«Как хорошо в этой одежде! Неизвестный миллионер иннокентий сибиряков

Ибо мудрость мира сего есть безумие пред Богом.
(1 Кор. 3: 19)

В 1867 году в Женеве Ф.М. Достоевский начал работу над одним из своих самых выдающихся произведений, о котором писал племяннице Софье Ивановой: «Идея романа - моя старинная и любимая, но до того трудная, что я долго не смел браться за нее… Главная мысль - изобразить положительно прекрасного человека… Труднее этого нет ничего на свете, а особенно теперь. На свете есть одно только положительно прекрасное Лицо - Христос, так что явление этого безмерно, бесконечно прекрасного Лица, уж конечно, есть бесконечное чудо. Всё Евангелие Иоанна в этом смысле; он всё чудо находит в одном воплощении, в одном появлении прекрасного». Роман получил название «Идиот», что в переводе с греческого означает «отдельный, обособленный человек».

Через полтора года произведение публикуется в журнале «Русский вестник», и мир узнаёт о «бедном рыцаре» князе Льве Мышкине. А еще через несколько лет в Санкт-Петербурге началась забавная история. Светские собрания всполошили диковинные слухи: в одну из частных гимназий с правами казенной поступает некий пятнадцатилетний ученик, который в тот же год ее выкупает и фактически заново перестраивает. Как выяснилось, история случилась в действительности: классическая гимназия статского советника Федора Бычкова (по адресу Лиговка, д. 1) в связи с постигшими ее чрезвычайными финансовыми трудностями перешла во владение молодого представителя старинного купеческого рода из Иркутска - он оставался ее домовладельцем еще почти 20 лет. За это время в определенных кругах он снискал славу сумасшедшего, получив прозвище «робкий иркутский купчик». Другие почитали его за добросердечного бессребреника и «просвещенного благотворителя».

В любом случае анекдоты, как он «сорил» деньгами, употребляя их на благотворительность, еще долго ходили не только по светским квартирам, но и по задворкам петербуржского общества. Его педагог, известный профессор-физиолог П.Ф. Лесгафт, которому он потом завещал 350 000 рублей вместе со зданием гимназии, писал о своем подопечном следующее: «Точно так же он не хотел проводить эгоистическую жизнь, окружаясь всеми земными удобствами и удовлетворениями; он жил при самых скромных условиях, и по мере его знакомства с жизненными формами… он становился строже к себе и все более старался избегать всяких телесных развлечений и прихотей. Чуткий ко всему окружающему, он стал верить человеческим нуждам и страданиям и помогать всем к нему обращающимся».

Если внимательно присмотреться к поведению и поступкам молодого человека, то легко заметить, что «робкий иркутский купчик» как будто сошел со страниц романа Ф.М. Достоевского «Идиот». И пусть, в отличие от нищего князя, он был богатейшим наследником сибирских золотопромышленников, их роднило совсем другое. Лейтмотивом жизни «просвещенного благотворителя» стала главная мысль романа, выраженная самим Мышкиным: «Сострадание есть главнейший и, может быть, единственный закон бытия всего человечества».

«Если вы чувствуете подле себя нищету, будучи сами богаты, то вам как-то становится не по себе»

В 1890-х годах молодой сибиряк снимал скромную квартирку на Гороховой улице, экипаж не заводил, пользовался извозчиком, при этом в буквальном смысле всем раздавал деньги. Сперва он регулярно помогал друзьям-студентам, а со временем молва о его небывалой щедрости разошлась по всему Петербургу, и к его квартире выстраивались огромные очереди разноперого люда. Иногда он принимал по несколько сот человек в день, никому не отказывал и давал каждому ровно столько, сколько у него просили. Среди ходоков встречались не только обездоленные горемыки, нищие, вдовы и сироты, но и промотавшиеся картежники, бражники с перепоя и нечистые на руку пройдохи. Случалось, даже молодые невесты приходили к нему за приданым, и он никому не отказывал. «Жизнь наша красна бывает лишь тогда, - говорил он, - когда всё нам улыбается вокруг… Но если вы чувствуете подле себя нищету, будучи сами богаты, то вам как-то становится не по себе».

По словам , «благочестие не состоит из подаяния милостыни, а в сердечном участии». Поэтому в руках «робкого купчика» деньги были не более чем инструментом любви. И нет сомнений, будь Мышкин с достатком, его средства также раздавались бы направо и налево. Так что Федору Михайловичу не было нужды одаривать своего князя миллионами, и без того его детское благочестие и всеохватывающее «сердечное участие» освещают весь сюжет романа.

Что касается молодого сибиряка, то и его сострадание не было избирательным: «Просящему у тебя дай, и от хотящего занять у тебя не отвращайся» (Мф. 5: 42). Сам он говорил: «Если просят, значит нужно: если можно дать, то есть если имеются средства, то и нужно дать, не производя розыска». Обоим героям дано было познавать мир через любовь, через «сердечное участие», о чем в романе писал Ф.М. Достоевский: «Бросая ваше семя, бросая вашу “милостыню”, ваше доброе дело в какой бы то ни было форме, вы отдаете часть вашей личности и принимаете в себя часть другой; вы взаимно приобщаетесь один к другому; еще несколько внимания, и вы вознаграждаетесь уже знанием, самыми неожиданными открытиями».

Как это часто бывает, среди нуждающихся и выпрашивающих у щедрого благодетеля лепту нашлись и те, кто не устоял перед искушением злой завистью. Пресловутая «скорбь о благополучии ближнего», «порча жизни» и «поругание природы», как называл это чувство святитель Василий Великий, в душах жадных злопыхателей рождала клевету, которая зловонными ручьями растекалась по Петербургу. Увлеченные набирающим силу в русском обществе «шатанием умов» студенты-народники бессовестно упрекали своего благодетеля в недостатке жертв для всеобщего блага, а сам градоначальник Виктор фон Валь, до которого дошли слухи о щедром миллионере, в свою очередь подозревал его в поддержке тайных революционных организаций.

Однажды в 1894 году при входе в Знаменскую церковь молодой человек положил на книжку стоявшей на паперти монахини серебряный рубль. Привыкшая получать мелочь, она так поразилась щедрости незнакомого барина, что, упав на колени перед иконой, стала в полный голос на весь церковный двор благодарить Бога за милость. Тогда растроганный прихожанин спросил у монахини ее адрес и из какой она обители, а на следующий день явился к ней в одно из столичных подворий и передал бумажный сверток. Внутри была наличность в размере 147 000 рублей. Пересчитав деньги, монахиня пришла в ужас. Заподозрив неладное, она поспешила в полицейский участок и донесла на молодого барина.

На него завели дело по подозрению в душевном расстройстве, а также в возможном финансировании революционных кружков и собраний. В ходе следствия вскрылись любопытнейшие факты его жизни. Участию в политическом подполье весьма странный молодой человек уже в свои 25 лет предпочел активную деятельность в качестве почетного жертвователя и члена ряда благотворительных и попечительских обществ. Он не жалел средств на учебные и научные проекты, издавал массу учебников, книг и журналов, выделял баснословные суммы на открытие библиотек по всей Российской империи.

Мало того, еще будучи студентом, он активно участвовал в строительстве Санкт-Петербургского университета, первого Женского медицинского института и Бестужевских высших женских курсов. На свои деньги чудак возводил общежития для студентов и утверждал для них стипендии. В 26 лет он лично содержал 70 стипендиатов, учившихся в России и Европе. Особенное внимание он уделял землякам из Сибири и часто поддерживал проекты, связанные с родным краем. Среди его многочисленных инициатив - несколько этнографических экспедиций в Сибирь и на Дальний Восток, строительство одного из залов Русского географического общества, театр в Иркутске, народный дом в Барнауле и многое другое. Кроме того, он учредил капитал в 420 000 рублей для пособий и пенсий рабочим своих золотых приисков. Баснословные суммы, исчисляемые миллионами, уходили на строительство приютов, богаделен, больниц, церквей и монастырей по всей России. Молодой человек жертвовал средства на устройство библиотек в Ишиме, Красноярске, Нерчинске, Ачинске, Кургане. И это далеко не полный перечень его благодеяний, которые он творил втихомолку. Благо что его доходы стабильно приумножались.

Когда всплыли все эти подробности, его попытались обвинить в невменяемости и бесконтрольном расточении средств, после чего назначили психиатрическую экспертизу. Как тут не вспомнить слова лакея Епанчиных, характеризующие Льва Мышкина: «Князь просто дурачок и амбиции не имеет…» А сам сибирский «безумец» рассуждал таким образом: «Как человек пуст в своей жизни, как ничтожны все его потребности, обусловленные одной наживой; как жадно всё человечество в своем стремлении к богатству! Но что оно нам приносит… Одно грустное разочарование. Вот я - миллионер, мое “счастье” должно быть вполне закончено. Но счастлив ли я? Нет. Всё мое богатство в сравнении с тем, чего жаждет душа моя, есть ничто, пыль, прах…»

Не исключено, что подобные рассуждения подтолкнули суд подвергнуть его повторной психиатрической экспертизе. К счастью, в обоих случаях медики засвидетельствовали, что молодой человек вменяем, и дело кончилось полным оправданием подозреваемого. Мало того, в адрес градоначальника поступил строгий запрет впредь вмешиваться в его дела. По одним сведениям, за «робкого купчика» заступился обер-прокурор Святейшего Синода Константин Победоносцев, а по другим - сам император Александр III, который незадолго до своей смерти удостоил сибирского благотворителя личной встречи.

Побуждаемый душевными склонностями, он проводил в жизнь правило: просящему дай - и прослыл безумцем

Спустя время с этим судебным процессом ознакомился председатель Петроградской губернской ученой архивной комиссии историк Михаил Константинович Соколовский, и вот какую он дал оценку тем событиям: «Общество не удивлялось бы, если бы он преподносил жемчуг и бриллианты сомнительным певичкам, если бы он строил себе дворцы во вкусе Альгамбры, накупал картин, гобелены, севр и сакс или в пьяном виде разбивал зеркала, чтобы вызвать хриплый хохот арфянок, - всё это было бы обычно. Но он отошел от этого и, побуждаемый душевными склонностями, проводил в жизнь правило: просящему дай».

Звали этого человека Иннокентий Сибиряков, и был он одним из шести отпрысков известной и влиятельной купеческой династии. Родился 30 октября - в один день с Федором Михайловичем Достоевским, только с разницей в 39 лет. Отец Иннокентия Михаил Александрович на всю Сибирь слыл богатейшим золотопромышленником, открывшим в 1863 году богатые месторождения в бассейне реки Бодайбо. С тех пор капиталы заводов и компаний Сибирякова крепчали, а уже через 40 лет основанное им поселение получило статус города, который до сих пор остается важнейшим центром золотодобывающей отрасли России.

Достоевский создал своего знаменитого героя в 1867 году, когда Иннокентию исполнилось 7 лет. В этот же год его большое семейство постигло несчастье: скончалась матушка Варвара Константиновна. А еще через семь умер отец, оставив сиротами трех сыновей и трех дочерей. Унаследовав огромное состояние, которое регулярно приумножалось доходами от золотопромышленных товариществ, заводов, торговых предприятий и пароходств, дети один за другим перебрались в Санкт-Петербург. В столице состоятельные братья и сестры остались верными семейным купеческим традициям и развернули широкую благотворительную деятельность в самых различных сферах.

Но только самый младший, Иннокентий, на этой почве снискал славу сумасшедшего. Молодой человек мог не читать романа Достоевского и ничего не знать о его главном «бедном рыцаре». Реальную личность и вымышленного персонажа роднил образ Героя из совсем другой Книги, Чья заповедь стала смыслом жизни того и другого: «Как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга» (Ин. 13: 34). Еще одно важное совпадение двух «безумцев» говорит о том, что их любовь была выстрадана Крестом, который они несли с детства. Оба терпели хроническую болезнь: Сибиряков изнемогал чахоткой, Мышкин - эпилепсией, и оба лечились в Европе.

Можно долго гадать, чья это фраза: «Отсутствие счастия в жизни гнетет мое сознание безотчетным чувством скорби, горести и отчаяния. Так чувствую я себя теперь, по возвращении в Россию. Здесь, как и везде на свете, я вижу только одни страдания людей, одни муки человеческие, одну суету мирскую. Как будто вся наша жизнь только в одном этом и состоит, как будто Господь Бог всех нас создал для одних страданий на свете и нет для человека никакой отрады, кроме печального конца - смерти… И я думаю, что все эти пытки, все мучения, все страдания суть лишь вещи благоприобретенные человеком, но не наследие Божие для нас на земле. Ведь Царствие Божие внутри нас, а мы всем этим пренебрегли и впали в отчаяние, в тоску, в ад жизни. Да, слаб, ничтожен и малодушен человек в выборе своего земного блага, личного счастья». Не сию ли тайну пытался раскрыть великий писатель? Но эти слова принадлежат Сибирякову.

А князь Мышкин в романе словно продолжает эту мысль: «Сущность религиозного чувства ни под какие рассуждения, ни под какие атеизмы не подходит; тут что-то не то, и вечно будет не то; тут что-то такое, обо что вечно будут скользить атеизмы и вечно будут не про то говорить»; «Не из одного ведь тщеславия, не всё ведь от одних скверных тщеславных чувств происходят русские атеисты и русские иезуиты, а и из боли духовной, из жажды духовной, из тоски по высшему делу, по крепкому берегу, по родине, в которую веровать перестали, потому что никогда ее и не знали!»

Последними словами схимонаха Иннокентия были: «Простите, ничего не могу сказать, кроме грехов…»

В итоге никто из наших героев в Санкт-Петербурге надолго не задержался. В расчетливом прагматичном мире они так и остались непонятыми гостями и умалишенными героями, о чем «бедный рыцарь» Лев Мышкин предрекал заранее: «В обществе я лишний». После гибели Настасьи Филипповны его душевная болезнь до крайней степени обострилась, и его вновь увезли за границу лечиться. Примерно то же самое говорили и о «робком купчике» Иннокентии Сибирякове, который в действительности раздал все свои миллионы и ушел исцелять свое «безумие» в монастырь на Святую гору Афон. Там на его средства возвели самый большой в Греции собор апостола Андрея Первозванного.

По свидетельству своих собратьев по Андреевскому скиту, «дни своей иноческой жизни он проводил, пользуясь малым отдыхом, в строгом посте и горячей слезной молитве. Он в полной мере выполнил в иночестве заповедь нестяжания и послушания беспрекословного и вполне с дерзновением мог сказать с апостолом: “Се, мы оставихом вся и вслед Тебе идохом”».

Схимонах Иннокентий закончил свои земные дни в возрасте 41 года: обострилась чахотка. Его последние слова были обращены к настоятелю, входившему в его келью: «Батюшка, простите, не могу я вас встретить как следует; ничего не могу сказать, кроме грехов».

В настоящее время в Русской Православной Церкви рассматривается вопрос о канонизации Иннокентия Сибирякова.

Иннокентий Михайлович Сибиряков родился в городе Иркутске в семье крупного золотопромышленника и капиталиста. Вся его жизнь, казалось бы, должна была определиться этим фактом. Юность в неге и роскоши не испортила его, он с детства привык своим чутким сердцем переживать и горе, и нужду других, и твердой рукой поддерживать обездоленных и отчаявшихся. Мы можем твёрдо сказать, что богатство в этом случае нашло достойного владельца. Учась в Петербургском университете, он более чем в других преуспел в науке милосердия, помогая бедным студентам окончить курс и получить достойное место. И, кто знает, скольких Раскольниковых удержала его рука и скольким она напомнила о вечных ценностях.

Надо отметить, что Сибиряковым принадлежит особое место в истории России. Купеческий род Сибиряковых был известен в Иркутске с начала XVIII века. Отец Иннокентия, Михаил Александрович, был купцом I первой гильдии, совладельцем золотых приисков, винокуренных заводов, Бодайбинской железной дороги, пароходства. Старший брат Александр наследовал капитал в 5 млн. рублей. Кроме того, он приобрёл стекольный завод, писчебумажную фабрику, создал новые предприятия: буксирное пароходство на Ангаре и Амурское общество пароходства и торговли. Александр Михайлович был меценатом, и число его благодеяний составит солидный список: 100 000 рублей на строительство Томского Университета, 50.000 рублей на учреждение в Иркутске Высшего Технического училища, 500.000 рублей на дела просвещения, 3500 - на строительство иркутского драматического театра. Открытие народных школ, обустройство Томского университета… Но главное внимание - изучению водных путей Сибири. За двадцать лет (1870-1890 годы) Сибиряков снарядил ряд экспедиций по исследованию устьев рек Печоры, Енисея, Оби, Амура, побережья Карского и Охотского морей. Самую известную экспедицию, которую финансировал Сибиряков совместно с предпринимателем О. Диксоном и королём Швеции Оскаром II, возглавлял известный полярный исследователь Норденшельд. Экспедиция должна была пройти Северо-Восточным путём. Но путь этот удалось пройти только за две навигации. «Вега» не дошла всего около 100 миль до Берингова пролива. Сибирякову пришлось отправить к месту вынужденной зимовки экспедиции спасательную команду. За это он был награждён шведским орденом «Полярная звезда». Александр Михайлович написал несколько книг о будущем Сибири. Следует сказать, что он получил прекрасное образование, окончив Цюрихский политехнический институт. Только по поводу путей сообщения Сибири Александр Михайлович написал 30 статей.

Сам Сибиряков дважды предпринимал экспедиции, целью которых было пройти водным путём от Норвегии до Енисея. Но обеим экспедициям не удалось выполнить поставленную задачу.
Таков был старший брат будущего афонского монаха, вошедший в историю освоения севера. И младший брат старался подражать ему, помогал Томскому университету, Восточно-Сибирскому отделению Российского географического общества. Высшие женские курсы получили от него в дар около 200000 руб. Иннокентий Михайлович способствовал изданию произведений многих русских классических и современных ему авторов. На его средства изданы «Сибирская библиография», «Русская историческая библиография» и др., открыта в 1887 году публичная библиотека в Ачинске, снаряжена экспедиция в Якутию.
В начале 80-ых годов в Петербурге развил бурную лекционную деятельность Петр Францевич Лесгафт. Он читал лекции по анатомии, гигиене, физиологии, и сотни слушателей стремились на эти лекции. На лекциях присутствовал бледный молчаливый чернобородый человек. 24 августа 1883 года он подошёл к Петру Францевичу и предложил ему 200000 рублей золотом на строительство ставшего затем знаменитым института. Это был Иннокентий Михайлович. Перед тем, как покинуть мир, Иннокентий Михайлович отдал 420 тыс. рублей для выдачи пособий приисковым рабочим в случае увечий и других несчастий.
Как ни странно, поездка по Европе не приближает его к западному образу жизни, но заставляет ещё увереннее двигаться по намеченному пути. «Какой поразительный контраст! Сотни богатых людей едут за границу для удовольствия; привозят домой массу багажа; нахватавшись модных мыслей, начинают сеять у себя, на родине, смуты, безбожие, анархизм, или стараются умножить и без того многие капиталы, эксплуатируя чужой труд; - Сибиряков, путешествуя по свету, учится христианской философии, открывает суету жизни, видит страдания честных, любящих Бога людей, решается идти навстречу тем, кто обездолен судьбой и, как в этом деле, так и в общении с Богом, в молитве, думает найти утешение скорбящему духу», - пишет его жизнеописатель.

«Как человек пуст в своей жизни, как ничтожны все его потребности, обусловленные одной наживой: как жадно всё человечество в своём стремлении к богатству?! Но что оно нам приносит… Одно грустное разочарование. Вот я – миллионер, моё «счастье» должно быть вполне закончено. Но счастлив ли я? Нет. Всё моё богатство в сравнении с тем, чего жаждет душа моя, есть ничто, пыль, прах…», - так говорил Иннокентий Михайлович после своего возвращения из Европы. - А между тем все человечество стремится именно к достижению богатства.При помощи своих денег я видел мир Божий - но что из всего этого прибавило к моему собственному счастью жизни? Ровно ничего. Та же пустота в сердце, то же сознание неудовлетворенности, то же томление духа… Как это случилось, думал я, что в моих руках скопились такие средства, которыми могли бы прокормиться тысячи людей? Не есть ли это достояние других людей, искусственно перешедшее в мои руки? И я нашел, что это именно так, что мои миллионы - это результат труда других лиц, и чувствую себя неправым, завладев их трудами». «Помогите, я страшно богат, - пишет он Льву Толстому, чьи издания также спонсировал с подачи брата Константина. - Чем больше я раздаю, тем больше ко мне приходит!» - ведь золото добывалось своим чередом.
С этого времени Сибиряков начинает предпочитать вояжам паломничества, больше давать денег в церкви, а поток просителей в его квартирке (весьма аскетической: адресные книги Санкт-Петербурга свидетельствуют, что он снимал квартиры, предназначенные для людей среднего достатка) становится наводнением: бывали дни, когда Иннокентий Михайлович принимал до четырехсот человек, у него почти не оставалось личного времени, и пришлось организовать особое бюро, через которое он раздал нуждающимся миллионы рублей.
Очевидец вспоминает: «Кто только из столичных бедняков не был у него в доме на Гороховой улице, кто не пользовался его щедрым подаянием, денежной помощью, превосходящей всякие ожидания! Дом его обратился в место, куда шли алчущие и жаждущие. Не было человека, которого он выпустил бы без щедрого подаяния. Были люди, которые на моих глазах получали от Сибирякова сотни рублей единовременной помощи… Сколько, например, студентов, благодаря Сибирякову, окончило в Петербурге свое высшее образование! Сколько бедных девушек, выходивших замуж, получили здесь приданое! Сколько людей, благодаря поддержке Сибирякова, взялось за честный труд!» «У Иннокентия Михайловича был период, - пишет еще один его современник, - когда он рассуждал так: “Если просят, значит, нужно: если можно дать, то есть если имеются средства, то и нужно дать, не производя розыска”». «Человек необыкновенной доброты, он никому не отказывал в поддержке, а вследствие его исключительной скромности многие из облагодетельствованных им не знали, кто пришел к ним на помощь», - свидетельствуют о благотворителе те, кто трудился рядом с ним. И снова - чего только не говорили о нем за глаза! Революционная интеллигенция полагала, что он ударился в мистицизм оттого, что понимал «недостаточность» своих жертв для народного блага, а петербургский градоначальник Валь рапортовал наверх, что, раздавая деньги бесконтрольно, он может поддержать революционеров; его обвиняли и в скупости, и в расточительности, и в религиозной экзальтации; этнограф Ядринцев, чьи издания и экспедиции Сибиряков финансировал несколькими годами раньше, не скупился на язвительные эпитеты, - и все сходились на том, что Сибиряков не может действовать самостоятельно, он постоянно находится под чужим влиянием.

Андреевский Собор-самый крупный на Афоне, вмещающий 5 тыс. человек, построен на средства Сибирякова.Сейчас он реставрируется.В начале ХХ века за грандиозные размеры его называли "Кремлем Востока"

Иннокентий Михайлович не был создан для семейного счастья: ещё в юности, его так поразила измена невесты старшего брата Александра, что он отверг для себя возможность счастливого супружества. И он с каждым шагом всё увереннее приближается к афонской цели. Видимо, именно в этот период жизни он попадает на Петербургское подворье Свято-Андреевского скита. В те годы настоятелем подворья являлся архимандрит Давид - личность необычная и весьма примечательная. Ему предстоит сыграть огромную роль в жизни Сибирякова. Мы не знаем всех подробностей этого знакомства, но именно о. Давид окончательно утверждает о. Иннокентия в намерении стать афонским монахом. Причём делает это косвенным путём, не словами, а примером. О. Давид не сразу решается стать духовником миллионера, и, тем более, не было у него стремления подтолкнуть Сибирякова к этому выбору. Наоборот, о. Давид пытается показать Иннокентию Михайловичу все сложности монашеской жизни, для чего они предпринимают совместную поездку на Афон. В ходе этой поездки произошло знаменательное событие. В Андреевском скиту 25 лет строился собор, но строительство двигалось чрезвычайно медленно за неимением средств. В таком же состоянии находилось строительство больничного корпуса с храмом святителя Иннокентия Иркутского. Не лишена интереса история, связанная с этим храмом. В 1868 году Андреевский скит посетил епископ Александр Полтавский. Братия, пользуясь таким случаем, попросила его заложить церковь во имя Казанской иконы Божией Матери. Это было совсем неудивительно, так как именно в день празднования этой иконы был открыт в 1849 году Андреевский скит. Но каково же было удивление игумена и братии, когда умудрённый большим жизненным опытом епископ, которого современники называют «славным защитником Соловецкого монастыря во время крымской кампании», вдруг отказался закладывать на этом месте храм в честь иконы Божией Матери, и положил основание храма в честь иркутского святителя. Когда же старцы стали ему возражать, то владыка сказал, что Бог пришлёт из Сибири благодетеля, соимённого этому святителю, что и сбылось, правда, намного позже. Легко догадаться, что больничный корпус с этой церковью и был вскоре воздвигнут соименным святителю благодетелем.
Но этому предшествуют весьма неприятные события в жизни сибирского мецената. Иннокентий Михайлович горячо принимает призыв Господа Иисуса Христа, отвергнутый евангельским юношей (Мф. 19, 21), и начинает с излишней поспешностью избавляться от своего богатого имения. Конечно, нам известны далеко не все благодеяния Сибирякова. Известно, например, что в один из нижегородских монастырей он пожертвовал 150.000 рублей. Казалось, деньги стали для него омерзительными и он начинает с ними титаническую борьбу, но капитал его так велик, что он не может одолеть своего противника. Это поспешность едва не приводит его к катастрофе. Однажды, войдя в Знаменскую церковь, что на углу Невского проспекта и Знаменской улицы, он протянул стоящей на паперти монахине серебряный рубль. Та, привыкшая к милостыне в несколько мелких момент, умилилась и на глазах жертвователя, опустившись на колени, стала молится перед образом Божией Матери «Знамение». Эта сцена тронула Иннокентия Михайловича, он тут же спросил у монахини, из какой она обители и где живёт в Петербурге. На следующий день Сибиряков явился по указанному адресу и передал сборщице все свои наличные деньги, которых у него оказалось на тот момент около 190 тыс. рублей. Та пришла в ужас от этой суммы и не смогла принять её беспристрастно на нужды монастыря. Возникли какие-то подозрения, и она заявила об этом случае в полицию. Дело было предано огласке, началось следствие, и, увы, родственники Иннокентия Михайловича нанесли ему тяжёлую рану, заявив о его невменяемости. Дело перешло в суд. Суд признал миллионера «в здравом уме и твёрдой памяти», и указанная сумма по праву перешла в Угличский женский монастырь. После этого Иннокентий Михайлович выбрал единственно правильный путь для своей благотворительности: он передал колоссальную сумму своему духовнику Давиду для завершения работ на подворье и на строительство собора апостола Андрея Первозванного на Афоне – 2.400.000 руб! . Вместе с тем, после такой неприятной реакции некоторых его родственников Иннокентий Михайлович твёрдо осознаёт, что монашество единственно приемлемый для него путь, и в 1894 году он поступает на Андреевское подворье в Петербурге. Родные начинают ему противодействовать с новой силой. Пытаются отвлечь его от иноческой или хотя бы удержать его в одном из российских монастырей. Но все их попытки были тщетны, и 1-го октября 1896 года, в возрасте 35 лет, Сибиряков принимает постриг в рясофор и в тот же день отправляется на Афон. Скинув мирской костюм, примеряя монашеский подрясник, он произнёс знаменательные слова: «Как хорошо в этой одежде! Нигде не давит! Слава Богу! Как я рад, что в неё оделся!». Особенно привлекает о. Иннокентия безмолвная жизнь иноков. Он ищет уединения. Возможно, на него повлиял пример известного подвижника Андреевского скита молчальника Андрея, подвизавшегося неподалёку от скита. Иннокентий берёт благословение у игумена скита и строит недалеко от скита маленькую келью с храмом в честь великомученицы Варвары и преподобного Михаила Клопского, небесных покровителей его родителей. Там он поселяется вместе со своим духовным отцом, архимандритом Давидом, с которым он теперь связан неразрывно. Поэтому ему на краткое время приходится вернуться в Петербург, так как о. Давид снова назначается настоятелем подворья. Трудно было покидать афонское уединение, но скоро его духовный наставник вновь возвращается на Афон и с ним о. Иннокентий. На этот раз уже навсегда. Там он вскоре принимает постриг в мантию с именем Иоанн, а затем и в великую схиму опять с именем Иннокентий.
На сорок первом году жизни о. Иннокентий, недолго поболев, переселился в обители вечные. Это произошло 6 ноября 1901 года. Удивительный короткий и прямой путь пришлось пройти русскому миллионеру. Братия монастыря отмечала, что на Афоне о. Иннокентий проводил строго постническую и аскетическую жизнь. Нельзя не удивляться, как человек, с детства приученный к изысканным блюдам, питался грубой монастырской пищей наравне со всеми монахами, в большинстве своём выходцами из крестьянской среды. Человек, окружённый с детства шумным светским обществом, едва ли когда-либо знавший одиночество, проводит затворническую жизнь в келье, отдавая всё своё время молитвам и чтению душеполезных книг. Это была не игра в монашество, а самое настоящее монашество в его высшем выражении. Это было не подражание древним, а древний патерик, прочитанный в наше время. Никогда и нигде не позволил себе выделиться среди остальной братии строитель одного из самых больших соборов в православном мире, вмещавшего 5.000 человек. В 1900 году совершается освящение собора, слышится множество благодарственных речей. Только не слышим мы ни одной похвалы в адрес главного ктитора-схимонаха Иннокентия. Этот человек умер для мира, и похвала чужда для его слуха. Даже о кончине его сообщали скупые телеграфные строки. И только в десятилетие кончины его воспел афонский инок, которому довелось знать этого человека.
Важно заметить, что афонская монашеская жизнь того времени знала иные примеры. Они характерны для греческих штатных (идиоритмических) монастырей. В них каждый вкладчик получал соответственную его вкладу честь. Это создавало неравенство в монашеской среде. Богатые вкладчики имели по несколько комнат, и даже своего рода прислугу из числа бедных монахов. Вся жизнь Иннокентия Михайловича была отвержением подобного неравенства. Но по его смерти братия воздала своему благотворителю достойную честь, похоронив его рядом с основателем скита иеросхимонахом Виссарионом. В сообщении о кончине бывшего миллионера в журнале Пантелеймонова монастыря «Душеполезный собеседник» прекрасно сказано словами Священного Писания: «О нём кратко и ясно можно так сказать: «…скончався вмале, исполни лета долга» (Прем. 4,13)»

В 1910 году российский журнал «Приходское чтение» писал о нем: «…Он столько сделал добра, что память о нем… останется у миллиона сибиряков» - и глубоко ошибся в прогнозе: это имя было прочно забыто в России. Видимо, сказалась не только цензура советского периода, не нуждавшаяся в «примере для капиталистов» (как его называл духовник), но и свойство человеческой психики вытеснять из сознания непонятное, не укладывающееся в привычные шаблоны. По крайней мере, «забывать» это имя стали задолго до революции: например, об освящении Андреевского собора тогда же были изданы брошюры и даже книги… но о Сибирякове в них не упоминалось. В итоге в Греции его знают и любят больше, чем в России, а на Афоне давно почитают как святого - выкопанные по афонскому обычаю кости подвижника оказались янтарно-медового цвета, что афониты считают признаком святости. Бог даст, вернется память и к нам: с подачи действующего в Санкт-Петербурге Фонда им. Иннокентия Сибирякова в мае 2009 года Комиссия по канонизации Санкт-Петербургской епархии передала документы на прославление в Священный синод.

На этом фоне уникальной выглядит фигура золотопромышленника Иннокентия Сибирякова, одного из самых богатых людей дореволюционной России. Свой огромный капитал он раздал нуждающимся.

Сумасшедший?

В советское время о Сибирякове (1860-1901 гг.) предпочитали помалкивать, ведь он был «неправильным» капиталистом. Раздал 10 млн руб. людям - в переводе с царских золотых рублей на нынешние получается как минимум 10 млрд-! Имея возможность жить в роскошном особняке, снимал небольшую квартиру. Не заводил экипаж, пользуясь извозчиком.

Ежедневно в его приёмной толпились несколько сот просителей: нищие, погорельцы, вдовы, бесприданницы, бедные студенты... Он никому не отказывал. Как-то его упрекнули: «К вам приходит разорившийся помещик и просит денег на обед в ресторане. И вы даёте, хотя сами живёте скромно!»

Эта история, как и другие, связанные с именем Сибирякова, зафиксирована в полицейских протоколах того времени. Дело в том, что богатые круги Петербурга приняли Сибирякова в штыки: мало кто собирался следовать его примеру, раздавать пригоршнями деньги бедным, но и выглядеть скупердяями тоже не хотели. Выход нашёлся: объявить миллионера сумасшедшим. Партию гонителей Сибирякова возглавил градоначальник Петербурга фон Валь. В 1894 г. на время судебного разбирательства Иннокентия Михайловича поместили под домашний арест, а его имущество опечатали. Историк Татьяна ШОРОХОВА, написавшая книгу о Сибирякове, говорит: «Если бы Сибиряков, которому исполнилось 33 года, преподносил жемчуг и бриллианты сомнительным певичкам, строил себе дворцы или дебоширил в ресторанах, общество восприняло бы это с пониманием. Но Сибиряков проводил в жизнь - «просящему - дай»! И этого, увы, многие не поняли».

«В 15 лет Иннокентий получил в наследство 800 тыс. руб., стал владельцем долей в золотопромышленной и пароходных компаниях. Однако спустя 18 лет, когда Сибирякова вознамерились объявить сумасшедшим, его арестованное состояние оценивалось уже в 10 млн руб., - продолжает Шорохова. - Это умножение капитала выглядит удивительным с учётом того, что за эти же годы миллионы рублей Сибиряков отдал на благотворительность. На его примере сбылся духовный закон: да не оскудеет рука дающего. На своих приисках он открыл бесплатные столовые и библиотеки. Почти полмиллиона рублей отдал в созданный им фонд для пенсий и пособий тысяч рабочих, трудившихся на золотодобыче. К слову, нынешняя «золотая столица» России, где до сих пор добывают большую часть российского золота, - город Бодайбо в Иркутской обл. - основана отцом нашего героя купцом Михаилом Сибиряковым. Это и его поисковая партия обнаружила в знаменитые залежи золота. Семья золотопромышленника жила в Иркутске, здесь в 1860 г. и родился Иннокентий. В 15 лет, оставшись после смерти родителей сиротой, он переехал в Петербург, где окончил известную на всю столицу частную гимназию Бычкова. Потом была учёба в университете. В это время он помогает учёным, спонсирует экспедиции, открывает бесплатные библиотеки и музеи. Огромные средства Сибиряков пожертвовал знаменитому физиологу и педагогу Лесгафту, благодаря чему была основана современная Академия физической культуры им. Лесгафта. В 26 лет у Сибирякова было 70 личных стипендиатов, которых он обучал в России и за рубежом, а потом помогал встать на ноги. На деньги миллионера и его сестры Анны функ-ционировали (первое выс-шее учебное заведение для женщин в России. - Ред.). С его участием основывается в Петербурге и первый женский медицинский институт. В то время Сибиряков делал ставку на науку и просвещение, полагая, что это и есть способ изменить мир к лучшему.

Внутренний духовный перелом происходит у золотопромышленника после длительного путешествия по Европе. Домой он вернулся разочарованным, сетовал, что в Европе царят дух наживы и поклонение золотому тельцу. Тогда же он утверждается в мысли: чтобы изменить мир, надо прежде всего изменить себя. Настольной книгой миллионера . Он обращается к православию, ездит по монастырям. Совершает, по мнению окружающих, чудачества. Например, дарит лакею 25 тыс. руб., проходя мимо монахини, собирающей жертву на монастырь, кладёт на сборную кружку серебряный рубль, а увидев её радость, выспрашивает адрес, где она остановилась, и на следующий день приносит ей все свои свободные наличные деньги - 147 тыс. руб. Сибиряков часто вспоминал евангельского богача, которому сказал Господь : «Если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твоё и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесех; и приходи и следуй за Мною» (Мф. 19, 21). Этот призыв он относил всецело к себе, в его душе уже зрело желание уйти в монастырь. Он говорил: «Часто спрашиваю себя: как в моих руках скопились средства, которыми могли бы прокормиться тысячи людей? Мои миллионы - результат труда других лиц, и я чувствую себя неправым». Унизительный судебный процесс, где его дважды освидетельствовали, Сибиряков воспринял как духовное испытание. Лишь однажды воскликнул: «Я раздаю свои, а не чужие деньги!» К счастью, его оправдали, тем самым оправдалось и его имя - Иннокентий, что в переводе значит «безвинный».

«Как я рад!»

«За два следующих года Сибиряков раздаёт 10 млн руб., а также многочисленную недвижимость - дачи и поместья уходят детским приютам и православным общинам, - рассказывает Т. Шорохова. - Я не ставила целью найти в архивах все финансовые документы, подтверждающие помощь Сибирякова организациям и людям, но тем не менее насчитала около 5 млн руб.

После пострига, надев монашеский подрясник, 36-летний экс-миллионер воскликнул: «Как хорошо в этой одежде… Слава Богу! Как я рад, что в неё оделся!» Он принял мантию с именем Иоанн, через год был пострижен в великую схиму (высший ангельский чин у монахов) с возвращением ему прежнего имени Иннокентий (в честь своего небесного покровителя Иннокентия Иркутского). Монашеский путь привёл Сибирякова на святую гору Афон в Греции, в русский Свято-Андреевский скит, где он прожил в аскезе и молитвенных трудах 4 года. В 41 год схимонах Иннокентий слёг с чахоткой. Когда за три дня до кончины в его келью вошёл настоятель, схимонах, лёжа на одре, сказал: «Батюшка, простите, не могу я вас встретить как следует; ничего не могу сказать, кроме грехов».

Отпевали схимонаха Иннокентия 60 священников. Открыв через три года честные мощи отца Иннокентия, насельники увидели, что кость его главы приобрела янтарно-жёлтый цвет, что по афонскому многовековому опыту указывает на святость. Глава схимонаха Иннокентия сегодня находится на почётном месте в костнице Свято-Андреевского скита.

Иннокентий Сибиряков прошёл великое искушение - богат-ством. Незаслуженно забытый почти на сто лет, он возвращается в историческую память России, являя пример совестливого русского человека, который не смог веселиться на пире жизни, когда вокруг него бедствовали сотни тысяч людей. На вопрос, как победить в этом мире зло, он дал себе ответ: «Зло нужно победить прежде всего в самом себе». Этим путём и пошёл.

Фото из архива Т. Шороховой

Схимонах Иннокентий (Сибиряков)

Историческая справка

Иннокентий Михайлович Сибиряков родился 30 октября (по ст.стилю) 1860 года в Иркутске (35) в благочестивой купеческой семье пятым ребенком у Михаила Александровича (+1874) и Варвары Константиновны (+1870), в девичестве Трапезниковой. Родители дали новорожденному имя первого епископа Иркутского святителя Иннокентия. К этому времени прошло 60 лет с момента канонизации великого иерарха и миссионера Иннокентия, митрополита Иркутского. Особая, духовная, таинственная связь от рождения существовала между Иннокентием Сибиряковым и Святителем Иннокентием. О том, что о. Иннокентий носил в сердце образ Святого подвижника, свидетельствует количество построенных им, в течение жизни, храмов и пределов во имя Иннокентия Иркутского. (было построено 5 храмов и 1 предел, а так же создано Братство Святителя Иннокентия Иркутского.

Род Сибиряковых - один из самых древних, богатых и влиятельных в Сибири, основанный выходцем из крестьян Устюжского уезда Архангелогородской губернии Афанасием Сибиряковым.

Большая купеческая семья Сибиряковых появилась в Иркутске в начале XVIII века. . (27, c. 46). Бог благословил труды Михаила Александровича, отца Иннокентия Сибирякова, предприимчивого купца, промышленника и щедрого благотворителя. Он открыл крупные и богатые месторождения золота на реке Бодайбо. Золотые прииски стали впоследствии главным источником и всего будущего богатства семьи, в которой, однако, знали: «Богатство аще течет, не прилагайте сердца» (Пс. 61,11).

Так средства, полученные от предпринимательства, щедро раздавались нуждающимся, увековечивались в построенных храмах, и на этих примерах любви к ближнему вырос и воспитывался Иннокентий Сибиряков.

Родители Иннокентия Сибирякова ушли из жизни, когда ему было всего лишь 10 (14) лет. Его братья и сестры, Александр, Ольга, Константин, Антонина и Анна, были его единственной семьей. Отец завещал ему и другим своим чадам большое золотопромышленное хозяйство. При вступлении в юношеский возраст Иннокентий Михайлович Сибиряков получил огромное состояние (74, с. 202).

В Иркутске он учился в реальной прогимназии, преобразованной на последнем году его обучения в Техническое, а через несколько лет - в Промышленное училище (90, с. 92). В середине 70-х годов И.М.Сибиряков переехал в Санкт-Петербург, где поступил в частную гимназию Ф.Ф.Бычкова. Иннокентий учился в гимназии с интересом. Сохранились сведения, что в годы учебы он проявлял склонность к занятиям музыкой, любил читать художественную литературу. В аттестате зрелости И.М. Сибирякова будет отмечено, что он «любознательность обнаруживал в занятиях историей и русской словесностью» (103).

Именно в стенах частной гимназии, уже на школьной скамье, и было положено Иннокентием Сибиряковым начало многолетней благотворительной деятельности. В 1875 году из-за трудного материального положения гимназия должна была закрыться, но Иннокентий выкупает здание и становится его владельцем. Тем самым, продолжив деятельность образовательного учреждения на многие годы. Здание сразу было перестроено и его площадь значительно расширилась.(СПб., Лиговский проспект, д.1)

Так полученное наследство с первых же дней было употреблено Иннокентием Михайловичем на благое дело.

В последствии И.М.Сибиряков избежал обычных обольщений богатством, памятуя, что оно даровано Богом, принадлежит Ему и только Он дает силу приобретать его (Второз. 8, 18). Поэтому свое золотопромышленное дело, основанное отцом, Сибиряков расценивал не иначе, как Божие благословение помогать ближнему.

Из представленных в деле документов явствует, что И.М. Сибиряков, после окончания в Санкт-Петербурге частной гимназии Ф.Ф. Бычкова, поступил 31 августа 1880 года на естественнонаучное отделение физико-математического факультета Санкт-Петербургского университета. В Центральном Государственном Историческом Архиве Санкт-Петербурга хранится «Дело Императорского Санкт-Петербургского университета студента Иннокентия Михайловича Сибирякова», начатое 13 августа 1880 году и законченное 5 ноября 1885 года (102).

Надо сказать, что Иннокентий Михайлович с детства болел чахоткой, (закрытой формой туберкулеза). От чахотки умерла его мама в возрасте 40 лет, а так же горячо любимая сестра. Периодически заболевание обострялось у Иннокентия Сибирякова, тем более, что Петербургский климат не способствовал здоровому существованию и акклиматизация проходила очень тяжело. Через полгода он написал прошение о необходимости прервать учебу в связи с болезнью, потребовавшей лечения в южных областях. Осенью 1881 года он снова приступил к учебе на том же отделении, но опять по причине болезни в начале 1882 года был вынужден учебный процесс прервать. Надо отдать должное целеустремленности и настойчивости молодого человека в достижении своей цели. Несмотря на тяжелое заболевание, он не свернул с намеченного пути. Эта черта характера - целеустремленность, будет и впоследствии всей его жизни удивлять его современников и его духовного отца - Давида (Мухранова).

В октябре 1884 года И.М. Сибиряков вновь поступает в Санкт-Петербургский университет на юридический факультет и учится 1884/1885 учебный год. С 3 июня по 20 августа 1885 года он берет увольнительный билет на отпуск в Самарскую губернию и на Кавказ, где у среднего брата К.М. Сибирякова имелись богатые поместья.

31 октября 1885 года Иннокентий Михайлович Сибиряков был вынужден, по состоянию здоровья, принять решение о переходе в разряд вольнослушателей, и написал прошение на имя ректора Императорского Санкт-Петербургского университета с указанием курсов, которые он бы хотел прослушать (102). Таким образом, Сибиряков проучился 9 месяцев на естественнонаучном отделении физико-математического факультета и окончил первый курс юридического факультета Санкт-Петербургского университета, а затем перешел в разряд вольнослушателей. Такое решение он принял, уже имея известность человека, для которого общественные интересы были, как свои собственные, и не жалеющего средств на поддержку научных, образовательных и просветительских проектов. Ученый и публицист Н.М. Ядринцев прочил И.М. Сибирякову блестящее будущее на поприще общественной и благотворительной деятельности, характеризуя его как прекрасного и искреннего юношу.

Чуткость Иннокентия Сибирякова к человеческой нужде была известна окружающим. «Еще, будучи студентом, - пишет Б.П. Никонов, - ...Иннокентий Михайлович проявлял сердечную отзывчивость к своим товарищам и много помогал им» (40, c. 960б-960в). Известно, что у него было около 70 стипендиатов, которым помогал встать прочно на ноги и после учебы. Он щедро жертвовал огромные суммы денег на организацию школ, научных, культурных и образовательных проектов по всей России. (В силу того, что список объектов благотворения огромен, смотрите приложение к житийному материалу №1).

В университете он не только проходит школу христианского милосердия, но начинает, с одной стороны, испытывать всю тяжесть золотого креста, а с другой - получать первые уроки смирения. По свидетельству современницы Иннокентия Михайловича С. Познер, посещавшей лекции П.Ф.Лесгафта, еще одной из причин ухода И.М. Сибирякова из университета было следующее: «Чувствуя себя плохо подготовленным, (вследствие слабого здоровья) И.М. Сибиряков хотел поработать серьезно и обратился к некоторым профессорам университета с просьбой приватно помочь ему. Но гонорар, назначенный профессорами, достигал колоссальных размеров, что... сразу оттолкнуло Сибирякова; выполнить их требования ему было не трудно, но корысть, разгоревшаяся в представителях науки, которая была так противна его... душе, оттолкнула его и от профессоров и от науки» (63, c. 257). «Все встречи, все сношения с людьми и даже с наукой были для него отравлены деньгами; деньги везде, всегда и во всем; деньги положили грань между ним и всеми людьми от товарищей по университету до профессоров включительно» (63, c. 257).

И.М.Сибиряков стал продолжать свое образование, посещая надомные кружки по интересующим его предметам - по физиологии и педагогике у П.Ф.Лесгафта, по истории - у В.И.Семевского. В 1893 году он жертвует П.Ф. Лесгафту 200 тыс. рублей и свой дом в Санкт-Петербурге стоимостью 150 тысяч для устройства учебного заведения, известного под названием «Биологическая лаборатория», естественнонаучного музея и печатного органа (32, c. 10-11).

Иннокентий Михайлович немало заботился не только о быте, но и о досуге рабочих, добывавших России золото. Известно, что его хлопотами и на его пожертвования была основана и содержалась библиотека на Успенском золотом прииске. Немалое значение придавал он и духовной жизни рабочих. На Благовещенском прииске действовала благолепно украшенная православная церковь. Храмы строились, как правило, на всех крупных приисках, которые и свои названия получали по престольным праздникам расположенных на их территории церквей.

Иннокентий Михайлович Сибиряков тратил свои средства не только на образовательные, культурные и научные проекты, но выделял значительную сумму на устройство и благоукрашение храмов. Так благодаря ему в Иркутске были возведена церковь в честь преподобного Михаила Клопского в богадельне имени его отца - М.А. Сибирякова, а также построен храма Казанской иконы Божией Матери, который сооружался в течение нескольких лет попечением его старшего брата Александра.

Отметим, что все осуществленные Сибиряковым проекты и труды были праведными, так как капитал его вложенный в благотворительность не пропал в революционные и последующие годы, как у многих «капиталистов», а воплотившись в храмах, университетах, музеях и т.д был сохранен Господом Богом до наших дней.

В конце 80-х годов XIX в., Иннокентий Михайлович предпринял образовательное путешествие по Европе (93, c. 1038).откуда он вернулся полный грусти и разочарования от хладности сердец и безверия тех, с кем ему пришлось столкнуться

Эта поездка открыла перед ним всю суету и бездуховность западного цивилизованного мира, основной целью которого являлась ненасытная нажива денег, ради которых и осуществлялся прогресс всеми достижениями и премудростями современной науки. (94, c. 91). Он всерьез задумался о смысле человеческой жизни. «Отсутствие счастия в жизни, - говорил он близким людям, - гнетет мое сознание безотчетным чувством скорби, горести и отчаяния. Так чувствую я себя теперь, по возвращении в Россию. Здесь, как и везде на свете, я вижу только одни страдания людей, одни муки человеческие, одну суету мирскую. Как будто вся наша жизнь только в одном этом и состоит, как будто Господь Бог всех нас создал для одних страданий на свете и нет для человека никакой отрады, кроме печального конца - смерти... И я думаю, что все эти пытки, все мучения, все страдания суть лишь вещи благоприобретенные человеком, но не наследие Божие для нас на земле. Ведь Царствие Божие внутри нас, а мы всем этим пренебрегли и впали в отчаяние, в тоску, в ад жизни. Да, слаб, ничтожен и малодушен человек в выборе своего земного блага, личного счастья» (12, c. 167) Иннокентий еще раз убедился в том, что человеческое счастье и спокойствие не зависят от денег, а напрямую связаны с именем Христа Спасителя, с нашими поступками искренним покаянием.

В 1890 году Сибиряков поселился на квартире, на Гороховой улице, его часто стали видеть в столичных храмах, паломником в окрестных монастырях (12, c. 167). Он по-прежнему жертвовал на строительство и благоустройство церквей и монашеских обителей. По свидетельству его современников он «стал жить в миру, как в пустыне».

Об этой перемене в Иннокентии Михайловиче Сибирякове писал монах Климент: «Какой поразительный контраст! Сотни богатых людей едут за границу для удовольствия, привозят домой массу багажа, нахватавшись модных мыслей, начинают сеять у себя на родине смуты, безбожие, анархизм, или стараются умножить и без того многие капиталы, эксплуатируя чужой труд. Сибиряков, путешествуя по свету, учится христианской философии, открывает суету жизни, видит страдания честных, любящих Бога людей, решается идти навстречу тем, кто обездолен судьбой и, как в этом деле, так и в общении с Богом, в молитве, думает найти утешение своему скорбящему духу» (21, c . 513).

Желание окончательно изменить свою жизнь окрепло при знакомстве в1890году, с настоятелем Свято-Афонского Скита св. Андреем архимандритом Давидом (Мухрановым), служившим на Санкт-Петербургском подворье. И с этого момента начинается его борьба за истинные духовные ценности. Вся его предыдущая жизнь была подготовкой к монастырю, и он воспринимал возможность стать насельником обители «воинов Христовых», как Божий дар, Божию милость, а не как проявление своей самоотверженности. Под руководством о. Давида, в течение 8 лет, Иннокентий Сибиряков осваивал азы духовного делания, побывал на Святой Горе Афон в Русском Свято-Андреевском ските. Будущее становилось для него все отчетливее и яснее. Перемены в духовной жизни Иннокентия Сибирякова почти совпали по времени с прибытием в Санкт-Петербург с Афона чудотворной иконы Божией Матери «В скорбех и печалех Утешение» - главной святыни Русского Свято-Андреевского общежительного скита. Образ Богородицы «В скорбех и печалех Утешение» прославился своими чудотворениями еще в 60-х годах XIX в., когда афонские монахи привозили икону в Россию и совершали с нею миссионерское путешествие по городам (105, c. 1109). После этого чудотворная икона была возвращена на Афон. Но в связи с открытием Санкт-Петербургского подворья Старо-Афонского Свято-Андреевского скита, братия принимает решение доставить чудотворный образ Божией Матери в столицу Российской империи, оставив в Свято-Андреевском скиту список с иконы. Именно этот, прибывший в Россию, чудотворный образ Богородицы имел решающее значение в главном выборе жизни Иннокентия Михайловича Сибирякова. Архимандрит Давид, всячески оттягивал исполнение желания Иннокентия Сибирякова постричься в монахи, боясь немощи его в силу «нежного» воспитания человека никогда и ни в чем не нуждавшегося. Но однажды, он молился перед чудотворным образом и получил откровение о будущем монашестве Иннокентия и сообщил об этом ему. (В настоящее время икона хранится в ризнице Николо-Богоявленского собора в Санкт-Петербурге). Старец Давид становится его духовным отцом и преподает ему высочайшую философию христианства - умное делание.

По складу своего характера, Иннокентий Сибиряков был человеком-практиком, поэтому он и Евангелие воспринимал не как сумму отвлеченных идей, а как руководство к деятельному христианству. Очевидец, наблюдавший быт Иннокентия Михайловича рассказывает о великодушии благотворителя следующее: «Кто только из столичных бедняков не был у него в доме на Гороховой улице, кто не пользовался его щедрым подаянием, денежной помощью, превосходящей всякие ожидания! Дом его обратился в место, куда шли алчущие и жаждущие. Не было человека, которого он выпустил бы без щедрого подаяния. Были люди, которые на моих глазах получали от Сибирякова сотни рублей единовременной помощи... Сколько, например, студентов, благодаря Сибирякову, окончило в Петербурге свое высшее образование! Сколько бедных девушек, выходивших замуж, получили здесь приданое! Сколько людей, благодаря поддержке Сибирякова, взялось за честный труд!» (12, c. 167). Благотворитель кипами получал письма с просьбой о материальной помощи. Очень многие из этих просьб удовлетворялись без проверки. «У Иннокентия Михайловича был период, - пишет еще один его современник, - когда он рассуждал так: «Если просят, значит нужно: если можно дать, то есть, если имеются средства, то и нужно дать, не производя розыска» (13, c. 1). Он не интересовался, отчего несчастен просящий помощи ближний, почему он оказался в нужде, что довело его до бедственного состояния. Не пускался в исследования побудительных причин, если с просьбой приходили к нему люди, живущие в достатке. Он спешил на помощь, и «монетка» не запотевала в его руке. С детства наученный семейным примером, Иннокентий Михайлович крепко усвоил христианскую науку: истинная благотворительность должна обнимать всех и каждого.

Бывали дни, когда Иннокентий Михайлович Сибиряков принимал до четырехсот человек, и никто «не отходил от него тощ». У него почти не оставалось личного времени, и тогда он решил организовать особое бюро для оказания денежной помощи, через которое раздал нуждающимся миллионы рублей (13, c. 1). Мягкое и доброе сердце Иннокентия Михайловича сочувствовало и сострадало всякой нужде и беде, с которой он соприкасался. «Жизнь наша красна бывает лишь тогда, - говорил он, - когда все нам улыбается вокруг... Но если вы чувствуете подле себя нищету, будучи сами богаты, то вам как-то становится не по себе» (12, c. 167).

И.М. Сибиряков научился не только давать всем просящим, но и давать охотно. Усердие христианина выражалось в нем и богатством сердечного расположения. Как христианин, Иннокентий Сибиряков уже понимал, что дела милосердия оцениваются Богом не по видимой значительности, не по количеству даяний, а по тому расположению сердца, с каким они делаются, по чистоте побуждений, по достоинству жертвуемых средств.

В эти период Иннокентий Сибиряков познакомился с Всероссийским пастырем - отцом Иоанном Кронштадтским (+20 декабря 1908), которому пожертвовал безвозмездно огромную сумму денег и покрыл тем самым многие нужды отца Иоанна. По его примеру Иннокентий Сибиряков учреждает «Дом трудолюбия» в Барнауле. И вместе они становятся учредителями «Православного Братства Святителя Иннокентия, первого епископа Иркутского, Чудотворца, при церкви Санкт-Петербургского Первого Реального Училища» и его почетными членами, а также попечителями Линтульской женской обители. Год 1894. В возрасте 34 лет Иннокентий становится послушником, отрекается от всего мирского, но не прекращает дела благотворительности, сочетая их с иноческими трудами.

Он начинает подготовку частично к передаче, частично к продаже своих паев в золотодобывающих компаниях и пароходствах брату Константину и сестре Анне (79, c. 1). Иннокентий Михайлович еще продолжает вести многие проекты, но уже становится заметным, что он сворачивает свою публичную деятельность. Удивляет, насколько благородно подводит черту под старой жизнью щедрый благотворитель, оставляя в кассах общественных организаций немалые капиталы (42, c . 22), делая последние крупные вклады в различные светские учреждения, с которыми сотрудничал в течение десяти лет.

Монах Климент пишет: «Усиленная благотворительность и усердная молитва дали Иннокентию Михайловичу спокойствие духа, но он еще часто вспоминал евангельского богача, которому сказал Господь Иисус Христос: «Если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мною (Мф. 19, 21). Этот призыв он относил всецело к себе и не мог успокоиться до тех пор, пока не будет нести свой крест за Христом, как один от неимущих. Наконец, бесповоротно он решил последовать евангельскому призыву и начал с такой поспешностию расточать имение чрез... иеромонаха Давида, как будто старался сбросить с себя тяжелую ношу, как можно скорее.»

Но как ни щедро расточал Сибиряков свои именья, их оставалось еще много В те годы его ежегодная прибыль от золотопромышленного производства достигала 220 тыс. рублей - 30 приисков приносили 186 пудов золота. И все эти деньги шли на благотворительные нужды. Как говорили в его время « в Бога богател». Отец Давид способствовал его благоразумной раздаче и к деньгам отнюдь не был пристрастен.

Пока окружающие с недоумением обсуждали поступки Иннокентия Михайловича, он жил по Евангелию, а потому укреплялся духом и восходил «от силы в силу» (Пс. 83, 8), созревая для наивысшего служения - всецелого предания себя воле Божией. И на этом пути было попущено ему суровое испытание. Когда Иннокентий Сибиряков уже перестал скрывать свою любовь к монашескому житию, стал часто разговаривать с монахами и монахинями о духовной жизни и сам уже открыто высказывал желание стать монахом, некоторые близкие люди при поддержке Санкт-Петербургского градоначальника обвинили его в безумстве с желанием не допустить к монашеству и взять капиталы под опеку. Христианская благотворительность Иннокентия Михайловича Сибирякова была объявлена «безрассудной расточительностью» и вменялась ему в вину. «Просвещенное» общество, оставленное без щедрых попечений благотворителя, не могло ему этого простить.

Итак, в столице вокруг имени Иннокентия Сибирякова начинает складываться определенное общественное мнение. Столичным толстосумам поведение Иннокентия Михайловича не давало покоя по той причине, что через щедрые благотворения И.М. Сибирякова обнаруживалась их враждебность к настоящей, идущей от сердца, жертве ради Христа. Недаром историк М.К. Соколовский, знакомившийся с делом Сибирякова «по Канцелярии Санкт-Петербургского Градоначальства», вынужден был начать его описание с такого отступления: «Миллионы... Золотой кумир был от века царем общества. Все и вся приносилось в жертву золотому тельцу. Около золота плелась интрига, слагались сплетни, змея зависти готова была высунуть свое жало, порою в реторте шипел яд и даже точилось лезвие кинжала. Золотой дождь мог все купить, заставляя молчать стыд и совесть, забывать доброе имя, честь, семью, родину...» (47, c. 16).

М.К.Соколовский сохранил для потомков подробное описание судебного освидетельствования Иннокентия Михайловича Сибирякова, на котором он был полностью оправдан. Так как обвинение Иннокентия Сибирякова в безумии занимает одно из ключевых мест в его биографии, приведем имеющиеся в архивах сведения.

«Своеобразное дело касательно миллионов имеется в делах Сыскной Полиции, - пишет М.К. Соколовский, - дело, вызванное миллионами известного золотопромышленника Иннокентия Михайловича Сибирякова. Щедрою рукою, полными пригоршнями сыпал он золото на помощь просителям, на культурные цели, и тем родил сомнение в нормальности своих умственных способностей. Находился он еще в полном расцвете сил - ему было 33 года, - окружен он был миллионами, можно сказать, купался в них и... познал всю тщету денег. Отказывая лично себе, он поселился в маленькой квартирке и стал раздавать крупными кушами деньги направо и налево. Конечно, это было своеобразно. Общество не удивлялось бы, если бы он преподносил жемчуг и бриллианты сомнительным певичкам, если бы он строил себе дворцы во вкусе альгамбры, накупал картин, гобелены, севр и сакс или в пьяном виде разбивал зеркала, чтобы вызвать хриплый хохот арфянок, - все это было бы обычно. Но Сибиряков отошел от этого и, побуждаемый душевными склонностями, проводил в жизнь правило - «просящему дай»!» (47, c. 16-17).

В библиотеке Свято-Пантелеимонова монастыря на Афоне хранится дневник иеросхимонаха Владимира, современника И.М. Сибирякова. Есть в этом дневнике любопытная запись о том, что слух о деле миллионера Сибирякова дошел до царя, и Александр III пожелал встретиться с Иннокентием Михайловичем. Во время этой встречи И.М. Сибиряков «умно поговорил» с царем, и тот повелел его отпустить и больше не трогать (17).

Поводом для второго обвинения Иннокентия Михайловича Сибирякова в «невменяемости» послужил такой случай. «Входя однажды в Знаменскую церковь в Петербурге, он положил на книжку стоявшей на паперти монахини серебряный рубль, - сообщает Б. Никонов. - Монахиня, должно быть, привыкла получать только самые мелкие подаяния; она так была поражена этим рублем, что тут же, на глазах Сибирякова, упала на колени пред образом и стала громко благодарить Бога за такой щедрый дар. Сибиряков был растроган и спросил у монахини ее адрес, и из какой она обители. И на следующий же день он явился по ее адресу в одно из столичных подворий и передал монахини все свои свободные деньги, а именно 147 тысяч рублей.

Монахиня пришла в ужас от такой огромной суммы. Она заподозрила тут что-то неладное и по уходе своего необыкновенного посетителя заявила о нем полиции... Возникло упомянутое нами судебное дело... Суд, однако признал его (Сибирякова) действовавшим в состоянии полного разумения и утвердил за бедной угличской женской обителью пожертвованную ей громадную сумму» (40, c. 960в).

Итак, после пожертвования 147 тыс. рублей в пользу Угличского Богоявленского монастыря, в 1894 г. имущество И.М. Сибирякова было опечатано, и ему пришлось проходить через унизительную процедуру освидетельствований, результаты которых предавались широкой огласке. Иннокентий Михайлович оказался, чуть ли не под домашним арестом, а у родственников требовали давать за него расписки. В это тяжелое для благотворителя время, когда еще шел сбор компрометирующих Иннокентия Сибирякова материалов, посетил Иннокентия Михайловича Сибирякова незнакомый ему до той поры иеромонах Алексий (Осколков), задумавший строить монастырь на Дальнем Востоке России в Приморском крае. Вот как описывает почтенный старец свою первую встречу с Иннокентием Михайловичем: «Приехал, вхожу на двор, показывают входную дверь каменного в 5 этажей дома; подымаюсь по темной лестнице в третий этаж - звоню! Отворяется дверь, спрашиваю - здесь ли живет И.М. Сибиряков? Здесь! Пожалуйте. Вхожу - тесная передняя, передо мной маленький, аккуратный человек! Спрашиваю. Дома Иннокентий Михайлович? Дома - пожалуйте-с - и отворяет, оказывается кабинет, посредине большой письменный стол; в правой стене, при окне - дверь, на ручке замка которой вижу висит сургучная печать, шнурок от которой сургучною же печатью прилеплен к другой половине двери. Не видя никого в кабинете, опять спрашиваю: где же сам-то Ин. Михайлович? Тогда уж он говорит - это я! И просит сесть на стул при столе, а сам сел против меня» (1, c. 29). Иннокентий Михайлович признался ревнителю иноческого подвига: «Люблю монашество и сам желаю быть монахом». Увидев в посетителе сочувствующего ему брата по вере, Сибиряков откровенно рассказал отцу Алексию о своем бедственном положении. «Начав повествование о посещении его докторами, экспертами и полицией, - вспоминает иеромонах Алексий, - и как стараются его смутить, расстроить, вызвать на неприятный спор, доказать во всем его неправость, ошибочность, ума не здравость, со слезами говорил: «Что сделал я им? Разве это не моя собственность? Ведь я не разбойникам раздаю и ко славе Божией жертвую!» (1, c. 29).

Отец Алексий взял на себя хлопоты по оказанию помощи Иннокентию Михайловичу, объяснив ему главный духовный смысл происходящего с ним. Он сыграл важную роль в жизни схимонаха Иннокентия и вселил в него надежду: «Очень рад, что милость Бога доставила мне утешение познакомиться с вами, ибо в вас я вижу Богом любимого - желающего, но не умеющего любить Его, - раба смиренного и кроткого.... Веруйте, что получите полную свободу. Бог да благословит вас» (1, c. 30).

За время пребывания о. Алексия в Александро-Невской Лавре, где будущий основатель приморской обители останавливался, у него скопилось три письма Иннокентия Сибирякова. «Прочитал письмо и возблагодарил Бога, - сообщает скупые, но важные сведения о. Алексий, - письмо написано красивым, твердым почерком, на хорошей бумаге, аккуратно сложенное, вложено в конверт не смятый, с адресом - тоже спокойно-методически твердым, красиво-написанным. Где же, думаю, с ума сошедший... И случилось в короткое время, что собралось у меня три его письма, одинаково чисто, отличным твердым почерком написанных, с содержанием не праздной болтовни, а с сообщениями делового человека. Эти письма, свидетельствуя о здравости, спокойствии его ума, как бы побуждали меня явиться деятельным энергичным ходатаем его, Сибирякова, об избавлении его от преследований Валя (градоначальника). В уповании на Бога я решил имеющиеся у меня три письма представить владыке - митрополиту Палладию и просить его энергичного содействия ко избавлению Сибирякова от преследований Валя. Митрополит, рассмотрев письма и найдя, что писавший вполне умно здоровый - направил меня прямо к Обер-Прокурору. Обер Прокурор, прочитав их с некою радостию, сказал - вполне здоровый, оставьте эти письма мне. Дней через восемь, увидев меня в Синоде, - еще издали говорит: а! о. Алексий, здравствуйте, поздравляю вас - ваш питомец свободен! И, отойдя со мною к окну, - говорит: вечером, мы: Министр Юстиции, Министр Внутренних дел и я рассуждали о деле Сибирякова и решили вполне освободить его, и запретили Градоначальнику вмешиваться в его дела. Поздравляю Вас и поезжайте обрадовать его и поздравить» (1, 32).

Встреча о. Алексия с Константином Победоносцевым происходила уже после 13 июня 1894 г., когда И.М. Сибирякова свидетельствовало губернское правление и большинством голосов признало его здоровым. «Такое решение не удовлетворило градоначальника, - сообщает М.К.Соколовский, - и он 30 июня вошел с представлением к министру внутренних дел, где указывал, что «расточительность Сибирякова при отсутствии всякой осторожности может повести к передаче больших сумм в руки лиц, преследующих политические цели, несогласные с интересами правительства» и просил о новом освидетельствовании Сибирякова, которое произошло 30 января 1895 года» (47, c. 17).

«Большинством голосов и тут Сибиряков признан был здоровым», - пишет М.К. Соколовский (47, c. 17). «Особое мнение» высказал на этом заседании «член присутствия, сенатор Лихачев». «Логическая стройность, изящество изложения, гуманная мягкость - вот качества этого мнения», - констатирует исследователь (47, c. 17). «Тонко, последовательно и без суеты разбирает Лихачев доводы, которые могли бы поселить мнение о якобы «беспредельной расточительности» Сибирякова, - сообщает М.К. Соколовский. - «Раз у него 220 тыс. ежегодного дохода и 10 милл. состояния, - говорил Лихачев в своем защитном слове, - то к его расходам нельзя применять обыкновенную мерку. Для его необычных доходов - и расходы необычные. Он пожертвовал крупный капитал в фонд сибирских рабочих, так как именно их труду обязан своим огромным состоянием; он пожертвовал монахине 147 тыс. на церкви, так как считал эту сумму потерянной и ему возвращенной случайно и сверх ожидания; он подарил художнику 28 тыс., так как тот желал устроить фотогалерею, и не имел никаких денег. Все выдачи Сибирякова, - замечает Лихачев, - относительно говоря, более или менее соразмерны с потребностями и нуждами лиц, кому были назначены». Не упускает Лихачев отметить, что Сибиряков не выдал ни одного обязательства, не подписал ни одного векселя. Свое мнение заканчивает Лихачев общим очерком жизни Сибирякова: «Выросши в богатой купеческой семье, где редко встречал отказ в исполнении своих желаний, он рано начал самостоятельную, вполне свободную, независимую жизнь обеспеченного человека. Окончив образование, Сибиряков, свободный от обязательного, ради средств к жизни, труда, увлекается химией и занимается ею со страстью. Потом он бросает химию и принимается с таким же жаром изучать анатомию. Но скоро он бросает и занятия анатомией, перестает читать что-либо, кроме Евангелия, зачитывается и увлекается им, с увлечением и страстью старается проводить в жизнь христианские чувства любви и помощи ближнему. Может быть, и полоса религиозности минует. Но он - здоров...» (47, c. 18).

«Итак, - подводит итог М.К. Соколовский, - Сибиряков дважды был признан здоровым. Однако и тут не успокоился градоначальник и запрашивал министра внутренних дел: выдавать ли Сибирякову капиталы, на которые наложено запрещение, указывая, что «есть основание предполагать, что часть раздаваемых Сибиряковым денег может быть направлена на противоправительственные предприятия».

Однако голосу градоначальника и его неуловимому намеку на неблагонадежность Сибирякова не внял министр, предписавший тотчас сдать все капиталы Сибирякова ему по принадлежности» - подытоживает М.К. Соколовский (47, c. 18). Великая вера проверяется и великим испытанием - этот духовный закон осуществился в жизни Иннокентия Сибирякова в полной мере. Бесчестие, которое устроил мир сердобольным деяниям Иннокентия Сибирякова, оказалось во благо и окончательно укрепило в нем решимость уйти в монастырь.

Сибиряков горячо принимает призыв Христа: «Если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мною» (Мф. 19, 21).

Родные и близкие Иннокентия Михайловича пытались отговорить его от ухода в монастырь. Скрываясь от непонимания, он разорвал общение со многими людьми. Прежде облагодетельствованные им люди оскорбляли его, обвиняли в скупости, особенно узнав, что, помогая людям, Сибиряков не делал различия в их социальном положении. Как оказалось, никому не известный служащий, простолюдин или крестьянин, приехавший в город на заработки, могли получить от Сибирякова те же деньги, что и известный профессор.

В это время Иннокентий Михайлович по-прежнему не оставляет своей благотворительной деятельности, но теперь особое внимание уделяет духовному просвещению Сибири - он высылает книги в библиотеки по списку, рекомендованному Св. Синодом. На устройство детского приюта для девочек при Литейно-Таврическом кружке «Общества пособия бедным женщинам» Иннокентий Михайлович жертвует свой дом в Райволо (ныне Рощино) и капитал в 50 тысяч рублей.

При этом, по свидетельству современников, сам Сибиряков жил скромно, избегая роскоши и комфорта, даже отказывая себе во многом. Богатство не отягощало душу Иннокентия Михайловича гордостью. Его отношение к собственности было словно списанным со святоотеческих книг. Все, знавшие И.М. Сибирякова, отмечали его поразительную скромность, желание сидеть «на последних местах» (Лк. 14, 10), естественное побуждение вести себя так, словно другие лучше него. За эти христианские качества души некоторые нередко характеризовали Иннокентия Михайловича как человека робкого и застенчивого, нередко вкладывая в такую оценку отрицательный смысл.

В 1896 году Иннокентий Сибиряков пожертвовал 10 тысяч рублей Спасо-Преображенскому Валаамскому монастырю для строительства Воскресенского скита на месте, где стояла часовня в честь св. апостола Андрея Первозванного. Построенная двухэтажная церковь Воскресения Христова и все строения скита сохранились до наших дней, а ныне после реставрации храм полностью восстановлен и сверкает былым величием и роскошью внутреннего убранства.

Известно, что и Коневецкому монастырю была пожертвована такая же сумма. Остаток своего капитала в 2,4 миллиона рублей Иннокентий Михайлович передал своему духовнику архимандриту Давиду с тем, чтобы оставшиеся средства были израсходованы на помощь бедным русским обителям, в том числе и на устроение Петербургского подворья Русского Андреевского скита на Афоне, и на постройку самого Андреевского собора в Андреевском скиту.

С этого времени «закончилась жизнь и началось житие». Иннокентий Сибиряков стал безвыходно жить на св. Андреевском петербургском подворье, мечтая о том, что вот скоро духовник пострижет его в новоначалие ангельского образа. Отец Давид достаточно уже испытал усердие Иннокентия к подвижнической жизни, и уступая его просьбам, действительно постриг его в рясофор 1 октября 1896 года. 35 лет от рода было тогда Иннокентию Сибирякову. Как было умилительно смотреть на него, когда скинув мирской костюм, примеряя, надел он на себя монашеский подрясник и сказал: «Как хорошо в этой одежде! Нигде не давит! Слава Богу! - Как я рад, что в нее оделся!» (21, с. 517). И далее монах Климент сообщает, что «приняв постриг он немедленно уехал на Св.Гору и поселился в Андреевском ските» (21, с. 517).

Иноку Иннокентию пришлось дважды приезжать вслед за своим духовным отцом в Санкт-Петербург, пока, наконец, они не обосновались на Святой Афонской Горе (21, c. 518). Там, недалеко от стен Свято-Андреевского скита, был устроен небольшой, но уютный, в два этажа скит с церковью во имя великомученицы Варвары, преподобного Михаила Клопского и преподобного Давида Солунского - небесных покровителей родителей Иннокентия Сибирякова и архимандрита Давида. В этом месте и поселился брат Иннокентий со своим духовным отцом - для жизни в строгом монашеском подвиге (34, c. 412). «Как полный энергии и сил, - сообщает о возвращении Иннокентия (Сибирякова) из Петербурга на Святую Гору монах Климент, - он спешил не на покой, но для иноческих подвигов, кои усугубил...» (21, c. 518).

28 ноября 1898 г. архимандрит Давид постриг инока Иннокентия в мантию с новым именем Иоанн в честь Пророка и Предтечи Иоанна - Крестителя Господня. По свидетельству о. Серафима, «с принятием ангельского образа инок Иоанн душевно оплакивал, что много времени потратил на суету и изучение мудрости века сего» (87, c. 149). А менее чем через год, следуя Афонской традиции и учитывая тяжелое заболевание инока, 14 августа 1899 г., монах Иоанн (Сибиряков) принял постриг в великий ангельский чин - святую схиму - с именем Иннокентий в честь святителя Иннокентия Иркутского (87, c. 148-149).

Сведения о монашеском подвиге схимонаха Иннокентия убедительно раскрывают истинный образ избранника Божия, раз и навсегда умершего для мира ради Христа. Паломник, побывавший в Свято-Андреевском скиту в 1900 году и озадаченный вопросом, есть ли на современном ему Афоне выдающиеся подвижники, пишет: «Здесь же, в одной из келий, принадлежащих Андреевскому скиту, живет отец Иннокентий (бывший миллионер, крупный сибирский золотопромышленник И.М. Сибиряков), ведущий замечательно подвижнический образ жизни. В этой келии пять дней в неделю не полагается, есть никакой горячей пищи, а масло и вино употребляются только по субботам и воскресеньям» (11, c. 159-160). Приоткрывает тайну духовного подвига о. Иннокентия (Сибирякова) и монах Климент. «Приняв великий постриг, - пишет он, - отец Иннокентий проводил строго постническую и глубоко безмолвную аскетическую жизнь. Нельзя не удивляться, как он, с детства привыкший к изысканным блюдам, питался грубой монастырской пищей без вреда для желудка и, проводивший время также с детства в веселом светском обществе, теперь оставался все время в келии один, беседуя лишь с Богом в молитвенных подвигах и наслаждаясь чтением душеполезных книг» (21, c. 518] По слову монаха Климента, святогорским аскетам молодой схимник явил «образец совершенной нестяжательности и подвижнической жизни» (21, c. 518). «В братии доселе вспоминаются, - напишет отец Климент через десять лет после смерти схимонаха Иннокентия, - и, вероятно, долго будут вспоминаться его братская любовь и неподдельное смирение, кои проявлялись у него во всех его поступках» (21, c. 518).

Еще одно свидетельство об отце Иннокентии составлено паломником иеромонахом Серафимом со слов настоятеля скита архимандрита Иосифа и братии в 1908 г. - уже через семь лет после смерти схимника: «Дни своей иноческой жизни он проводил, пользуясь малым отдыхом, в строгом посте и горячей слезной молитве. Он в полной мере выполнил в иночестве заповедь нестяжания и послушания беспрекословного и вполне с дерзновением мог сказать с апостолом: «Се, мы оставихом вся и в след Тебе идохом»... С принятием святой схимы отец Иннокентий усугубил свои подвиги; он непрестанно был в богомыслии, творя... Иисусову молитву, а память смертная не оставляла его, но всегда с ним пребывала, и он нередко проливал потоки благодатных слез умиления в своей пламенной молитве» . К этому, видимо, следует прибавить, что на Афоне самое тяжелое келейное правило существует для схимонахов, которые ежедневно должны положить 1200 поясных и 100 земных поклонов, и это не считая церковных служб.

Неоднократно предлагали о. Иннокентию принять сан священства, но смиренный инок не согласился, считая себя недостойным такого великого и ответственного сана (87, c. 149). Стоит ли удивляться, что именно на схимонахе Иннокентии (Сибирякове) исполнилось одно из афонских пророчеств? Еще в 1868 г. Афон посетил преосвященный Александр, епископ Полтавский, известный защитник Соловецкого монастыря во время Крымской войны. Паломничая по Святой Горе Афон, он побывал и в Свято-Андреевском скиту. Старцы скита попросили Владыку заложить за оградой монастыря храм в честь Казанской иконы Божией Матери. Но епископ Александр посоветовал братии выстроить такую церковь в другом месте, а на этом заложить храм во имя святого Иннокентия, первого епископа Иркутского. На возражения старцев он сказал, что «Бог пришлет сюда из Сибири благодетеля, соименного сему Святителю, и что этот благодетель выстроит на сей закладке церковь и больницу» (21, c. 516).

К моменту появления Иннокентия Сибирякова на Афоне, в Свято-Андреевском скиту были, строившийся в течение двадцати пяти лет, да так и оставшийся едва поднятым над уровнем земли, собор во имя Андрея Первозванного и заложенный больничный корпус с церковью во имя святителя Иннокентия Иркутского. Попечением Иннокентия Михайловича Святая Гора получила дивной мощи и красоты Андреевский собор, самый крупный на Афоне, в Греции и на Балканах, рассчитанный на 5 тысяч молящихся (57, c. 32). Строительство этого храма обошлось Свято-Андреевскому скиту почти в 2 млн. рублей в исчислении того времени (11, c. 146). Через три месяца после кончины о. Иннокентия, когда торжественно праздновалось десятилетие настоятельства архимандрита Иосифа, в поздравительной речи, обращенной к настоятелю, иеромонах Владимир сказал: «Пред началом постройки собора, вы не раз говаривали: «Только надо с помощью Божиею начать дело, а Матерь Божия поможет нам». И действительно, Пречистая Помощница беспомощных помогла вам, послав человека (блаженной памяти схимонаха Иннокентия Сибирякова), который дал нам необходимые на это богоугодное дело средства» (16, c. 16).

На торжество освящения Андреевского собора прибыло на Афон много приглашенных, однако при этом имя ктитора нигде не прозвучало. Все земные деяния были преданы им забвению по слову псалмопевца: «Не мне, Господи, не мне, но имени Твоему».

«В братии доселе вспоминается его братская любовь и неподдельное смирение, которые проявлялись во всех его поступках», - пишет в своих воспоминаниях о Сибирякове монах Климент (21, 516-517).

С помощью Иннокентия Сибирякова в Андреевском скиту был воздвигнут не только собор Андрея Первозванного, но и больничный корпус с церковью во имя свт. Иннокентия Иркутского и Благовещения Пресвятой Богородицы, а общей сложности -12 построек.

В день освящения храма Благовещения 26 сентября 1901 года отец Иннокентий тяжело заболел, скоротечной чахоткой. Последние дни он провел, лежа в келии во вновь построенной больнице. Его страдания продолжались полтора месяца. За три дня до смерти больного посетил настоятель Андреевского скита архимандрит Иосиф. Страждущий с глубоким смирением сказал: «Батюшка, простите меня, не могу я Вас встретить, как следует; ничего не могу сказать, кроме своих грехов». После этого отец Иннокентий исповедовался, над ним было совершено таинство соборования.

6 ноября 1901 года после литургии в Андреевском соборе схимонах Иннокентий причастился Святых Христовых Таин. «А в 3 часа пополудни тихо кончил земное свое житие блаженной кончиной праведника. Так угас великий и чудный последователь Христов», - пишет иеромонах Серафим с Афона. Отцу Иннокентию было всего 41 год от роду.

8 ноября тело схимонаха Иннокентия было предано земле. Через три года по афонскому обычаю честные останки были обретены братией скита. Они были темно-желтого воскового цвета, что является на Афоне признаком святости подвижника. Главу схимонаха Иннокентия по обычаю поместили в костницу скита на почетное место вместе с главами святых подвижников старцев основателей скита - Варсонофия и Виссариона, первого игумена скита. По уважению братии к отцу Иннокентию и по просьбе его сестры тело схимонаха Иннокентия оставили в земле рядом с Андреевским собором с западной стороны рядом с могилой первого игумена скита. Ныне честная глава схимонаха Иннокентия (Сибирякова) покоится в алтаре Андреевского собора для особого молитвенного поминовения, на ней рядом с его именем и датой смерти начертано ктиторъ Р.А.О.С.

Председатель Правления Региональной Общественной Организации «Русское Афонское Общество» И.Б.Дивинский письменно сообщает, что архимандрит Ефрем, начальник Андреевского скита удостоверяет, что схимонах Иннокентий (Сибиряков), в установленный монастырем день, почитается братией скита как ктитор Афонского Андреевского скита. В переводе с греческого слово «ктитор» означает - строитель, создатель.

Исследователь жизни Русского Афона писатель Павел Троицкий в одной из своих публикаций «...И будешь иметь сокровище на небесех» дополняет: «Благотворительность схимонаха Иннокентия на Афоне не ограничивалась только Андреевским скитом. Известно, что одна из лучших келий, в которой позже подвизался известный отшельник Парфений, построена на его деньги». Не только Андреевский собор, но и все адреса благотворения Иннокентия Сибирякова Господь сохранил на земле, а некоторые и приумножил. Но главная - это человеческая память и любовь. Она рождается от соприкосновения «с богатырями христианского духа», как называл его монах Климент, оставивший о нем свои воспоминания в очерке, посвященном десятилетию со дня кончины схимонаха Иннокентия (21, 509-519).

Сегодня сбылись слова, сказанные монахом Климентом об Иннокентии Сибирякове, что не исчезнет из памяти людей его любвеобильное сердце, что его широкая благотворительность послужит примером для жизни на благо обездоленных и во имя просвещения России. И наследует он навеки благодарность потомков и добрую память из рода в род! Вся его яркая жизнь была запечатлена одним порывом - к личному совершенству и к личной нестяжательности во имя блага своих ближних. Он был типичным и прекраснейшим образцом совестливого русского человека, не смогшего безмятежно радоваться и веселиться на пиру жизни, когда рядом с ним бедствовали сотни тысяч людей. И совестливость понудила сделать то, что не решился сделать евангельский богатый юноша, пришедший к Христу: раздать свое имущество и отдаться исканию правды в Боге.Сегодня и богатым, и бедным есть чему поучиться у схимонаха Иннокентия. Его горячее сердце Господь поставил высоко на свещницу, чтобы разогнать мглу и черствость наших сердец, пробудить в них любовь и милосердие.

На родине Сибиряков был, надолго вычеркнут из памяти народной, но сегодня мы заново открываем его для себя. Имя схимонаха Иннокентия (Сибирякова) вновь возвращается на страницы отечественной истории, его жизнь вдохновляет наших современников на дела милосердия. Почитатели схимонаха Иннокентия создали в Петербурге Православное просветительское общество имени схимонаха Иннокентия Сибирякова,тем самым, привлекая внимание широкой общественности к жизни и делам этого замечательного человека. В Интернете размещен сайт «Благотворитель Иннокентий Сибиряков», где имеется вся историческая и архивная информация, собранная исследователями-энтузиастами.

К 145-летию со дня смерти Иннокентия Сибирякова в стенах Санкт-Петербургского университета, где он некогда учился, был проведен Конгресс благотворительности, посвященный его памяти, собравший из разных городов России, в том числе из Иркутска, почитателей его имени. Участником этого Конгресса был также русский канадец, клирик Русской Зарубежной Церкви, настоятель Троицкого собора в Торонто протоиерей Владимир Мальченко, один из первых почитателей памяти Иннокентия Михайловича Сибирякова.

В 2008 году снят документальный фильм, посвященный схимонаху Иннокентию, а также созданы и прозвучавшие в эфире радио и телепередачи.

Очевидно, что жизненный подвиг миллионера-золотопромышленника И.М.Сибирякова, ставшего афонским схимонахом, феномен его духовного преображения, имеет неоценимое значение для сегодняшней Русской Православной Церкви, для всей России, стремящейся к восстановлению утраченных традиций. Иннокентий Михайлович Сибиряков навсегда останется в истории нашего Отечества примером, достойным подражания, связующей нитью от поколения к поколению как замечательный русский человек, имеющий особый дар благотворения , которым он служил и людям, и Богу всю свою недолгую жизнь.

Иннокентий Михайлович Сибиряков воистину благотворитель по призванию своей души, и весь его удивительный жизненный опыт необходим нам сегодня, так как он ведет каждого, кто следует этим путем, к великому чуду духовного преображения - от человека, владеющего тленным богатством мира, к человеку, обретшему нетленные богатства Царства Небесного. Этот евангельский урок, осуществленной в одной человеческой жизни, мы призваны постичь и сами, с тем, чтобы передать потомкам как бесценное наследие, как живое достояние России.

Список используемой литературы.

1. Алексий, схиигумен. Воспоминания старца-основателя и первого строителя Свято-Троицкого Никольского Уссурийского монастыря, что на крайнем востоке Сибири в Приморской области. Пг., 1915.

2. А.М. Сибиряков. Некролог // Бюллетень Арктического института. 1934. № 1.

3. Анисимов А., священник. Из путевых записок поклонника святым местам священного Востока... // Душеполезное чтение, 1897. Июнь.

4. Анисимов А., священник. Из путевых записок поклонника святым местам священного Востока... // Душеполезное чтение, 1897. Июль.

5. Анисимов А., священник . Из путевых записок поклонника святым местам священного Востока... // Душеполезное чтение, 1899. Март.

6. Бердников Л. Из истории городских библиотек Енисейской губернии, Интернет-публикация. http: // region . krasn . ru / culture / library / history . 9 сентября 2004 .

7. Брандт А.Ф. На Афоне. Из путевых заметок // Вестник Европы. 1892. № 13.БСЭ. 2-е изд. Т. 38. М., 1955.

8. Венгеров С . История русской литературы // Россия. Энциклопедический словарь. Изд. Ф.А. Брокгауз, И.А. Ефрон. СПб., 1898.

9.Вздорнов Г., Тарасов О. Святая Гора и русские древности // Наше наследие. 2000. № 52.

10. Воскресенский скит на Валааме... СПб., 1911.

11. В стране священных воспоминаний. Описание путешествия в Св. Землю, совершенного летом 1900 года преосвященным Арсением, епископом Волоколамским, Ректором Московской Духовной Академии, в сопровождении некоторых профессоров и студентов. Издано под редакцией епископа Арсения. Свято-Троицкая Сергиева Лавра. Собственная типография. 1902. 18.Герцен А.И. Собр. соч.: В 30 т. М., 1954-1964.

12. Глебов С. Благодетели (из воспоминаний) // Русский паломник. 1908. №11.

13. Головачев А. Иннокентий Михайлович Сибиряков // Сибирская жизнь. № 115. 1903. Иллюстрированное приложение.

14. Головачев А. Ядринцевские четверги // Литературное наследство Сибири. Новосибирск, 1980.

15. Головачев Д. Н.М. Ядринцев и переселенцы 1891 г. // Литературное наследие Сибири. Новосибирск, 1980.

16. Десятилетие настоятельства в Русском на Афоне Св. Андреевском Общежительном Ските о. Архимандрита Иосифа. Одесса, 1902.

17. Дневник иеросхимонаха Владимира, насельника Свято-Пантелеимонова монастыря на Афоне. Выписки из дневника включены в письмо, присланное в адрес Благотворительного фонда имени Иннокентия Сибирякова, за подписью игумена Русского на Афоне Свято-Пантелеимонова монастыря священноархимандрита Иеремии от 9 (22) февраля 2005 г. Исх. без №. В журнале регистрации входящей корреспонденции Фонда письмо зарегистрировано под № 24 от о 9. 03. 2005 г.

18. Зайцев Б. Афон/// Избранное. М., 1998.

19. Знаменский Ф., протоиерей . Русский Свято-Андреевский скит на Афоне // Прибавление к «Церковным ведомостям». 1899. № 43.

20. Игумен N . Сокровенный Афон. М., 2003.

21.Климент, монах. Бессребреник нашего времени // Наставления и утешения св. веры христианской. 1911. Кн. 11.

22. Ковалева А.С. Издательская деятельность ВСОРГО // Вторые Романовские чтения. Материалы научной конференции 8 - 9 октября 1998 г. Иркутск, 2000.

23. Кон Ф.Я. Исторический очерк Минусинского музея за 25 лет (1877-1902). Казань, 1902.

24. Кончина и погребение настоятеля Русского Свято-Андреевского Скита на Афоне Архимандрита Иосифа // Наставление и утешение св. веры христианской. 1908. № 9.

25. Красноярский краевой архив. Ф. 595. Оп.1. Д. 2417. Л. 1-5.

26. Краткая энциклопедия по истории купечества и коммерции Сибири. Т. 1. Кн. 1. Новосибирск, 1994 .

27. Краткая энциклопедия по истории купечества и коммерции Сибири. Т. 4. Кн. 1. Новосибирск,1997 .

28. Краткая энциклопедия по истории купечества и коммерции Сибири. Т. 4. Кн. 2. Новосибирск,1997 .

29. Краткий исторический очерк Русского на Афоне Свято-Андреевского общежительного скита. Изд-е 4-е. Одесса, 1901.

30. Краткий очерк деятельности Общества попечения о начальном образовании в Барнауле за 6 лет его существования (1884-1890 гг.). Барнаул, 1891.

31. Лемке М. Николай Михайлович Ядринцев. Биографический очерк. СПб., 1904.

32. Лесгафт П. (Заметка без заголовка) // Известия Санкт-Петербургской Биологической лаборатории. СПб., 1896. Т.1. Вып. 1.

33. Лесгафт П. Иннокентий Михайлович Сибиряков. Некролог // Известия Санкт-Петербургской Биологической лаборатории. СПб., 1901. Т. 5. Вып. 3.

34. Летопись Русского Св. Андреевского скита на Афоне. С.-Петербург. Издание Афонского Св.-Андреевского скита. 1911. (Printed in Canada . 1983. Издательство преп. Сергия Радонежского.).

35. Метрическая книга Воскресенской (Тихвинской) церкви г. Иркутска за 1860г.Ф.50,оп.3,д.827,л.65 об.,66.

36. Музей Академии физической культуры им. П.Ф. Лесгафта. Письма И.М. Сибирякова П.Ф. Лесгафту (Париж. 5/ 17 декабря 18 92. № 453; Монако, 19/ 31 декабря 18 92. № 454).

37. На Афоне (страничка из записной книжки богомольца) // Наставление и утешение св. веры христианской. 1895. № 7.

38. Некролог // Душеполезный собеседник. 1902. Вып. 5.

39. Некролог. И.М. Сибиряков // Вестник книгопродавцев. 1901. № 46.

40. Никонов Б. Миллионер-бессребренник // Нива. 1911. № 51.

41. Общество для доставления средств Высшим Женским курсам. Отчет за 1884 -1885г. СПб., 1886.

42. Общество для доставления средств Высшим Женским курсам. Отчет за 1894 - 1895 г. СПб., 1896.

43. Общество для доставления средств Высшим женским курсам. Отчет за 1892 - 1893 г. СПб., 1894.

44. Общество для пособия бедным женщинам в Санкт-Петербурге. Отчет Общества о состоящих в ведении его учреждений. 1897. СПб., 1898.

45. Общество попечения о начальном образовании в Томске за 1884. Отчет. Год третий. Томск, 1885.

46. Общество попечения о бедных и больных детях. Сведения исправлены на июнь 1887 года. Составил Н.А. Вейтцель. СПб., 1887.

47. Около миллионов / Из материалов Петербургской Сыскной Полиции // Прошлое и настоящее / Общество ревнителей истории. Сборник под ред. Председателя Общества М.К. Соколовского. Вып. I . Л., 1924.

48. Освящение соборного храма во имя святого апостола Андрея Первозванного в русском на Афоне Свято-Андреевском общежительном ските. Одесса, 1900.

49. Острогорский В. Памяти Н.М. Ядринцева // Литературное наследие Сибири. Новосибирск, 1980.

50. От Св.-Андреевского Общежительного на Афоне Скита извещение // Наставления и утешения св. веры христианской. 1898. Кн. 1.

51. От Св.-Андреевского Общежительного на Афоне Скита извещение // Наставления и утешения св. веры христианской. 1907. Кн. 3.

52. Отчет Литейно-Таврического кружка Общества пособия бедным женщинам, состоящего под Высочайшим Покровительством Ее Величества Государыни Императрицы Марии Феодоровны за 1904 г. СПб., 1905.

53. Отчет Общества содействия учащимся в Санкт-Петербурге сибирякам за 1884-1885 год. СПб., 1885.

54. Отчет о деятельности Православного Братства Святителя Иннокентия, Первого Епископа Иркутского Чудотворца, при церкви С.-Петербургского Первого Реального Училища. (1896- 1897 г.). СПб., 1998.

55. Очерк десятилетней деятельности Общества попечения о начальном образовании в г. Барнауле. Барнаул, 1894.

56. Очерк постройки Иркутского городского театра. 1890 - 1897. Иркутск, 1897.

57. Павловский А.А. Всеобщий иллюстрированный путеводитель по монастырям и святым местам Российской Империи и Афону. Н.Новгород, 1907.

58. Памяти И.М. Сибирякова // Общество для доставления средств Высшим женским курсам. Отчет за 1901- 1902 г. СПб., 1903.

59. Памяти Юрия Федоровича Самарина // Православное обозрение. 1876. Т. 1.

60. Переписка священника Павла Александровича Флоренского и Михаила Александровича Новоселова, Томск, 1998.

61. Письмо И.М. Сибирякова к В.И. Межову от 11 апреля н. с. 1893 г. из Ниццы. Институт русской литературы РАН. Рукописный отдел. Ф. 219. № 40 (архив Межова В.И.).

62. Подвиг в миру. Размышления подвижников благочестия и советы святых отцов о благоустроении жизни христианской по спасительным заповедям Божиим. СПб.; М., 2002.

63. Познер С. Из воспоминаний о Петре Францевиче Лесгафте // Памяти Петра Францевича Лесгафта. СПб., 1912.

64. Полищук Ф.М. Библиотеки в уездных городах и селах Иркутской губернии (вторая половина XIX - начало XX вв.) // Вторые Романовские чтения. Материалы научной конференции 8- 9 октября 1998 г. Иркутск, 2000.

65. Положение о капитале имени потомственного почетного гражданина Михаила Александровича Сибирякова для выдачи пособий приисковым рабочим Якутской области. СПб., 1895.

66. Попов И. И. Забытые иркутские страницы. Записки редактора. Иркутск, 1989.

67. Потанин Г. Памяти Василия Ивановича Семевского // Голос минувшего. 1917. № 1.

68. Потанин Г.Н. Очерк путешествия в Сы-чуань и на восточную окраину Тибета в 1892- 1893 г. СПб., 1899.

69. Потанин Г.Н. Сибирские города // Сибирь, ее современное состояние и нужды. СПб., 1908.

70. Прибрежно-Витимская компания // Список главнейших русских золотопромышленных компаний и фирм. Составитель М. Бисарнов. СПб., 1896.

71. Происхождение и основание общежительного скита во имя св. Апостола Андрея Первозванного...Одесса, 1885.

72. Прошение иноков-изгнанников афонских во Всероссийский съезд духовенства и мирян о прекращении церковного на них гонения и о восстановлении их иноческих прав от 23 мая 19 17 года // Забытые страницы русского имяславия. Сборник документов и публикаций по афонским событиям 1910-1913 гг. и движению имяславия в 1910-1918 гг. М., 2001.

73. «Путь-дорога»: Науч.-лит. Сб. в пользу О-ва для вспомоществования нуждающимся переселенцам. СПб., 1893.

74. Рабинович Г.Х. Малоизученные источники по истории буржуазии в России // Методологические и историографические вопросы исторической науки. Томск, 1972. Вып. 7-8.

75. Рабочие на сибирских золотых промыслах. Историческое исследование В.И. Семевского. Т. I - II . Изд-е И.М. Сибирякова. СПб., тип. М. Стасюлевича. 1898.

76. Ради благоденствия России. От Волжско-Камского банка до акционерного общества «Промышленно-строительный банк». 1870-1995. СПб., 1996.

77. РГАЛИ. Ф. 202 Златовратский. Оп. 1. Ед. хр. 192. Письма И.М. Сибирякова к Н.Н. Златовратскому.

78. РГАЛИ. Ф. 552 Чертков. Оп.1. Ед хр. 2530. Письма И.М. Сибирякова к В.Г. Черткову от 26 марта 18 86 г. и 27 марта 18 86 г.

79. РГИА. Ф. 857. Оп. 1. Д. 762. Письмо Сибиряковой Анны Михайловны Зарудному Александру Сергеевичу от 2 июля 19 11 г.

80. РГИА. Ф. 796. Оп. 173. Д. 3. Л. 1.

81. РГИА. Ф. 796. Канцелярия Синода. Оп. 442. 1896. Ед. хр. 1649. Отчет о состоянии Финляндской епархии. Л. 8 (оборот.).

82. РГИА. Ф. 796. Оп. 177. Ед. хр. 2288. Об укреплении за Линтульскою женскою общиною недвижимого имения, жертвуемого Иннокентием Сибиряковым. Начато 30 ноября 18 96 г. Кончено 10 марта 18 97 г. На 9 л.

83. РО ИРЛИ. Ф. 313. Оп. 3. Д. 289.

84. Романов Н.С. Летопись города Иркутска за 1881-1901 гг. Иркутск, 1993.

85. Румянцев Н.В. С Горы Афон // Церковный вестник. 1900. № 27.

86. С Афона (от собственного корреспондента) // Монастырь. 1908. № 7.

87. Серафим, иеромонах . Путевые впечатления. Поездка в Иерусалим и на Афон в 1908 году. СПб., 1910.

88. Сибирский портрет XVIII - начала XX века в собраниях Иркутска, Красноярска, Кяхты, Новосибирска, Томска, Тюмени, Читы. Издательство АРС СПб., 1994.

89. Сибиряков И.М. // Исторический вестник. 1901. Т. 86.

90. Соловьева Б.А. Иннокентий Михайлович Сибиряков // Природа. 2001. № 10.

91. Соловьева Б.А. Род Сибиряковых и книга // Книжное дело в России в XIX - начале XX века. Сборник научных трудов. Вып. 12. СПб., 2004.

92. Страшун И.Д. Основные этапы развития института за полвека // 50 лет Первого Ленинградского медицинского института им. Академика И.П. Павлова. Л., 1947.

94. Схимонах Иннокентий // Приходское чтение. 1910. № 4.

95. Талалай М.Г. Постройка М.А. Щурупова на Афоне // Петербургские чтения-96. СПб., 1996.

96. Талалай М. Русский Афон. Путеводитель в исторических очерках. М., 2003.

97. Троицкие листки с луга духовного. Рассказы о явлениях силы Божией, собранные в обители преподобного Сергия. Издание Сретенского монастыря. М., 1996.

98. Троицкий П. Свято-Андреевский скит и русские кельи на Афоне. М., 2002.

99. Устав Общества для вспомоществования нуждающимся переселенцам // Отчет Общества для вспомоществования нуждающимся переселенцам с 20 января 18 91 по 4 апреля 18 93. Вып. 1.СПб., 1893.

100. Хомяков А.С . Полн. собр. соч.: В 8 т. М., 1900.

101.Христианство. Энциклопедический словарь..т.1 ,М.1993.

102. ЦГИА СПб. Ф. 14. Оп. 3. Т. 5. Д. 21433.

103. ЦГИА СПб. Ф. 171. Оп. 1. Д. 5.

104. Церковь во имя Святителя и Чудотворца Николая при С.-Петербургской седьмой гимназии. Торжество освящения этого храма 4 декабря 18 97 года. СПб., 1898.

105. Чудотворная икона Божией Матери, именуемая «В скорбех и печалех Утешение» // Наставления и утешения св. веры христианской. 1898. № 12.

106. Шабунин А.В. Лесгафт в Петербурге. Лениздат.,1968. .

107. Яковлев Н.А. Михаил Щурупов. СПб., 2001.

Жители Иркутска из уст в уста передавали новость о знаменитом богаче Сибирякове. Рассказывали, что вчера к нему пришла монахиня с просьбой пожертвовать немного на храм, а он, недолго думая, вынул из сейфа все деньги – сто сорок тысяч – да ещё, говорят, извинился: простите, мол, матушка, больше сейчас в наличности не имею!..

Иннокентий Михайлович Сибиряков, неслыханно щедрый поступок которого так изумил и восхитил горожан, был наследником золотых приисков, приносящих ему три тонны чистого золота в год.

Ему едва исполнилось четырнадцать, когда он стал полноправным владельцем этого в прямом смысле золотого бизнеса: в тысяча восемьсот семьдесят четвёртом году его отец скоропостижно скончался. Юноша в это время находился в Петербурге – учился в гимназии. Иннокентий не впал в радостную подростковую эйфорию от свалившихся миллионов и не стал закатывать весёлых студенческих пирушек. Молодой человек воспринял случившееся, как непостижимую волю Господа, и дал себе и Богу обещание употребить богатство во благо людей.

Очень скоро появилась и возможность это сделать. Гимназия, где учился Сибиряков, нуждалась в ремонте, но средств постоянно не хватало, и здание продолжало ветшать. Пятнадцатилетний ученик выкупил дом, произвёл в нём значительные переделки, чтобы потом вернуть гимназии полностью отремонтированное, оснащённое по самым современным стандартам, здание.

Не забывал он и родную Сибирь. Школы, музеи, библиотеки Иркутска и других городов с благодарностью принимали щедрую помощь молодого благотворителя. А в Петербурге Иннокентий Михайлович регулярно оказывал финансовую поддержку Высшим женским Бестужевским курсам, пожертвовал пятьдесят тысяч рублей на создание Первого женского медицинского института в России. Он являлся почетным членом Общества попечения о бедных и больных детях. Свою фешенебельную дачу в окрестностях Выборга Сибиряков подарил Обществу бедных женщин: в ней был устроен детский приют для девочек. Большие суммы выделял Иннокентий Михайлович на стипендии для гимназистов и студентов. Более семидесяти молодых людей получили на его средства образование в вузах России и в Европы. Он с большим уважением относился к науке, и профинансировал несколько исследовательских проектов и научных экспедиций.

Сибиряков и сам много путешествовал. Объехав всю Европу, он с горечью осознавал, что людьми нередко движет жажда денег, ибо они ошибочно отождествляют богатство со счастьем. Сам же Сибиряков никогда так не считал. «Вот, я миллионер, – говорил он. – Но счастлив ли я? Нет. Всё моё богатство в сравнении с тем, чего жаждет душа моя, есть ничто».

Жажда души Иннокентия Михайловича была в Боге. Так вышло, что он не обзавёлся семьёй, и уже давно подумывал о том, чтобы стать… монахом. Церкви он отдавал и своё сердце, и своё богатство. Он финансировал строительство храма Казанской иконы Божьей Матери в Иркутске, внёс двадцать пять тысяч на устройство Свято-Троицкого Николо-Уссурийского монастыря. Два с половиной миллиона было роздано им по бедным монастырям России.

А вскоре Иннокентий Михайлович исполнил своё давнее стремление. В тысяча восемьсот девяносто четвертом году он принял монашеский постриг и поселился в свято-Андреевском скиту на Святой Горе Афон. В две тысячи девятом году Комиссия по канонизации Русской Православной Церкви приступила к рассмотрению вопроса о прославлении в лике святых этого благотворителя и монаха.