Ядерный щит и его создатель юлий харитон. Харитон Юлий Борисович - биография. Ученый Физик теоретик
физик, один из руководителей советского атомного проекта, академик АН СССР (1953). В 1939-1941 совместно с Я. Б. Зельдовичем дал расчет цепной реакции деления в уране. С 1945 г. - научный руководитель КБ-11. В 1945-1953 гг. - член Техсовета Спецкомитета и НТС ПГУ при СМ СССР. Трижды Герой Социалистического Труда (1949, 1951, 1954). Лауреат Ленинской (1956) и трех Государственных (1949, 1951, 1953) премий СССР.
Юлий Борисович Харитон родился 14 февраля (27 февраля по новому стилю) 1904 года в Петербурге в семье журналиста Бориса Иосифовича Харитона и артистки МХАТА Мирры Яковлевны Буровской. Кроме него, в семье было две дочери: Лидия (1899 г.р.) и Анна (1901 г.р.).
В 1915 году Юлия определяют в реальное училище, курс которого он завершает в 1919 году. Так как в высшие учебные заведения принимали с 16 лет, ему пришлось год проработать учеником-механиком в железнодорожной телеграфной мастерской. В 1920 году в возрасте 16 лет Юлий Борисович поступил в Ленинградский политехнический институт. Здесь он слушал лекции патриарха отечественной физики , которые возбудили у молодого студента интерес к физике. Через год после начала учебы Ю.Б. Харитон перешел с электромеханического на физико-механический факультет, который окончил в 1925 году, получив диплом инженера-физика.
Еще будучи студентом, Юлий Борисович с 1921 года по приглашению начал работать в его лаборатории, созданной в Физико-техническом институте, директором которого был . В этой лаборатории Юлий Борисович выполнил свои первые исследования. Первыми его работами (1924 г.) было определение критической температуры конденсации металлических паров и совместные с и А.И. Шальниковым исследования взаимодействия молекул с поверхности твердых тел. В 1925 году выходит «Задачник по физике», написанный А.Ф. Вальтером, В.И. Кондратьевым и Ю.Б. Харитоном, когда они еще были студентами. Задачник пользовался заслуженной популярностью у студентов-физиков нескольких поколений. В 20-летнем возрасте Ю.Б. Харитон совместно с З.Ф. Вальтой выполнил и опубликовал научную работу «Окисление паров фосфора при малых давлениях», в которой впервые экспериментально показал существование разветвленных цепных химических реакций на примере окисления фосфора. Открытие этого явления в дальнейшем явилось прочной основой созданной теории разветвляющихся цепных реакций, за которую он был в 1956 году удостоен Нобелевской премии. На своей монографии «Цепные реакции», выпущенной в 1934 году, сделал дарственную надпись: «Дорогому Юлию Борисовичу, который первым толкнул мою мысль в область цепных реакций».
В 1926 году Харитон был направлен на два года в научную командировку в Англию в знаменитую Кавендишскую лабораторию. Здесь под руководством Резерфорда и Чедвика он выполнил работу по методике регистрации альфа-частиц, а в 1928 году защитил диссертацию на степень доктора философии. Возвратившись в Россию, Харитон в течение 10 лет вел педагогическую работу в Политехническом институте, а также возобновил работу в руководимом физико-химическом секторе Физико-технического института. Он сознательно и целеустремленно выбирает новое направление своей дальнейшей деятельности. В 1931 году физико-химический сектор был преобразован в Институт химической физики, где Харитон организовал и возглавил лабораторию взрывчатых веществ (ВВ), которая вскоре стала общепризнанной школой физики взрыва.
Перед войной Харитон занялся исследованиями цепного деления урана. В 1939 году была опубликована статья Ю.Б. Харитона и «К вопросу о цепном распаде основного изотопа урана», и подготовлена статья «О цепном распаде урана под взаимодействием медленных нейтронов». Основной вывод из этих работ - необходимость обогащения урана легким изотопом для реализации ядерной цепной реакции. При проведении исследований по делению ядер урана Юлий Борисович активно общался с и в 1940 году вошел в «урановую комиссию» Академии наук СССР.
Во время Великой Отечественной войны Харитон, используя опыт и знание физики взрыва, вел большую экспериментальную и теоретическую работу по обоснованию новых видов вооружений Красной Армии и изучению новых видов вооружений противника, а также по суррогатированным ВВ, продолжая руководить отделом теории взрывчатых веществ в институте химической физики.
В 1943 году , который возглавил в СССР Атомный проект, привлекает Харитона к разработке атомного оружия и зачисляет в состав Лаборатории № 2 АН СССР. Выбор сознателен и однозначен - привлечь лидера отечественной науки по цепным реакциям к реализации цепной реакции ядерного взрыва.
В мае 1945 года СССР вместе с союзниками (США, Англией и Францией) завершила разгром Германии и праздновала Победу. Ю.Б. Харитон был включен в группу физиков для выяснения состояния немецких исследований по ядерному оружию, которая в мае вылетела в Берлин. Одним из существенных результатов были обнаруженные Ю.Б. Харитоном и около ста тонн окиси урана. Руководитель группы организовал отправку окиси урана в Москву. говорил, что найденный в Германии уран примерно на год сократил пуск промышленного реактора на Урале для наработки плутония.
20 августа, после атомной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки, Государственный комитет обороны принял постановление о создании Специального комитета (председатель - ), наделенного чрезвычайными полномочиями, которому предстояло возглавить руководство по решению проблемы. Для рассмотрения научно-технических вопросов по атомной проблеме был создан Технический совет при Спецкомитете. В качестве членов совета были привлечены и Ю.Б. Харитон.
В 1946 году постановлением СМ СССР для непосредственного создания атомной бомбы организован филиал лаборатории № 2 - конструкторское бюро (КБ-11). Руководство страны назначает главным конструктором атомной бомбы, а затем научным руководителем ядерных зарядов и ядерных боеприпасов Ю.Б. Харитона
С этого момента жизнь и творчество Ю.Б. Харитона неразрывно связаны с преодолением ядерной монополии США, созданием нашей атомной бомбы, а затем развитием и совершенствованием отечественного ядерного оружия. Это была грандиозная работа по своему масштабу, по развитию множества научных и технических областей знаний, из которых состоит ядерно-оружейная технология, и по своей военно-политической значимости.
Вот как сам Ю.Б. Харитон описывает вступление нашей страны в атомную эру: «Я поражаюсь и преклоняюсь перед тем, что было сделано нашими людьми в 1946-1949 годах. Было нелегко и позже. Но этот период по напряжению, героизму, творческому взлету и самоотдаче не поддается описанию. Только сильный духом народ после таких невероятно тяжелых испытаний мог сделать совершенно из ряда вон выходящее: полуголодная и только что вышедшая из опустошительной войны страна за считанные годы разработала и внедрила новейшие технологии, наладила производство урана, сверхчистого графита, плутония, тяжелой воды...»
На посту научного руководителя ВНИИЭФ Ю.Б. Харитон оставался в течение 46 лет, вплоть до 1992 года, когда он стал почетным научным руководителем ВНИИЭФ. Исключительный талант ученого и организатора науки позволил Харитону успешно руководить основными направлениями научной и конструкторской работы института. По трудоспособности и выносливости ему не было равных, как и в творческом долголетии. Почти половину столетия он являлся председателем Научно-технического совета Минатома по ядерному оружию.
Пользуясь огромным влиянием и обладая удивительным даром до деталей разбираться в любых научных и технических вопросах, он при изобилии предложений и точек зрения отдельных ученых и институтов умел выбрать наиболее ценные идеи и претворить их в новые выдающиеся конструкции. Когда между институтами возникали разногласия, Ю.Б. Харитон всегда стремился детально разобраться в их причинах и существе новых предложений и идей. Благодаря его умелому руководству и высочайшему личному авторитету удавалось найти оптимальные решения.
В отечественном Атомном проекте приняло участие немало блестящих ученых и руководителей. Но среди этих выдающихся людей Юлий Борисович был явлением. Уникальность его заключалась в том, что он был не только физиком-теоретиком, но и выдающимся экспериментатором, конструктором-технологом, создателем системы производства, эксплуатации и испытаний ядерного оружия.
Он взял на себя и нес полноту ответственности не только за все, что касается разработки ядерного оружия и его непрерывного прогресса, но и за безопасность производства, испытания и эксплуатацию этого не имеющего аналогов по разрушительной силе оружия.
Ю.Б. Харитон первый сформулировал требования к безопасности ядерного оружия, говорил о недопустимости ядерного взрыва при всех случайных ситуациях, в которых может оказаться ядерное оружие. Благодаря его требовательности мы до сих пор не имели срывов, неудач и избежали аварий с ядерным оружием.
Александр Македонский был, как известно, великим полководцем. Великими полководцами были также Юлий Цезарь, Наполеон и Суворов. Но больше великих полководцев не будет. И вовсе не потому, что человеческий гений в этом направлении иссяк. Со второй половины ХХ века при возникновении конфликтов человечество заговорило на другом языке. По существу, со второй половины ХХ века началась другая история.
Логика инновационного развития в области военной техники привела к появлению ядерного оружия, которое стало главным фактором политики, главным аргументом при поиске решений, главным доводом в выборе друзуй и партнеров. Если сейчас и разгараются крупные конфликты, то большей частью для того, чтобы это оружие никому больше не досталось. Ядерный мир и доядерный мир говорят на разных языках, это две разные цивилизации.
Но история и политика - это субъбы конкретных людей. Знаем ли мы имена тех, кто создал ядерное оружие и привел нас в другой мир? На слуху скандальные политики, спортсмены, однодневные поп-звезды. И эти звезды мерцают холодно и беспамятно пусто. Света нет, но звуки громкие.
Первый в нашей стране трижды Герой Социалистического Труда Юлий Борисович ХАРИТОН (1904 - 1996), будущий главный конструктор ядерного оружия, родился в Санкт-Петербурге накануне Первой русской революции. С точки зрения большевиков, хуже происхождения, чем у Харитона, придумать было невозможно. До революции его отец был редактором кадетской газеты "Речь", директором санкт-петербургского Дома литераторов. В 1922 году его вместе с 225 классово чуждыми русскими интеллигентами выслали из Советской России. Троцкий сказал по этому поводу: "Мы этих людей высылаем потому, что расстрелять их нет повода, а терпеть невозможно". Харитон-старший обосновался в Риге, в 1940 году после присоединения Латвии к СССР был арестован НКВД и приговорен к высшей мере. Мать Харитона была актрисой, играла во МХАТе, в 1910 году покинула семью, вышла замуж за берлинского психиатра, ученика З. Фрейда, а в 1930-х годах эмигрировала в Тель-Авив.
Харитон был одним из немногих людей в СССР, кто на протяжении нескольких десятилетий круглосуточно находился под опекой личных телохранителей. Дело отца Юлия Харитона лежало в сейфе Берии. И никому не было известно, что имел в виду могущественный глава органов госбезопасности, когда 29 августа 1949 года после первого удачного испытания атомной бомбы, поцеловав Харитона в лоб, сказал ему: "Вы не представляете, какое было бы несчастье, если бы она не сработала".
Ю. Б. Харитон
В 1929 году Сталин сказал: "Мы отстали от передовых стран на 50-100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в 10 лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут". Страна бежала по всем направлениям - индустриализация, коллективизация, технических прогресс. Учены пытались внушить руководству мысль о том, что физика обеспечит основу техники будущего. С этим никто не спорил. Но плохо было то, что ученые сохраняли интеллектуальную независимость. Академик Я. И. Френкель договорился до ереси: "Ни Энгельс, ни Ленин не являются авторитетами для физиков". Физики, в отличие от других ученых, верили, что без партийного руководства смогут понять, какие теории верны и какие проблемы интересны. От вольномыслия в СССР лечили следователи: в 1930-х годах некоторые физики были расстреляны, многие, в том числе лучший теоретик Ландау, арестованы. Но очень скоро, когда обнаружится, что в руках физиков находится не только самое страшное оружие, но и само будущее страны, отношение власти к науке резко изменится.
На рубеже 1930-1940-х годов в США и Германии были проведены фундаментальные работы по цепной реакции и расщеплению ядра. В СССР Ю. Б. Харитон и Я. Б. Зельдович определили условия, при которых происходит ядерная цепная реакция. Были также отличные исследования К. А. Петржака, Г. Н. Флерова, И. В. Курчатова, Я. И. Френкеля, который выполнил первую советскую работу по делению ядра, что было значительно важнее его критического отношения к Энгельсу и Ленину. Часто опыты проводились на станции метро "Динамо", чтобы исключить влияние космических лучей.
В 1939 году будущий нобелевский лауреат И. Е. Тамм сказал о работе Харитона и Зельдовича: "Это открытие означает, что может быть создана бомба, которая разрушит город в радиусе 10 километров". В отличие от американских физиков, которые сумели убедить свое правительство в необходимости работы над новым сверхоружием, советские ученые с такими идеями к руководству не обращались и ограничивались разговорами в узком кругу.
СССР отстал от США с атомной бомбой на несколько лет, что во многом предопределило дальнейший ход мировой истории. Это отставание говорит о том, что инновационное развитие, необходимое для обеспечения безопасности страны, возможно лишь в условиях открытого диалога науки и власти. Однако в СССР в конце 1930-х годов в заключении оказались все ракетчики во главе с будущим главным конструктором Королевым, которые досаждали генералам новыми и непонятными идеями. В тюрьму попал и великий авиаконструктор Туполев...
В 1941-1942 годах советская разведка стала получать сведения о том, что в США в строжайшей тайне разрабатывается невиданная доселе бомба. Около полугода не доверявший никому Берия не докладывал об этом Сталину. 28 сентября 1942 года Сталин подписал распоряжение о возобновлении в СССР работ по урановой проблеме. Курчатов составил список участников проекта: Алиханов, Кикион, Харитон, Зельдович. В 1943 году Курчатов предложил возглавить группу по работе над конструкцией бомбы Харитону. Тот поначалу отказывался, его захватила другая работа - современное минное и противотанковое оружие. Но Курчатов убедил Харитона: надо думать о будущей безопасности страны и нельзя упускать время.
Однако время было упущено. 27 ноября 1942 года Курчатов писал Молотову: В исследованиях урана советская наука значительно отстала от науки Англии и Америки". 30 июля 1943 года новое письмо: "Наша страна далеко позади Америки, Англии, Германии. Проблемой урана у нас занято около 50, а в Америке - 700 научных сотрудников". Расчеты показывали, что необходимо срочно получить 100 тонн урана, а добыть из месторождений можно только 12 тонн за 2 года. И тогда СССР попросил уран у Америки по ленд-лизу. Генерал Лесли Гровз, военный руководитель программы по созданию ядерного оружия, чтобы Сталин не догадался, для чего уран нужен самой Америке, до 1945 года исправно отпускал СССР уран огромными порциями.
Наконец, Сталин, который понимал, что кадры решают все, снимает с поста руководителя атомного проекта Молотова и назначает Берию.
В 1945 году в Германии после детективных поисков на кожевенном заводе удалось найти склад солей урана. В поисках участвовали Харитон и Зельдович, которых по этому случаю обрядили в полковничью форму. Все другие склады, где тоже мог быть уран, будто по досадному совпадению разбомбили союзники. В январе 1946 года Сталин в присутствии Берии сказал Курчатову: "Наши ученые очень скромны и иногда не замечают, что живут плохо. Наше государство сильно пострадало, но всегда можно обеспечить, чтобы несколько тысяч человек жило на славу, а несколько тысяч человек жило еще лучше, со своими дачами, чтобы человек мог отдохнуть, чтобы была машина". 9 февраля 1946 года в Большом теарте Сталин произнес речь: "Я не сомневаюсь, что если мы окажем достойную помощь нашим ученым, они сумеют не только догнать, но и превзойти в ближайшее время достижения науки за пределами нашей страны". Затраты на науку в 1946 году стали в 3 раза больше. Было объявлено о большом повышении зарплаты ученым. Сталин говорил, что атомную бомбу надо получить как можно скорее, без оглядки на затраты. У Америки бомба уже была. Взрыв японской Хиросимы стоил жизни 120 тысячам человек...
Так выглядели улицы Хиросимы после взрыва ядерной бомбы 6 августа 1945 г.
В центре - стены и каркас купола так называемого Атомного дома,
бывшего Зала промышленного развития префектуры
(в таком виде здание как трагический символ
сохраняется и в наши дни):
КБ-11, объект №550, Кремлев, Москва, центр-300, Приволжская контора, Арзамас-75, Саров, Арзамас-16 - в разные времена так называлось место, где в 1946 году было создано сверхсекретное конструкторское бюро по разработке атомного оружия. Всего в 10 километрах стояла деревня Аламасово, близ которой когда-то жил преподобный Серафим Саровский - один из самых почитаемых на Руси святых. В 1946 году сюда прислали тысячи заключенных, которые ударными темпами возводили ядерный центр.
Маленького роста, невзрачный, очень худой - внешне Харитон резко контрастировал с делом, за которым стояла огромная разрушительная мощь. Из-за непритязательной внешности с ним сплошь и рядом случались забавные истории, когда секретари райкомов и провинциальные вельможи не признавали в нем главного конструктора атомного оружия. До конца 1980-х годов его имени не знал никто, но он был начисто лишен тщеславия и никогда не предъявлял своих чинов. С ним можно было поговорить о художниках Гейнсборо, Гольбейне, Тернере, он радовался томику стихов Михаила Кузмина, был поклонником режисера Товстоногова и, измотавшись вконец, ходил на последние киносеансы, хотя досадовал, что хороших фильмов почти не снимают.
Многие удивлялись: почему Курчатов позвал на Арзамас Харитона - мягкого, интеллигентного человека, который совсем не походил на начальника сталинских времен? Он был старорежимно вежлив, никогда не садился раньше другого человека, всегда подавал пальто, самым страшным словом в его устах было "черт!". Но Харитон обладал особенностью, которая отмечалась всеми, кто его знал, и отличала ото всех, кто работал рядом: феноменальной ответственностью. Харитон любил повторять: "Надо знать в десять раз больше того, что мы делаем". Коллеги называли это правило "критерием Харитона".
Харитон наизусть знал тысячи чертежей, которые сопровождали каждое изделие. Он сидел в кабинете до глубокой ночи, но в 8 утра всегда был на работе. Долгие совещания по выходным были обычным явлением, он мягко и застенчиво извинялся перед сотрудниками за очередной вызов, передавал привет их женам. Он проверял каждую деталь перед испытаниями и, к примеру, лично возглавлял разработку нейтронного запала для первой бомбы. Харитон и другие ученые, участники атомного проекта, сознавали, что они не просто создают атомную, а потом и водородную бомбу, но работают над оружием сдерживания, которое делает невозможным одностороннее применение ядерного оружия и, значит, сохранит мир.
В 1948 году у США было уже 56 атомных бомб. Объединенный комитет начальников штабов разработал чрезвычайную доктрину "Полумесяц", которая предусматривала "мощное воздушное нападение, использование разрушительной и психологической мощи атомного оружия против жизненно важных центров советского военного производства". Было скурпулезно подсчитано, сколько миллионов советских людей погибнет и на сколько процентов снизится промышленный потенциал СССР.
Первая советская атомная бомба - копия американской. Многие чертежи и подсказки были добыты разведкой.
Это сэкономило СССР один-два года. Из ученых к разведывательной информации в полной мере допускались только Курчатов и Харитон. Но необходимо было создать промышленные установки, а все технологические решения многократно проверить. Иногда физики предлагали более эффективные решения, но Курчатов и Харитон настаивали на иных схемах. Они не могли сказать, что именно эти схемы уже сработали, не могли открыть источник уверенности. Бомбу надо было сделать быстро, ведь Сталин с Берией создали все условия.
В 1949 году накануне первого испытания атомной бомбы в Кремле состоялась единственная встреча Харитона со Сталиным. После доклада Харитона Сталин спросил: нельзя ли из одной бомбы при таком же количестве плутония сделать две бомбы? Харитон ответил, что это невозможно. Больше вопросов Сталин не задавал. Первую советскую атомную бомбу назвали РДС-1 - "Реактивный двигатель Сталина". Вторую - РДС-2. На Западе этого не знали, но по наитию называли советские бомбы "Джо-1" и "Джо-2".
Ю. Б. Харитон у макета первой советской атомной бомбы
Вторая советская атомная бомба РДС-2 была испытана в 1951 году. В ней уже не было никаких американских решений - только собственные. Бомба была вдвое легче, но вдвое мощнее американской. В 1953 году СССР испытал первую в мире водородную бомбу конструкции А. Д. Сахарова. 30 октября 1961 года в СССР над Новой Землей был осуществлен непревзойденный по мощности взрыв 50-мегатонной бомбы, которая была в 3 тасячи раз сильнее бомбы, сброшенной на Хиросиму.
Советский атомный проект был реализован в невиданно короткие сроки потому, что наука, хотя ученые сохраняли лояльность к власти, оставалась островком интеллектуальной свободы. При этом именно физика, хотя и была поставлена на службу государству, являлась тем стержнем, где в СССР поддерживались принципы здравого смысла. Власть ради своего выживания нуждалась в науке, но и наука оказывала влияние на власть, подталкивая ее к необходимым преобразованиям.
Благодарю за внимание.
Сергей Воробьев.
Юлий Борисович Харитон российский советский ученый в области физики и физикохимии, один из основоположников ядерной физики в СССР, член-корреспондент АН СССР. Родился в Петербурге 27 февраля 1904 г. С 13 лет Харитон поступает на работу - сначала в библиотеку письмоводителем, а в 15 лет становится учеником механика. При этом продолжает учиться в реальном училище, по окончании которого в 15 лет пытается поступить в Технологический институт, куда его не берут по молодости лет. Спустя год он уже студент Политехнического института, а еще через три года (параллельно) - аспирант Физико-технического института. Первой научной работой Юлия Борисовича (1924) было исследование критической температуры конденсации металлических паров. Он обнаружил, что она зависит от их плотности.
В 1925-1926 годах занимался исследованием окисления паров фосфора кислородом и открыл (совместно с З.Ф.Вальта) явление нижнего предела по давлению кислорода и влияния на этот предел примесей инертного газа. В 1926 году при поддержке А.Ф.Иоффе, П.Л.Капицы и Н.Н.Семёнова Харитон был командирован в Англию, в лабораторию Э.Резерфорда, где занимался изучением чувствительности глаза к слабым световым импульсам (сцинтилляциям) и взаимодействия гамма-излучения с веществом, а также разработкой методики регистрации альфа-частиц. Не участвуя непосредственно в работах по ядерной физике, основных для Кавендишской лаборатории, Харитон вошел в курс всех проводившихся там исследований и проявлял к ним неизменный интерес, пока (после открытия деления урана в 1939 году) ядерная физика не стала главным делом его жизни.
Во время пребывания в Англии Ю.Б. Харитон защитил диссертацию и в 1928 г. получил степень доктора философии. Вернувшись на родину, Харитон возобновляет исследования в руководимом Н. Семеновым физико-химическом секторе Физико-технического института и вскоре приступает к систематической работе над вопросами теории взрывчатых веществ. Он организует лабораторию взрывчатых веществ, где и проводит свои исследования. До Харитона ученые изучали эту группу веществ либо с точки зрения химического состава и технологии их производства, либо исходя из их разрушительного действия. Он мог продолжить работы по изучению конденсации паров, начатые еще до «английской» стажировки, мог заняться вопросами кинетики химических реакций, но выбрал очень сложную тему: изучение взрывчатых веществ, которые нужны были и военным, и разработчикам новых месторождений, и строителям мощных гидроэлектростанций. Особую сложность эксперименту придавало то, что нужно было регистрировать быстропротекающие процессы. Харитон установил закон возможности детонации: время химической реакции в детонационной волне должно быть меньше времени разлета сжатого вещества. А для времени разлета легко можно дать простую оценку, поделив диаметр заряда на скорость детонации. Из этого фундаментального закона вытекало важное следствие: одно и то же вещество, взятое в виде тонкого цилиндра, окажется пассивным, но в большой массе может взорваться.
Юлий Борисович первым сформулировал основной принцип, применимый и к взрыву: химическую реакцию нужно рассматривать как процесс, протекающий во времени, а не как мгновенный скачок из начального в конечное состояние. Все исследователи до него рассматривали взрыв именно как скачок, абстрагируясь от кинетики химической реакции. В 1943 г. была создана Лаборатория N 2 АН СССР во главе с И. В. Курчатовым. Он предложил Ю. Б. Харитону возглавить работы по созданию ядерного оружия.
В 1946 году на юге Горьковской области (ныне – Нижегородская область) был основан центр по разработке ядерных зарядов – Всероссийский научно-исследовательский институт экспериментальной физики (ВНИИЭФ; ныне – Российский федеральный ядерный центр Всероссийский НИИ экспериментальной физики) в городе Арзамас-16 (в 1991-1995 – Кремлев, с 1995 – Саров). Его главным конструктором, а затем научным руководителем по рекомендации И.В.Курчатова стал Харитон (1946-1992).
4 декабря 1946 года Харитон был избран членом-корреспондентом АН СССР (с 1991 – РАН). Указом Президиума Верховного Совета СССР («закрытым») от 29 октября 1949 года «за исключительные заслуги перед государством при выполнении специального задания» Харитону Юлию Борисовичу присвоено звание Героя Социалистического Труда с вручением ордена Ленина и золотой медали «Серп и Молот». Указом Президиума Верховного Совета СССР («закрытым») от 8 декабря 1951 года «за исключительные заслуги перед государством при выполнении специального задания» Харитон Юлий Борисович награжден второй золотой медалью «Серп и Молот». 23 октября 1953 года Харитон был избран действительным членом (академиком) АН СССР. Указом Президиума Верховного Совета СССР («закрытым») от 4 января 1954 года «за исключительные заслуги перед государством при выполнении специального задания» Харитон Юлий Борисович награжден третьей золотой медалью «Серп и Молот».
Скончался 18 декабря 1996 года в городе Саров Нижегородской области. Похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве (участок 9). Награжден пятью орденами Ленина, орденом Октябрьской Революции, другими орденами, медалями, в том числе Большой золотой медалью имени М.В.Ломоносова АН СССР (1982) и Золотой медалью И.В.Курчатова (1974). Лауреат Ленинской премии (1957), Сталинской премии СССР (1949, 1951, 1953). Бюст Ю.Б.Харитона установлен в Санкт-Петербурге на Аллее Героев Московского парка Победы.
Соч.: Электронная химия, М. - Л., 1927 (совместно с В. Н. Кондратьевым и Н. Н. Семеновым); Механизм конденсации и образование коллоидов, Л. - М., 1934 (совместно с А. И. Шальниковым); Электронные явления, Л., 1935 (совместно с др.); Деление и цепной распад урана, «Успехи физических наук», 1940, т. 23, в. 4 (совместно с Я. Б. Зельдовичем); К вопросу о разделении газов центрифугированием, «Журнал технической физики», 1937, т. 7, № 14, с. 1476.
Советский физик-ядерщик, действительный член АН СССР (1953). Руководитель ВНИИЭФ (1946-1992). Трижды Герой Социалистического Труда (1949, 1951, 1954), лауреат Ленинской (1956) и трёх Сталинских премий (1949, 1951, 1953). Один из участников работ по созданию советских атомной и водородной бомб.
Ранние годы. Начало научной карьеры
Родился в Санкт-Петербурге в семье журналиста Бориса Осиповича Харитона (1876-1942) и актрисы МХАТа Мирры Яковлевны, урождённой Буровской, во втором браке Эйтингтон (1877-1947). Отец будущего учёного был выходцем из еврейской купеческой семьи, с 1910 года он редактировал кадетскую газету «Речь». В 1907 году родители Харитона развелись, и спустя несколько лет Мирра Яковлевна уехала со вторым мужем в Берлин. Впоследствии, с приходом к власти нацистов, они перебрались в Палестину.
С 13 лет Юлий совмещал учёбу в реальном училище с работой по найму: сначала он трудился в библиотеке, а затем работал монтёром. В 1919 году, окончив училище, молодой человек попытался поступить в Технологический институт, но не был принят из-за молодого возраста. В 1920 году он поступил в Политехнический институт на электромеханический факультет, а весной следующего года перевёлся на другой, физико-механический, факультет. Здесь на талантливого студента обратил внимание Н. Н. Семёнов, который вёл у него практику по физике. Семёнов пригласил Харитона в свою лабораторию в Физико-техническом институте (ФТИ). В 1924 году, будучи сотрудником этой лаборатории, молодой специалист издал первый научный труд, посвящённый изучению конденсации металлических паров на поверхности.
В 1925 году Харитон окончил Политехнический институт и занялся изучением окисления паров фосфора кислородом. В 1926 году совместно с З. Ф. Вальтой он опубликовал работу «Окисление паров фосфора при малых давлениях». Ученики Семёнова установили факт существования критических параметров давления кислорода, при достижении которых возможно воспламенение фосфора. Позднее опыты Харитона были повторены группой сотрудников Семёнова. Изыскания молодого физика были положены в основу теории ветвящихся цепных реакций, которая в конечном счёте принесла Н. Н. Семёнову Нобелевскую премию.
В 1926 году при поддержке А. Ф. Иоффе, П. Л. Капицы и Н. Н. Семёнова Харитон отправился в научную командировку в Великобританию. Там, в Кавендишской лаборатории, возглавляемой Э. Резерфордом и Д. Чедвиком, он занимался изучением чувствительности глаза к слабым световым импульсам (сцинтилляциям) и взаимодействия гамма-излучения с веществом, а также разработкой методики регистрации альфа-частиц. В исследованиях в области ядерной физики он непосредственно не участвовал, но имел о них представление и проявлял к ним большой интерес. В 1928 году Харитон защитил диссертацию «О счёте сцинтилляций, производимых альфа-частицами», и получил степень доктора наук, вскоре после чего вернулся на родину.
Работа по изучению взрывчатых веществ
По возвращении в СССР учёный продолжил работу в ФТИ, но уже в совершенно другом направлении. Он обратился к изучению взрывчатых веществ, а именно к кинетике и детонации. В 1931 году, после отделения от ФТИ Института химической физики, Харитон организовал в новом учреждении лабораторию взрывов и стал её руководителем. Самым важным итогом исследований, проводимых Харитоном и его учениками, стало открытие фундаментального «принципа Харитона», согласно которому характерное время химической реакции в детонационной волне должно быть меньше времени разлета сжатого вещества. Харитон доказал: вещество, пассивное при взятии в виде тонкого цилиндра, в большой массе может взорваться. В 1935 году ему была присвоена учёная степень доктора физико-математических наук.
Во второй половине 1930-х годов началось длительное и плодотворное сотрудничество между Харитоном и Я. Б. Зельдовичем. Оба учёных откликнулись на открытие в 1939 году деления урана и занялись изучением этого явления. В опубликованных в 1939-1941 годах статьях они рассмотрели и предугадали важнейшие процессы в массе делящегося вещества. Харитон и Зельдович выявили возможности, приводящие к экспоненциальному росту числа делений, иными словами, к ядерному взрыву.
Участие в разработке ядерно-оружейной программы
В годы Великой Отечественной войны Харитон и его сотрудники проводили работы по повышению эффективности различных конструкций боеприпасов и взрывчатых веществ (кумулятивные снаряды) и исследованию воздушной ударной волны. Но уже в феврале 1943 года учёный переориентировался на исследования по использованию атомной энергии: в составе группы физиков он приступил к работе в Лаборатории № 2 АН СССР, созданной по распоряжению правительства и возглавленной И. В. Курчатовым. Руководство работами по созданию ядерного оружия Курчатов поручил Харитону.
Понимая, что в Москве и её окрестностях проводить испытания ядерного оружия невозможно, Харитон пришёл к выводу - нужно искать другое место. Вместе с П. М. Зерновым он объездил ряд предприятий, которые могли бы послужить базой для создаваемого конструкторского бюро. Выбор пал на один из заводов Наркомата боеприпасов, расположенный в посёлке Саров на юге Горьковской области. В 1946 году на базе этого завода было организовано конструкторское бюро КБ-11 (в дальнейшем Всероссийский научно-исследовательский институт экспериментальной физики (ВНИИЭФ)), впоследствии получившее известность как Арзамас-16. Его главным конструктором и заместителем начальника КБ-11, а затем научным руководителем стал Харитон. К разработке ядерно-оружейной программы СССР были привлечены лучшие физики и математики страны. Первый атомный заряд был успешно испытан в 1949 году, а первые образцы водородного оружия - в 1953 и 1955 годах.
ВНИИЭФ Харитон возглавлял почти до конца жизни. В 1992 году, отойдя от непосредственного руководства этим учреждением, он стал его почётным научным руководителем. В 1953 году Харитон был избран действительным членом (академиком) АН СССР, а в 1956 году - вступил в КПСС. В 1974 году учёный был награждён медалью имени И. В. Курчатова, в 1982 году - медалью имени М. В. Ломоносова. В 1955 году он выступил одним из авторов «Письма трёхсот», содержавшего критику взглядов и деятельности Т. Д. Лысенко и в конечном счёте приведшего к отставке последнего с поста президента ВАСХНИЛ.
В 1965 году во ВНИИЭФ при участии Харитона и под его руководством начала развиваться новая область физики - лазерная физика. Большое внимание Харитон уделял изучению лазерного термоядерного синтеза: в институте были созданы мощные лазерные установки «Искра-4» и «Искра-5».
Харитон скончался 18 декабря 1996 года в городе Саров Нижегородской области. Похоронили учёного в Москве на Новодевичьем кладбище.
Память
В Санкт-Петербурге и Сарове есть улицы Академика Харитона. На Аллее Героев Московского парка Победы в Санкт-Петербурге установлен бюст учёного.
Юлий Борисович, а когда впервые вы увидели этот "гриб", и накат урагана, и ослепших птиц, и свет, который ярче многих солнц, вот тогда не возникла у вас мысль: "Господи, что же это мы дела-ем?!!"
После стажировки в Кембридже у Резерфорда, после первых работ по цепным реакциям с Семеновым Харитон как сквозь землю провалился, ни слуху, ни духу. Впрочем, он не был тогда знаменитым, и это мало кто заметил. Но те, кому надо, заметили...
Юлий Борисович Харитон, сын известного петербургского журналиста, родился 27 февраля 1904 года. Мать его играла во МХАТе Митиля в "Синей птице" Метерлинга, жили нервно, на два дома, потом мать поехала в Германию лечиться, вышла там замуж и осталась навсегда. Отец был либерал, работал в газете "Речь", за "неугодные" публикации его сажали в "Кресты", а после революции избрали директором Дома Журналистов в Ленинграде. Однако, он был либерал настоящий, большевикам он тоже не нравился, уехал в Ригу, издавал газету "Сегодня", но и там в 1940 году большевики его достали и упрятали либерала в ГУЛАГ. В конце 40-ых - начале 50-ых годов Юлий Борисович часто виделся с Лаврентием Берия, в чьем ведении находились все концлагеря Советского Союза, и мог поинтересоваться судьбой отца. Но не поинтересовался. Он говорил, что понимал, как это тогда могло негативно отрази-ться на его работе. Вот таким загадочным человеком был Юлий Борисович...
Этого мальчишку интересовало все: история, физиология, физика. В конце концов победила физи-ка. Гувернантка-эстонка учила его немецкому языку. А главным языком науки в те годы был немецкий. Прыгая через класс, он окончил школу в 15 лет, но в Технологический институт его не приняли именно потому, что ему не было 16-ти. В 1920 году он поступил в Политехнический институт и там познакомился с Николаем Семеновым, который вел упражнения по физике. "Важнейшим событием моей жизни, - говорил Харитон, - была фраза Семенова: "зайдите ко мне вечерком..." Вечерком Семенов сказал ему: "-Иоффе организует Физико-технический институт. Там будет моя лаборатория. Я приглашаю вас..."
В 1928 году, возвращаясь из Англии от Резерфорда через Берлин, - вспоминал Юлий Борисович, - я удивился, как легкомысленно немцы относятся к Гитлеру. Тогда я понял, что надо заниматься взрывчатыми веществами и вообще оборонными проблемами. Я изучал процессы детонации и динамики взрыва и нашел тот предельный размер, при котором реакция успеет возникнуть до того, как вещество разлетится... Семенов обладал фантастической интуицией. До 1939 года, еще до открытия деления урана, он что-то чувствовал, говорил, что ядерный взрыв возможен, а в 1940 году его молодой сотруд-ник Дубовицкий отвез письмо Семенова с изложением принципа действия атомной бомбы в управление наркомата нефтяной промышленности. Почему нефтяной? А куда надо было тогда везти такое письмо? Не знаю. Там его и потеряли...
Харитон продолжал заниматься взрывчатыми веществами, когда в 1943 году Игорь Курчатов рассказал ему об атомной бомбе. Вместе с Яковом Зельдовичем они пытались определить критическую массу урана-235. Получалось около 10 килограмм. (Американцы тоже писали, что для бомбы нужно 12 килограмм экаосмия). Они ошиблись а 5 раз, но именно эта ошибка вселила в них уверенность: бомбу сделать можно! Работы развернулись в окруженном колючей проволокой городе, который назывался "Арзамас-16". Параллельно разведчики с Лубянки поставляли Курчатову материалы от своих зарубежных резидентов. Фамилию Клауса Фукса не знал даже Курчатов. Он читал его материалы, вроде бы все, что делали американцы было логичным, и, все-таки, Курчатова не оставляла мысль, что это может быть некая коварная шпионская игра, что путь, указанный неведомым зарубежным единомышленни-ком, заведет наших физиков в тупик. Поэтому все данные Фукса проверялись и перепроверялись. И, тем ни менее, Харитон считает, что Фукс сэкономил не меньше года работы над нашей бомбой.
Все эти дела курировал Берия. Он не скрывал, что в случае провала атомного проекта, всех физиков посадят или расстреляют, открыто называл их "дублеров": механика Алексея Ильюшина, математика Михаила Лаврентьева, физика Абрама Алиханова. Перед испытаниями атомной бомбы Курчатова и Харитона вызвал Сталин. Харитон доложил о готовности. Сталин спросил:
А нельзя ли вместо одной бомбы сделать две, пусть более слабых?
Нельзя, - ответил Харитон. - Технически это не реально.
Уже после смерти Сталина они поняли, что можно. Собственно все последующие годы работа над атомным оружием шла в трех направлениях: 1) сокращение веса заряда, 2) увеличение его мощности и 3) повышение надежности. Никакой информацией о водородной бомбе "Арзамас-16" не располагал. Нашу водородную бомбу сделал Андрей Сахаров в 1953 году. Харитон считал, что настоящим оружием она стала двумя годами позже, когда ее сбрасывали с самолета. Она была эквивалентна 3 миллионам тонн тротила. Харитон считал, что не было никакой необходимости взрывать водородную бомбу в 50 мегатонн на Новой Земле. В принципе, к этому моменту с бомбой все было уже ясно...
Незадолго перед смертью Юлий Борисович летал в США лечить глаза, но американские журналисты его проворонили. Десятилетия секретности наложили свой отпечаток на манеру общения Харитона: любой ответ он предварял долгой паузой. Засекреченность, однако, не помешало Юлию Борисовичу стать активным пропагандистом деятельности Фонда Сороса в нашей стране. Когда деятельность эта совершенно незаслуженно подвергалась нападкам ретроградов, Заслуженный Профессор Фонда культурной инициативы Харитон написал письмо в Государственную Думу и добился его обсуждения.
Еще Сталин запретил Курчатову летать на самолетах. Харитон тоже привык к поезду. Для него построили специальный вагон с залой, кабинетом, спальней и купе для гостей, кухней, поварихой. Однажды мы возвращались с ним из "Арзамаса-16" в Москву в этом вагоне. Харитон стоял у окна, глядя на предрассветные московские пригороды.
Юлий Борисович, а когда впервые вы увидели этот "гриб", и накат урагана, и ослепших птиц, и свет, который ярче многих солнц, вот тогда не возникла у вас мысль: "Господи, что же это мы дела-ем?!!" - спросил я.
Он еще долго смотрел в окно, потом сказал, не оборачиваясь:
Так ведь надо было, Ярослав, - и замолчал. Наверное, он прав. Но это так страшно...
Юлий Борисович Харитон умер в декабре 1996-го на 93-ем году жизни. Говорят, что долгий век Господь посылает праведникам.