного Сергия Радонежского, где сейчас построены храмы, замечательный источник. И там вот в этой деревне, маленькой, небольшой, как раз рядом с этим источником, теперь дача отца Дмитрия. Вот такой тоже замечательный случай.

Отец Павел родился в священнической семье, один из его братьев — священник, другой — епископ, они погибли в лагерях. Отец Павел стал монахом Даниловского монастыря после Первой Мировой войны, а после этого был отправлен в ссылку, как я вам уже говорил. А когда в 43 году, очевидно, он освободился каким-то чудесным образом из лагеря, он после этого жил всё время в Кувшиново и служил литургию. Служил на сосудах, которые не были похожи на евхаристические сосуды. Чашей служила ему стеклянная рюмка. Облачения были очень простые. Тогда священнослужители часто использовали для служб такие предметы, которые не были похожи на предметы богослужения, чтобы, если придут с обыском, нельзя было обвинить в том, что он совершает дома службу. Такие же священные сосуды были у отца Глеба Каледы в его домовом храме. Скажем, вместо копия у отца Глеба был скальпель, он пользовался скальпелем. Вместо поручей были такие повязки как санитарные, с красным крестом, про которые можно было сказать, что это просто санитарные повязки. Все облачения были из простых очень тканей и не были похожи на облачения обычные. Вот так служил отец Павел в Кувшиново в те годы. Одно время Агриппина Николаевна ездила к нему, потом уже ездить перестала. Была у него замечательная переписка с отцом Всеволодом, кстати говоря, она уже опубликована, так что можно найти письма отца Павла отцу Всеволоду. Эти письма очень простые. В них нет каких-то глубин философской мысли, они очень простые. Для того, чтобы вы поняли, что они из себя представляли, я сейчас почитаю некоторые письма:

Читаю письмо, где я спрашивал у отца Павла, можно ли мне оставаться священником или может мне нужно отказаться от священства. Он мне потом написал: «Христос Воскресе!» Это письмо 14 мая 1982 года. «Дорогой отче Аркадий, спасибо тебе за твою заботу обо мне»... Мы всегда отцу Павлу что-то присылали, а он очень часто отказывался и говорил, что не нужно ему это, но нам очень хотелось выразить ему свою любовь, и поэтому мы всегда отцу Павлу посылали какие-то вкусности, посылали вот иконочки какие-то, и он нам тоже в ответ иногда что-то посылал. Отцу Владимиру он послал, скажем, свою кофту. Мне как-то послал 10 рублей через отца Владимира. У меня эти 10 рублей рядом с иконами приклеены. Ко мне отец Дмитрий как-то пришёл, говорит: «что это у тебя там — как он выразился — чирик рядом с иконами?» Я ему говорю: «это мне отец Павел прислал, я теперь храню эти 10 рублей». ...«Спасибо тебе за твою заботу обо мне. Прежние свои грехи ты больше не вспоминай. Покаялся и всё. Не повторяя их, не думай о них. Отец Владимир очень хороший батюшка, любящий, серьёзный, любит своих чад, переживает за все их непослушания. Если Господь допустил, что ты стал священником, всё правильно — два раза подчёркнуто «правильно» — Сам Господь разрешил. Переноси все замечания настоятеля со смирения, а всё что уставом положено, всё выполняй. Службу не тяни, служи со страхом Божьим — подчёркнуто «со страхом Божьим» — оставь пустые мечты, о настоятельстве, перестань обижаться, говори проповеди от души, со смирением. Главная проповедь должна доходить до слушающего, чтобы твои проповеди у слушающих оставались на камне, а не на песке. Понял меня?» Я, надо сказать, не понял. Тогда не понял, и сейчас не совсем понимаю. Что это значит — проповеди на камне, а не на песке... Что это значит?.. «Бегай от похвал, как от козней дьявола. Не верь, не принимай похвалу. Всех, кто к тебе обращается, не гони, принимай, но всё же будь осмотрителен, старайся лишнего не говорить. Читай духовную литературу, оптинских старцев обязательно. Можно иногда и газеты, журналы. Знать, что делается в мире, какое зло откуда. Проводи беседы дома с детками». Я спрашивал можно ли заниматься с детьми дома... ну, вроде такой воскресной школы. Тогда было такое время, когда это было нельзя. Тогда даже когда молились дома — пели тихонечко, чтобы не было слышно. И шторы закрывали. Когда собирались вместе, выходили по одному, как шпионы, скрываясь от безбожной власти. «Дом вместе с матушкой ведёте хорошо. Детей приучаете хорошо к труду, к любви, к музыке. Хорошо, что среди вас Леночка, она хорошо действует на детей. Низкий мой поклон матушке Софии. Хорошо ведёт дом, порядок, чисто, дети приучены к труду. Матушка хорошая хозяйка, помоги ей Бог!»

«Дорогой мой отче, зачем ты хочешь, чтобы Леночка приняла предложение быть старшей сестрой в больнице, где она работает». Ей предложили быть старшей сестрой в отделении. «Мне очень по душе, что Леночка не стремится быть старшей сестрой. Ей ещё нужно освоить работу сестры хорошо... Бог Леночку наградил рассуждением очень правильным. У них в больнице был поучительный случай с медсестрой. Она очень мало работала в больнице сестрой. Как ни странно, поехала с подругой в Питер. Зачем? Отдохнуть. А дежурство своё не точно кого просила за себя выполнить, да и просила ли — неизвестно. Вот характеристика духа молодых сестёр. Я на стороне только Леночки. Быть среди таких сестёр старшей сестрой Леночке, стоит ли? Не подождать ли?»

Отец Павел сам когда был в лагере, одно время ухаживал за больными. А Агриппина Николаевна, его келейница, окончила училище святой прпмч. Елисаветы. И поэтому отец Павел всегда очень горячо поддерживал желания людей послужить больным. Когда появилась возможность нашим прихожанам ходить в больницу, он очень об этом хорошо писал и говорил, что это нужно даже не больным, а нужно твоим прихожанам, чтобы они ходили в больницу, очень важно научиться любви и милосердию. Милосердию, которое изгонялось из жизни 70 лет и теперь спохватились и хотят его восстановить. Он спрашивал: «не поздно ли спохватились? Можно ли ещё что-то исправить?» «Боже сохрани чин крещения сокращать! Сокращать не нужно. Не спеши в Божественной литургии и вообще в службе, тянуть тоже нельзя. Исповедь нужно так делать, чтобы во время литургии не исповедать, пусть все участвуют в Божественной литургии, а не думают о своих грехах». В отношении дочери моей: «когда она начинает говорить дерзости, нужно прекратить с ней внушение, а когда пройдёт этот шквал, кротко с ней о ее поведении поговорить».

Ещё я спрашивал про одну девочку, можно ли ее лечить. Мне казалось каким-то странным её поведение. Сейчас эта девочка стала замечательной матушкой и святым просто человеком, а я тогда спрашивал про её странности. «Какие симптомы у неё, чтобы ее лечить у невропатолога?» «Они ещё дети. Стоит ли таскать по врачам?»

В отношении ещё одной девушки: «Её можно приучать к послушанию. Хорошо советоваться с отцом Владимиром в отношении её промахов. Гладко не всегда может получаться с ней. В её духовной жизни нет заслуг людей, Господь её привёл, а все вы её помощники. В духовной жизни должна быть только духовная польза, а попутно и помощь житейская — милосердие. В духовной жизни должна быть духовная польза, а попутно и помощь житейская — милосердие. В отношении... сложный вопрос», — это ещё я спрашивал в отношении одной женщины. «Священник, её первый муж, ушёл от неё, оставил ей двоих детей. Вышла замуж за молодого, он усыновил её детей, а теперь она не хочет с ним жить. Теперь уже ей делает предложение другой. Это страшный грех. Что на это я могу сказать?» Страшный блуд — даже пишет отец Павел. «Я могу только плакать, плакать и горячо взывать к Богу, к нашей заступнице матушке Царице Небесной. Лучше бы она жила одна, кончила бы грешить. А на что она живёт? Будет ли брать алименты с этого мужчины? Это — грех, дети же не его, он их только усыновил. Она — «верующая»?» Вопрос в кавычках. «Какая это её вера???» Три вопросительных знака. «Ей на ее браки не может быть воли Божьей, воля только своя, греховная. Как страшно стало жить на свете! Храни всех Господь! Любящий о Господе иеромонах Павел». И постскриптум: «Письмо не перечитывал, прошу прощения, устал. Всегда за всех переживаю. Иеромонах Павел. Пасха, 88-й год».

Вот ещё какие... я тут немножко выписал из писем отца Павла о духовной жизни, мне кажется, вам полезно будет послушать. «Что ты спрашиваешь, в каком порядке тебе нужно бороться с грехами? Без всякого порядка, вопи взывай к нашей дорогой матушке Царице Небесной. Будет помощь — взывай с верой!» — это о борьбе со страстями. «Прошу тебя, не очень поддавайся гордости. Чем же нам гордиться? Разве только своими немощами».

Однажды отец Павел написал мне письмо, мне оно показалось очень строгим, там было много восклицательных знаков, было много подчёркнуто, там были такие слова, скажем: «И ты священник, чему же тебя в семинарии учили, сколько лет уже священник?» Такое было письмо... Я написал, что после этого письма я почувствовал себя такой закопчённой сковородкой, которую почистили... «Я никого не собираюсь ни чистить, ни мыть — я не знаю, как Господь меня примет. Помышляю деяния моя лукавая, како отвещаю безсмертному Царю?»

В каком-то письме я писал о том, что боятся очень люди, что могут быть всякие нестроения, гражданская война, погромы. И отец Павел пишет: «С нами Бог! Чего же нам бояться такиж же смертных людей, как и мы сами. Если мы были в ссылке, в лагерях и всё ещё живём — нужно только благодарить Бога день и ночь»...Тут дальше очень такие личные замечания, очень конкретные. Он никаких вещей в общем он не писал. Очень конкретно все и определенно, что нужно делать человеку. И поэтому они очень ценные были для нас, очень значимые, Потому что каждое письмо было написано в определённой ситуации.

«Духовно нужно быть очень бдительным. Стараться как можно чаще прибегать к молитве». У меня были такие, знаете, состояния, когда была какая-то такая слабость, дурнота какая-то была, как-то такое было... Я думал — нездоровье какое-то может быть, или ещё что-то такое... Теперь я понимаю, что это действовал просто дьявол. И вот тогда отец Павел мне писал: «Твоя слабость — это не усталость! Нужно жить — не тужить и всем моё почтение. Слова отца Амвросия, тогда отец Амвросий еще не был причислен к лику святых. Вот и мы с тобой давай жить теперь же, не откладывая! Восстаните! Прости меня отче».
«Делай всё по силам духовным, не мечтай, что много можно сделать. Будь скромен. Бери только всё по силам».

«Дорогой мой отче, благодари Господа за все его великие милости. Чего тебе не хватает??? В семье тихо, спокойно, детки хорошие, дай Бог здоровья твоей милой хорошей трудолюбивой Софьюшке, очень хорошая хозяйка».

Иногда он писал общие какие-то вещи, общие какие-то замечательные, которые как-то помогают понять ту прошлую жизнь, которая была в России, жизнь, которая от нас далека и очень непонятна. Вот он пишет: «Да, кто не жил при Государе, тем очень трудно понять ту жизнь. Эта власть безбожная, она боится выпустить свою власть из рук, она боится слова «частная торговля». В их одних руках всегда будет очень плохо. Слава Богу, что Церковь православная стала дышать свободно. За всю царскую семью можно молиться как святым». Это было ещё до того, как царская семья была канонизирована, это было написано в 89 году. «За всю царскую семью можно молиться, как святым, мученикам. И Елизавета Фёдоровна — тоже святая мученица. Сколько зла сделал этот вихрь революции! Как разложился наш народ! 72 года все живут в безбожной власти. Что в школах преподают??? Святитель Тихон — он пострадал от власти безбожной. Его отравили в больнице на Остоженке. Торжественная его канонизация была — это очень радостно. Спасибо тебе, отче, что ты мне прислал кондак и тропарь святителю». Об этом сейчас много не пишут, что святитель Тихон был отравлен. Говорят, что это предполагается, а вот отец Павел пишет, что святитель Тихон был именно отравлен.

Обращаясь к детям: «Берегите вашу дорогую мамочку, любите её, помогайте в домашних делах. Никогда не ленитесь, никогда не ждите, что кто-то сделает за вас. Старайтесь делать домашние дела все вместе, и Варя тоже», Варе было тогда четыре с половиной года. «Вы все любящие дети своих родителей, и Леночка — у нас была такая помощница — старайтесь помогать дома».

У нас на стене я повесил такой плакат, где написал имена детей, и когда они совершали какой-то проступок, я рисовал часть тела какого-то человечка. Ну, например, она не послушалась — я нарисовал головку. Ещё что-то сделала — нарисовал туловище. Ещё что-то сделала — нарисовал ручку. Одну, потом другую, потом ножки. Когда получался целый человечек, следовало какое-то наказание. А в воскресенье происходила амнистия. Человечек стирался. Если за неделю не набрался, наказания не было. А так получилось наказание. Я написал про это отцу Павлу. Он мне написал: «Очень хорошо, что ты взял такой метод в отношении детей. Повесил лист и пишешь их промахи. Не нужно читать мораль на каждый пустяк». Он писал мне, что детьми нужно говорить с любовью, но надо быть строгим. Я спрашивал, а как же сочетать строгость с любовью? И он мне отвечал: «Очень просто сочетать строгость с любовью — тихо призывай своих детей к порядку, к послушанию, чтобы дети не сердили маму, которая их так любит. Детей нужно приучать к милосердию, которое у нас Руси совсем забыто. Знаю, что всё это очень трудно. 71 год вытравили всё из народа хорошее, что было в человеке, а теперь видят, как искалечили образ человека, спохватились. Не поздно ли?»

Без этой субъективности бывает трудно понять, что значил человек для других. Если просто дать вам биографические данные отца Павла, я думаю, что вы не поймёте, как много он сделал для тех, кто сподобился получать от него письма, это тоже очень-очень важно. Я думаю, что выйдет ещё одна книга про отца Павла, где будут собраны какие-то новые материалы о нём, собраны свидетельства людей, которые получали письма от него. Там очень интересные есть рассказы замечательные: матушки Иулиании, ее переписка о замужестве, то, что я говорил об отце Дмитрии, у отца Владимира — больше всего писем. Отец Павел очень любил отца Владимира, всегда ласково писал ему, такие отдельные слова говорил ему, на службах очень часто бывал духом, когда служил отец Владимир. Иногда он даже говорил, когда уже умер отец Всеволод... Да, отец Всеволод тогда уже умер, а отец Павел был жив. И была какая-то служба, память была отца Всеволода, по-моему, или какой-то ещё был знаменательный такой день. Отец Павел написал, что мы на службе были вместе с отцом Всеволодом. То есть для святых, для них уже нет грани между живыми и мёртвыми, нет ограничений каких-то в пространстве, для них в Боге всё как бы соединено, для святых, такое удивительное замечание, которое как бы приоткрывает тайны жизни святых людей.

Память иеромонаха Павла Троицкого тесно связана с жизнью московских приходов и основанием Свято-Тихоновского университета и Свято-Петровской школы. 28 января, в день преподобного Павла Фивейского, празднуется день тезоименитства отца Павла. Он был великим подвижником благочестия XX века, о чем свидетельствуют наши современники - его духовные чада, с которыми находящийся в затворе отец Павел был связан годами переписки.

Епископ Орехово-Зуевский Пантелеимон:

Я, будучи очень грешным человеком, не могу рассуждать, что было главным подвигом его жизни. Могу только сказать, что отец Павел поражал своей верой, верой несомненной, твердой, мужественной, радостной, верой совершенной, верой живой. Поражал своим глубочайшим смирением при очень высоких духовных дарованиях, своей любовью, которая выражалась в том, что, будучи уже в преклонном возрасте и будучи больным, он вникал во все частности жизни людей, которые жили в мире, совершенно отличном от его мира, не гнушался этими людьми, плакал об их грехах и помогал молитвой и советом людям, которые и не знали о его существовании.
Если бы не отец Павел, страшно представить, что было бы со мной и многими людьми, которых Бог через отца Павла призвал к покаянию, которым открыл волю Божию и показал реальный путь в Царство Небесное.

Отец Павел - один из величайших святых не только в истории двадцатого века, но и во всей истории Православной Церкви.

На вопросы сотрудника сайта ответил ректор ПСТГУ протоиерей Владимир Воробьев .

Осенью 2011г. исполняется двадцать лет с того момента, как стало известно о кончине иеромонаха Павла (Троицкого). Что удалось за это время узнать об отце Павле? Какая работа проводилась для того, чтобы приблизить его таинственный образ и почтить его память?

За прошедшие годы мы постарались собрать новый материал о жизни отца Павла, найти документы, узнать подробности. Необходимо заново изучить и проанализировать письма отца Павла, так как далеко не все его письма были опубликованы. Мы надеемся издать новое расширенное издание книги об отце Павле, но предстоит еще очень большая работа. То, что более всего на первый взгляд интересует, - место, где он жил, где он похоронен, - мы узнать не смогли. И это (для меня это очевидно) связано с желанием отца Павла остаться в неизвестности. Мы знаем, что отец Павел мог творить удивительные чудеса. И если он хотел оставаться неизвестным, то, видимо, Господь исполнил его желание.
Очень многое сбылось из того, что он благословлял и предсказывал, мы имеем очевидные плоды тех начинаний, которые были осуществлены в жизни нашей общины, нашего прихода по его благословению. Можно также проследить, как исполнилось его благословение, на судьбах очень многих людей. Но эти люди - рядом с нами, и поэтому писать об этом не стоит. Связь с отцом Павлом мы чувствуем постоянно, всегда. Маленький пример: у меня один внук родился на день ангела, а другой, только что, - на день рождения отца Павла.
- Вопрос о канонизации отца Павла остается нерешенным?
- Высказанное некоторыми людьми предположение о том, что отца Павла вообще не было, что все повествование о нем не более чем легенда, а, может быть, даже чья-то злонамеренная подделка, даже странно обсуждать, так как осталось более 300 его писем к очень известным священникам, они регулярно переписывались с ним в течение многих лет, и эта переписка оказала огромное влияние на их жизнь. Но в Комиссии по канонизации хотят иметь четкие, конкретные, документальные данные о его жизни. У нас таких данных не хватает, потому что отец Павел специально скрывался и специально этих данных не хотел оставить. По-видимому, он каким-то образом переменил свое имя, жил под другим именем и поэтому не мог о себе широко заявлять. Жил он в затворе, ни с кем не виделся, к себе не разрешал приезжать и сам никуда не выезжал, личное общение ни с кем не поддерживал. Поэтому недостающих документальных данных мы получить не можем, хотя многократно пытались это сделать.
Нет ничего удивительного в том, что отец Павел не канонизирован. Он был подвижником такого духа, как «един от древних». И сам писал в письме, что хотел бы умереть в безвестности. Никаких прославлений не земле он не хотел, а Богу все известно.
- Мы все помним слова из письма отца Павла: «Мягкий духовник - беда для пасомых». Не могли бы Вы привести еще какие-либо наставления из его писем?

У него в письмах есть много удивительных слов. Например:
«Ты знаешь,… вижу, что дух времени захватил многих… Если кто что-то сделал, то он может свои дела добрые на вид поставить. Это противно, и лучше было бы, чтобы они никогда ничего никому доброго не делали. Я это пишу со всей ответственностью - что это так».

Несмотря на долгие уже прошедшие годы, я думаю, что только молитвами отца Павла, его благословением нам удается что-то из того, что мы делаем. Вся наша деятельность, связанная с Университетом и другими нашими делами, приходская деятельность, которая, несмотря ни на что все-таки в чем-то успешна, является самым настоящим чудом. Непонятно, как это все могло осуществиться, так как в современном мире нет для этого условий. Как случилось, что построено здание для нашей школы с прекрасным храмом? Как появились здания для Университета? Все это послал Господь молитвами отца Всеволода и отца Павла.
- Знал ли отец Павел о намерении открыть в 1991 году первые Богословские курсы?

В 1990 году мы с отцом Александром Салтыковым, отцом Аркадием Шатовым, отцом Дмитрием Смирновым организовали Братство во имя Всемилостивого Спаса, затем вместе с другими священниками (отцом Глебом Каледой, отцом Владиславом Свешниковым, отцом Сергием Романовым и иными) открыли Богословско-катехизаторские курсы. На мой вопрос отец Павел ответил:
«Есть благословение Божие на все твои начинания».

- Когда Вы лично вступили в переписку с отцом Павлом? Вы узнали о его существовании от отца Всеволода?
- Нет, раньше. Первый раз я услышал о нем, наверное, в 1968 году, потом, несколько позже, я устно передавал вопросы отцу Павлу. В 1971 году мне разрешили написать ему первое письмо. Умер мой духовник, и я написал письмо отцу Павлу, спрашивая, что мне делать. Отец Павел благословил меня идти к отцу Всеволоду. Так что я к отцу Всеволоду пришел по благословению отца Павла.
- Каковы главные черты духовного облика отца Павла?
- Можно назвать самые разные христианские добродетели. В нем было духовное совершенство, во всем являлись, конечно, и смирение, и кротость, и любовь. Меня в нем очень поражает его подлинность, всецелая преданность Богу. Он во всем шел до конца, ни в чем он не терпел никакой подделки, никакой двусмысленности, ничто внешнее ему было не нужно. Он не хотел ничего для себя, ни славы, ни похвалы, ничего материального. Он хотел только одного - быть с Богом. Всю жизнь он старался жить по воле Божией, и Господь даровал ему знание Своей воли. Эта всецелая преданность Богу характерна для всех подвижников, в жизни отца Павла она тоже проявлялась удивительно полно и ярко.

Протоиерей Иоанн Каледа:

Моя мама еще в довоенные годы, после кончины старца отца Георгия Лаврова, окормлялась у отца Павла. Я помню, когда мы были маленькими, молились об упокоении отца Павла, потому что о том, что он жив, тогда не было известно. Дело в том, что отец Павел, после того как вышел из заключения, фактически ушел в затвор и о своем существовании никого специально не извещал. Был узкий круг людей, прежде всего, Агриппина Николаевна, с кем отец Павел вел переписку. Повторное знакомство с отцом Павлом произошло где-то в середине 70-х годов.
В то время в Москве умер тайный священник, отец Роман (Ольдекоп), и перед его матушкой Анной встал вопрос, как поступить с имуществом отца Романа: где держать священнические облачения и, тем более, богослужебные предметы, к которым мирянам даже прикасаться нельзя. Этот вопрос она и задала в письме отцу Павлу. Пришел ответ: «Отдать отцу Глебу». Ответ отца Павла поставил всех в тупик, потому что на тот момент в Москве был известен только один отец Глеб - находившийся под запретом священник Глеб Якунин. Но тут один из присутствующих, Андрей Борисович Ефимов, ныне зам. декана миссионерского факультета ПСТГУ, сказал: «Я знаю отца Глеба, которому это все нужно передать». Тогда он имел в виду отца Глеба Каледу.
Дело в том, что отец, рукоположенный митрополитом Ярославским и Ростовским Иоанном (Венландом), был тайным священником и считал себя клириком Ярославской епархии, хотя служил в тайном домовом храме в Москве. Вот с этого момента отец начал переписываться с отцом Павлом. После этого многие вопросы нашей семьи решал отец Павел. Когда в 1981 году я сделал предложение своей будущей жене Ирине, которая была духовной дочерью отца Глеба и знала об отце Павле, в ответ она сказала: «Хорошо, если будет благословение отца Павла». Было написано отцу Павлу письмо, писал отец Глеб, но вопрос формулировала Ирина, ныне моя матушка. Агриппина Николаевна рассказала, что она принесла письмо, а отец Павел ей одновременно передал свое запечатанное письмо, в котором были прямые ответы, да к тому же именно в тех выражениях, в каких вопросы и задавались. Это яркое свидетельство прозорливости батюшки.
Другой случай, связывающий отца Павла непосредственно с нашей с Ирой семьей, связан с нашей квартирой, который мы ему обязаны. Когда мы поженились, мы жили в родительской квартире. Она была весьма просторная - пять комнат, но одна из них была изолированная, там был кабинет отца Глеба, его домовый храм, три комнаты были проходные, а последняя была очень маленькая - шесть квадратных метров. Кроме нас с женой, в тот момент там жили мои родители, два брата и сестра. Во многом именно из-за планировки жить такому количеству народа в одной квартире было очень сложно, поэтому с первых месяцев нашей семейной жизни отец Павел нас благословлял: «Хлопочите о квартире, - и добавлял, - будет гнездышко, будет».

Мы долго снимали жилье и хлопотали о собственном; потом у нас появилась Катя, хлопоты пошли по второму кругу, затем появился второй ребенок, потом третий, мы все хлопотали, хлопотали, а нам все - отказы, отказы, отказы. В это время у моей сестры, ныне игумении Иулиании, настоятельницы Зачатьевского монастыря, обнаружилась открытая форма туберкулеза. Мы были уверены, что это является достаточно веским основанием для того, чтобы нам, молодой семье с малыми детьми, дали отельную жилплощадь. Но в органах жилотдела так не считали, пояснили, семья одна, лицевой счет один. В виде исключения выделили однокомнатную квартиру моей сестре.
Тут уже мы посчитали, что все методы исчерпаны. Но только сестра прописалась в новой квартире, как через два дня приходит письмо от отца Павла, в котором без каких-либо наших предварительных вопросов было написано: «Подумайте для Вани о кооперативе». Узнав о таком совете, я был в шоке. Дело в том, что я бы был счастлив получить двухкомнатную квартиру от государства, но кооператив - это хомут на всю жизнь.

Мы тогда ждали четвертого ребенка и решили, что если уж браться за это дело, то речь должна идти о четырехкомнатной квартире. Однако я четко знал, что такая квартира тогда стоила 25 тысяч рублей, а для меня, что десять тысяч, что сто тысяч, что двадцать пять - все было одинаково запредельно. Услышав об этом, отец Глеб выдержал паузу и говорит: «У меня вчера был отец Василий Евдокимов».
Это был один из духовных чад отца Сергия Мечева, также прошедший лагеря и ссылки. Именно он благословлял маросейцев на хлопоты по возвращению храма и скончался на следующий день после его освящения, на всенощной под престольный праздник во время пения «Ныне отпущаеши». Он стал первым, кого отпевали в новоосвященном храме, причем дьякон держал в руках огарок свечи из старого маросейского храма, который отец Василий сохранил со времен его закрытия.
Отец Глеб сказал, что вчера у нас был отец Василий Евдокимов и передал нам на пять тысяч ассигнаций государственного займа со словами: «Может, Ване на квартиру». Если рассуждать по-мирски, ни отец Василий не мог знать о грядущем благословении отца Павла, ни отец Павел не мог знать, что отец Василий принесет такое пожертвование. Эти пять тысяч явились основой первого пая; через какое-то время мы вступили в кооператив. В начале 90-го года внесли первый взнос, причем милостью Божией обошлись без долгов: немножко помогли мои родители, немножко Ирина мама, потом какие-то дальние знакомые и друзья. Как-то все удивительным образом собралось, и в 91-м году мы въехали в квартиру, а остаток, более половины стоимости квартиры, мы внесли в декабре 92-го года без ущерба для месячного семейного бюджета. Тогда был очередной кризис, очередной обвал денег, цены все поползли, но наш дом оказался одним из последних, прошедших по старым ценам. Вот таким образом своей квартирой мы обязаны благословению отца Павла.

Емельянова Оксана Васильевна:

Мне очень дорога память отца Павла и известно множество примеров его старческой прозорливости, проявлявшейся в его советах. Однако какие-то из них не имеют ко мне прямого отношения, а уж те, которые имеют, слишком личные, чтобы я могла раскрыть хоть какие-то детали. Так, например, в одном письме к отцу Владимиру Воробьеву отец Павел поименно перечисляет всех восьмерых членов нашей семьи, и в самом этом перечислении я сразу увидела ответ на мое молитвенное обращение.
Я навсегда запомнила рассказ отца Всеволода, который услышала на первой у него исповеди. Тогда он, не называя еще имени отца Павла, сказал, что у него есть духовник, с которым он переписывается через нарочных, так как письма по почте в те годы отправлять было невозможно. Как-то раз отец Всеволод вручает посланцу письмо и с ним небольшой презент - посылочку с авторучкой и носками, а сам при этом получает в руки письмо, открывает его и читает: «Спасибо за авторучку, спасибо за носки…» Тогда я была неофиткой, читала духовную литературу и вовсе не удивилась, ведь это просто христиане, которые просто молятся. Один молится и посылает, а другой молится, и посылка еще не дошла, как он получает ответ. Все нормально, все как в первые века христианства…
Беседовали Ольга Стриевская, Станислав Колотвин.

6 ноября 1991 года — день кончины иеромонаха Павла (Троицкого), удивительного святого нашего времени, молитвенника и подвижника-затворника, духоносного старца, окормлявшего многочисленных духовных чад в сложные для верующих годы советского времени, когда церковная жизнь совершалась в условиях строжайшей секретности. В Зачатьевском монастыре с особенной любовью молитвенно поминают иеромонаха Павла,многие годы духовно направлявшего и поддерживавшего членов семьи Амбарцумовых-Калед; настоятельница монастыря игумения Иулиания в течение нескольких лет получала в письмах от отца Павла ответы на вопросы духовной жизни, во-многом определившие ее жизненный путь. В день памяти иеромонаха Павла в Зачатьевском монастыре во время Литургии во Владимирском приделе храма Сошествия Святого Духа возносили молитвы на сугубой ектении и на литии о приснопоминаемом иеромонахе Павле, а сестры в глубине сердец молились, чтобы молитвами старца Господь помогал совершать монашеский путь.

Воспоминания

Вспоминает протоиерей Иоанн Каледа:

— Моя мама еще в довоенные годы, после кончины старца отца Георгия (Лаврова), окормлялась у отца Павла. Я помню, когда мы были маленькими, молились об упокоении отца Павла, потому что о том, что он жив, тогда не было известно. Дело в том, что отец Павел, после того как вышел из заключения, фактически ушел в затвор и о своем существовании никого специально не извещал. Был узкий круг людей, прежде всего, Агриппина Николаевна, с кем отец Павел вел переписку. Повторное знакомство с отцом Павлом произошло где-то в середине 70-х годов.

В то время в Москве умер тайный священник, отец Роман (Ольдекоп), и перед его матушкой Анной встал вопрос, как поступить с имуществом отца Романа: где держать священнические облачения и, тем более, богослужебные предметы, к которым мирянам даже прикасаться нельзя. Этот вопрос она и задала в письме отцу Павлу. Пришел ответ: «Отдать отцу Глебу». Ответ отца Павла поставил всех в тупик, потому что на тот момент в Москве был известен только один отец Глеб – находившийся под запретом священник Глеб Якунин. Но тут один из присутствующих, Андрей Борисович Ефимов, ныне зам. декана миссионерского факультета ПСТГУ, сказал: «Я знаю отца Глеба, которому это все нужно передать». Тогда он имел в виду отца Глеба Каледу.

Дело в том, что отец, рукоположенный митрополитом Ярославским и Ростовским Иоанном (Венландом), был тайным священником и считал себя клириком Ярославской епархии, хотя служил в тайном домовом храме в Москве. Вот с этого момента отец начал переписываться с отцом Павлом. После этого многие вопросы нашей семьи решал отец Павел. Когда в 1981 году я сделал предложение своей будущей жене Ирине, которая была духовной дочерью отца Глеба и знала об отце Павле, в ответ она сказала: «Хорошо, если будет благословение отца Павла». Было написано отцу Павлу письмо, писал отец Глеб, но вопрос формулировала Ирина, ныне моя матушка. Агриппина Николаевна рассказала, что она принесла письмо, а отец Павел ей одновременно передал свое запечатанное письмо, в котором были прямые ответы, да к тому же именно в тех выражениях, в каких вопросы и задавались. Это яркое свидетельство прозорливости батюшки.

Другой случай, связывающий отца Павла непосредственно с нашей с Ирой семьей, связан с нашей квартирой, который мы ему обязаны. Когда мы поженились, мы жили в родительской квартире. Она была весьма просторная — пять комнат, но одна из них была изолированная, там был кабинет отца Глеба, его домовый храм, три комнаты были проходные, а последняя была очень маленькая – шесть квадратных метров. Кроме нас с женой, в тот момент там жили мои родители, два брата и сестра. Во многом именно из-за планировки жить такому количеству народа в одной квартире было очень сложно, поэтому с первых месяцев нашей семейной жизни отец Павел нас благословлял: «Хлопочите о квартире, — и добавлял, — будет гнездышко, будет».

Мы долго снимали жилье и хлопотали о собственном; потом у нас появилась Катя, хлопоты пошли по второму кругу, затем появился второй ребенок, потом третий, мы все хлопотали, хлопотали, а нам все – отказы, отказы, отказы. В это время у моей сестры, ныне игумении Иулиании, настоятельницы Зачатьевского монастыря, обнаружилась открытая форма туберкулеза. Мы были уверены, что это является достаточно веским основанием для того, чтобы нам, молодой семье с малыми детьми, дали отельную жилплощадь. Но в органах жилотдела так не считали, пояснили, семья одна, лицевой счет один. В виде исключения выделили однокомнатную квартиру моей сестре.
Тут уже мы посчитали, что все методы исчерпаны. Но только сестра прописалась в новой квартире, как через два дня приходит письмо от отца Павла, в котором без каких-либо наших предварительных вопросов было написано: «Подумайте для Вани о кооперативе». Узнав о таком совете, я был в шоке. Дело в том, что я бы был счастлив получить двухкомнатную квартиру от государства, но кооператив – это хомут на всю жизнь.

Это был один из духовных чад отца Сергия Мечева, также прошедший лагеря и ссылки. Именно он благословлял маросейцев на хлопоты по возвращению храма и скончался на следующий день после его освящения, на всенощной под престольный праздник во время пения «Ныне отпущаеши». Он стал первым, кого отпевали в новоосвященном храме, причем дьякон держал в руках огарок свечи из старого маросейского храма, который отец Василий сохранил со времен его закрытия.

Отец Глеб сказал, что вчера у нас был отец Василий Евдокимов и передал нам на пять тысяч ассигнаций государственного займа со словами: «Может, Ване на квартиру». Если рассуждать по-мирски, ни отец Василий не мог знать о грядущем благословении отца Павла, ни отец Павел не мог знать, что отец Василий принесет такое пожертвование. Эти пять тысяч явились основой первого пая; через какое-то время мы вступили в кооператив. В начале 90-го года внесли первый взнос, причем милостью Божией обошлись без долгов: немножко помогли мои родители, немножко Ирина мама, потом какие-то дальние знакомые и друзья. Как-то все удивительным образом собралось, и в 91-м году мы въехали в квартиру, а остаток, более половины стоимости квартиры, мы внесли в декабре 92-го года без ущерба для месячного семейного бюджета. Тогда был очередной кризис, очередной обвал денег, цены все поползли, но наш дом оказался одним из последних, прошедших по старым ценам. Вот таким образом своей квартирой мы обязаны благословению отца Павла.

Жизнеописание

Иеромонах Павел, в миру Петр Васильевич Троицкий, родился 11 января 1894 года в селе Тысяцкое Новоторжского уезда (ныне это Кувшиновский район). Вполне возможно, что где-то вблизи этих мест прошли и последние годы его земной жизни и где-то здесь покоятся его останки. Еще при жизни старца его пытались отыскать вблизи Кувшинова его духовные чада, поскольку однажды от него пришла телеграмма с кувшиновским штемпелем, но не преуспели.

Его отец – Василий Иосифович Троицкий – был священником и служил в Христорождественской кладбищенской церкви Торжка. В его семье было трое сыновей и дочь. Старший сын Михаил со временем стал протоиереем, вторым сыном был Петр, ставший иеромонахом Павлом, а третьим – Александр, впоследствии – епископ Вениамин (Троицкий).

Известно, что Петр Троицкий окончил Тверскую духовную семинарию и поступил в Петроградскую духовную академию, но после окончания первого курса 15 октября 1916 года Новоторжским уездным воинским присутствием был призван на военную службу. Окончив 2-ю Московскую школу подготовки прапорщиков пехоты, в мае 1917 года был назначен в 57-й пехотный запасной полк в Твери, откуда был переведен в Вязьму. В боевых действиях мировой и Гражданской войн он участия не принимал, хотя с 1918-го по 1923 год служил в Красной Армии, но в должности делопроизводителя в Твери.

После демобилизации он принял постриг в московском Даниловом монастыре и вскоре был рукоположен в сан иеромонаха. Послушанием его было управление монастырским хором и исповедь. В 1929 – 1933 годах отбывал ссылку в Казахстане. 7 июня 1939 года был вновь арестован. Отбывал наказание в Ивдельлаге. После того как вышел из заключения, фактически ушел в затвор и о своем существовании никого специально не извещал. Был узкий круг людей, с кем отец Павел вел переписку. Именно в этот самый таинственный период его жизни и происходит его заочное знакомство сначала с протоиереем Всеволодом Шпиллером, а затем и с другими московскими священнослужителями и мирянами. Известно около 400 писем отца Павла к духовным чадам. Часть из них опубликована в книгах «Иеромонах Павел (Троицкий)» (М., Издательство ПСТБИ, 2003), и «О. Всеволод Шпиллер. Страницы жизни в сохранившихся письмах» (М., Издательство «Реглант», 2004). В этих письмах обращавшиеся к отцу Павлу находили точные ответы на волновавшие их вопросы, будь то внутренние смятения или внешние затруднительные обстоятельства. Часто бывало и так, что ответы приходили в тот же день, или еще до того, как были отправлены письма с вопросами. Благодаря духовному руководству иеромонаха Павла многие священнослужители получали большую духовную пользу и возрастали от силы в силу, имея опытное знание, что значит жить по воле Божией, открывавшуюся через их духовного отца. Впоследствии многие духовные чада отца Павла сами стали мудрыми духовными наставниками для нового поколения душ, жаждущих пути Божия.

Последние годы своей жизни отец Павел жил строгим отшельником, подобно своему Небесному покровителю. Известно, что он скончался в 1991 году, в первой декаде ноября, не дожив двух месяцев до своего 98-летия. Но ни точной даты смерти, ни места его захоронения не знает никто. Следуя завету преподобного Павла Фивейского, он запретил кому-либо сообщать об этом.