Отделение реанимации, или Почему нельзя навещать тяжелобольных? Реанимация: впечатления пациента Почему в реанимацию вызывают невролога

Пишет мой коллега из Перми, наш земляк из Сыктывкара. Цитирую пост в facebook (

/Публикую, потому что есть уверенность, что в любом другом месте нашей родины ситуация нисколько не отличается. Если есть на сайте врачи, то прокомментируйте, пожалуйста. Особенно меня интересует вопрос, почему родственников не пускают в реанимацию и человек должен проводить последние минуты жизни в обществе людей, которым до него совершенно нет дела./

"Я хочу написать о злоключениях моих в системе нашего здоровьеохранения . У меня 30 июня 2014 года случился инсульт…………………….,ну случился и случился, и я сам пришел в больницу № 4 на Каманина, 6. Здесь сказали, что инсульта на томограмме нет и я собрался домой, но ночью стало хуже. Стала неметь рука и нога …но второй раз меня принимать уже не хотели,сказали,что у меня нет совести…

Потом все же взяли …но куда…в реанимацию, и сказали, что у них все проходят через реанимацию, раздевают до гола и никаких прав. Для простого человека реанимация -это место,где ты еще жив,а тебя уже как бы нет,есть только тело и к твоему телу врачи и остальные «демоны» аппеллируют. Ты конечно же можешь что то говорить, что то просить,но тебя как будто не слышат…они тебя воспринимают как еще говорящее тело, но реально смотрят на тебя как на психа,и не дай бог тебе чего то потребовать и качать права, все, тебя накачают антидепрессантами,привяжут,и будут дальше наблюдать…

А когда меня раздевали, врач Антон Палыч с ухмылкой палача сказал, что он положит меня теперь по полной программе. Тогда я еще не знал, что такое лежать в реанимации неделю просто так,потому,что врачи перестраховываются. Им удобнее меня там держать,а для меня это было чистилище.

Когда ты оправляешь свои нужды при всех и видишь ухмылки некоторых, ты понимаешь, что-то не так у вас здесь…

В больнице руке и ноге становилось хуже,а я по наивности думал, что так и надо, и каждый день меня не переводили и не переводили. Я уже хотел сбежать оттуда,но разве оттуда сбежишь…

Алексей Анатольевич поддерживал меня, это заведующий реанимацией, и даже жену пустил на 5 сутки.

А госпожа Генералова придумывала все новые и новые анализы,и даже пригрозила Алексею Анатольевичу, чтобы он меня не переводил в отделение. Это было похоже на кошмарный сон, но это была явь и что делать я не понимал…

Меня обтирали камфорным спиртом, вокруг умирали люди, хрипели, орали, там я или спал или не спал я не помню…И я подумал, до врачей и не доходит каково мне тут, а скорее всего им все равно. Врачи это люди с атрофией души, без всяких там сантиментов. Это издержки профессии.

Но мне то что до того.

Ко мне все время приставали санитарки, чтоб что-то со мной сделать, я иногда отбивался, иногда нет. Если в реанимацию и попадать, то без сознания, тогда все происходящее будет адекватно положению дел.

Это было все равно, что пару дней полечиться в морге среди трупов.

На седьмой день меня перевели в палату на 6 этаже, жена принесла,телефон и одежду, и я выдохнул с облегчением. Однако у меня разыгралась страшная аллергия от долгого пребывания катетера в моей вене, и меня опять не спрашивая вкатили два укола димедрола …это был день кошмарного сна, то же своеобразная пытка. Врачи очень неохотно говорят о том,что они тебе дают или вкалывают,а я бы хотел это знать. Это нормально!

Вообще хамство в больнице это разменная монета, и больница это кривое отражение нашего общества, людей плюющих друг на друга.Там это очень тонко чувствуешь.

Тонко и болезненно. Сталин не умер - он в нас крепко сидит.

Настало время выписки, и я пытался попасть в реабилитационный центр на Фрунзе. Я узнал,что больше шансов восстановиться сразу после больницы, но меня культурно послали,и опять «кабы чего не вышло». Боятся брать на себя ответственность и восстанавливать 44 летнего меня. Они говорят: у вас сопутствующие заболевания…и поэтому я должен оставаться как есть…

Здравоохранение чтобы,сохранять, а получается наоборот. Моя жена ходила к главврачу сосудистого центра и просила положенный санаторий….там сказали,что еще рано,и что они сменили партнерский санаторий и еще какие то причины, в общем послали культурно. Все …теперь что делать непонятно.

Ну конечно же, я буду искать информацию и восстанавливаться, но мне не дает покоя вопрос: сколько я своих денег с двух работ перечислил на здравахронение за все годы..? И почему теперь меня везде футболят. Почему положенный бесплатный санаторий не допросишься…?

Оперный певец,

преподаватель университета

солист Пермского оперного театра

Лауреат международного конкурса им. Словцова

Дипломант конкурса им. П.И. Чайковского

Компанеев Виктор Юрьевич

оригинал записи: https://www.facebook.com/viktor.kompaneev/posts/814352791928979?fref=nf

Фото РИА Новости

Глазами врача

«В некоторых вопросах больные и врачи – это две силы, которые не договорятся» – сказал нашему корреспонденту один врач. Правда ли это?

Вот что рассказал нейрохирург Алексей Кащеев :

Все зависит от индивидуальной клинической ситуации и от времени, которое пациент проведет в реанимации. Если с человеком случилось нечто экстренное, инфаркт миокарда, тяжелая травма, ДТП, обострение заболевания, то посещение реанимации родственниками не практикуется. Несколько первых суток с больным производят очень много манипуляций. Присутствие родственников мешает врачам и сестрам, порой, очень ощутимо. Проблема в том, что все, что происходит с пациентом, родственники воспринимают со своей точки зрения.

Ситуация глазами врача : человек успешно прооперирован, он в коме. К нему подключены датчики монитора, информация транслируется на пульт дежурного реаниматолога. Капельница подает больному лекарство. Стоит мочевой катетер, датчики внутричерепного давления и т.п.

Ситуация глазами родственника : пациент лежит на койке брошенный, никому не нужный, никто за ним не следит, а он весь в каких-то трубках, ему помощь нужна!

Такое восприятие – не единичный случай, а обычное дело, родственники находятся в состоянии стресса, их понять можно. Но можно понять и врачей, родственники пациентов склонны к деструктивному поведению, очень часто они пишут бессмысленные жалобы, затрудняя работу реаниматологов. Жалобы – это еще полбеды, бывает, что увидев своего близкого человека «в каких-то трубках» родственники выдают непредсказуемую реакцию, вплоть до физической агрессии.

В сериалах, особенно зарубежных, родственники вечно толпятся в реанимации, оставим это лирическое допущение на совести сценаристов. В зарубежных клиниках, в которых мне приходилось бывать, ситуация с допуском в реанимацию к экстренным больным такая же, как у нас. При проведении интенсивной терапии это нецелесообразно и не в интересах больного.

Другое дело, если пребывание в реанимации затягивается и ситуация из острой переходит в хроническую. Некоторые пациенты находятся в реанимации в стабильном состоянии неделями, месяцами. К таким больным родственников пускать целесообразно. Но для этого нужно, чтобы в реанимации хронические больные лежали отдельно от экстренных, но не во всяком отделении есть такая возможность.

У нас уже год лежит пожилая женщина в вегетативном состоянии, неданно у нее был день рождения, его праздновали в больнице, родственники принесли торт и украсили кровать шариками. Неизвестно насколько сама больная осознавала ситуацию, но несомненно, что это было правильно и хорошо.

Больным после тяжелых травм, инсультов, тяжелых инвалидизирующих операций присутствие родственников не только полезно, но и необходимо. Вид родного человека, звуки его голоса, прикосновения, помогают больному восстанавливаться, ускоряют процесс реабилитации.

Как пройти?

Общих правил нет, все зависит от правил конкретного учреждения. В городских и федеральных больницах правила разные. Спорить с персоналом не нужно. Время посещения выбрано не случайно. Поверьте, это сделано не для того, чтобы поиздеваться над родственниками, а обусловлено какой-то необходимостью, графиком работы отделения.

Верхнюю одежду нужно оставить в гардеробе. Нужна сменная обувь, в некоторых реанимациях пациенту дают накинуть халат. Если такой возможности нет, лучше иметь одноразовый халатик. В одежде избегать шерстяных тканей, в шерсти комфортно себя чувствуют микробы. Оптимальна одежда из синтетических материалов. В некоторые отделения не пускают без маски. Но если у вас грипп или ОРЗ, посидите лучше дома, не подвергайте опасности своих близких и других пациентов. Каких посетителей пускают к пациентам? Адекватных.

Враги или союзники?

Итак, правила устанавливают врачи, исходя из своих, медицинских резонов. Взрослый человек, попавший в реанимацию экстренно, – это одно, но если в реанимацию попал ребенок, или пациент, нуждающийся в паллиативном уходе? А если пациент в реанимации умирает, а родных допускают к нему на час в сутки? В последнее время в обществе началось движение, направленное на решение этих вопросов, не столько медицинских, сколько этических.

Ребенок в реанимации – случай особый, к боли и страху добавляется разлука с мамой, специалисты давно поняли, что это не полезно, в том числе и для лечения.

Что касается допуска в реанимацию к ребенку, то с одной стороны федеральный закон «Об основах охраны здоровья» дает возможность родителям находиться вместе с детьми в медучреждениях, но об отделениях реанимации и интенсивной терапии там ничего не написано. Получается, что не запрещено, но и не разрешено. Для того, чтобы мама находилась с ребенком в реанимации, ей нужно создать условия, такая возможность есть не в каждом отделении, если ее нет, то нужно желание изменить ситуацию, а оно у врачей бывает не всегда.

Директор фонда «Детский паллиатив» Карина Вартанова :

Проблема допуска в реанимацию существует. Она касается пациентов практически всех отделений реанимации, как взрослых, так и детей. Но по отношению к детям все это особенно остро и болезненно.

В прошлом году фонд «Детский паллиатив» провел большое исследование, посвященное этому вопросу, оно опубликовано у нас на сайте под названием «Вместе или врозь ».

Нас не устраивало то, что любое обсуждение этой проблемы всегда уходит в плоскость конфликта, противостояния, когда врачи и родственники пациентов пытаются обвинить друг друга. Поэтому задачей исследования было получить представление о реальных причинах сложившейся ситуации, выяснить, почему у нас так все непросто с выполнением федерального закона, в котором говорится, что родители имеют право на совместное пребывание с детьми в любых стационарных учреждениях.

Мы хотели понять, что мешает допуску родителей в реанимацию, какие существуют препятствия – инфраструктурные, организационные, этические, и какие есть возможности для сотрудничества медицинского персонала с родственниками пациентов в отделениях реанимации.

Спектр мнений, представленных в исследовании, конечно, очень широкий, аргументы «за» и «против» приводятся самые разные. И понятно, что линейного решения этой проблемы не существует, недостаточно просто открыть двери реанимационных отделений – необходима серьезная предварительная работа, в частности, внедрение правил и стандартов совместного пребывания, необходимых как медицинскому персоналу, так и родителям больного ребенка.

В этом году мы продолжаем работу в этом направлении, готовим брошюру для родителей, которую планируем выпустить осенью. Авторы – родители, дети которых подолгу находились в отделениях реанимации, – рассказывают о том, как сделать так, чтобы не только добиться права быть вместе со своим ребенком, но и быть полезными и ему, и сотрудникам отделения, как правильно общаться, как помогать, чего избегать.

Родственники пациента и врачи – не противоборствующие стороны, они должны быть союзниками, потому что дело у них одно – помочь тяжело больному.

Что делать, чтобы пустили в реанимацию?

Допуск близких в реанимацию сейчас регулируется правами, принятыми в отделении. Опрос и поиски в интернете никаким дополнительным хитростям нас не научили.

1. В отделениях реанимации и интенсивной терапии, куда больные попадают по экстренным показаниям, посещения не предусмотрены.
2. Согласно закону, в больницы должны пропускать священника (в ст. 19 законопроекта «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» закреплено право пациента на допуск к нему священнослужителя в больничном учреждении).
3. В остальных случаях о посещении нужно договариваться с врачом, дежурным, лечащим или заведующим отделением, который выпишет вам пропуск.
4. Если больной в сознании, хорошо, чтобы он высказал свои пожелания – кого именно к нему пускать.

Наш эксперт - врач-анестезиолог филиала № 6 Центрального военного клинического госпиталя №3 им. А. А. Вишневского Минобороны России, член Американской ассоциации анесте-зиологов (ASA) Александр Рабухин .

Не только в инфекции дело

Люди, к сожалению, часто сталкиваются с ситуацией, когда врачи не разрешают посетить их близких в отделении реанимации. Нам кажется: когда человек находится между жизнью и смертью, ему очень важно быть вместе с родными. Да и родственникам хочется увидеть его, помочь ему, подбодрить, хоть чем-то облегчить его состояние. Не секрет и то, что уход родных может быть гораздо лучше, чем уход медицинского персонала. Считается, что причина такого запрета - боязнь врачей, что родственники могут принести с собой какую-то инфекцию. Хотя трудно представить, что люди с инфекцией будут стремиться в реанимационное отделение к своим родным! Казалось бы, почему нынешнему Минздраву не пересмотреть инструкции?

Врачам понятны эмоции людей, у которых так тяжело больны родные. Но они настаивают на том, что в таком серьезном вопросе, как вопрос жизни и смерти, надо руководствоваться не только эмоциями. Если говорить объективно, то в отделение реанимации все же нередко пускают близких родственников. Правда, ненадолго и не во всех случаях. Раз вам отказывают, на это обычно у врачей есть серьезные причины. Какие?

Во-первых, действительно защита больного от инфекции. Несмотря на то что родные на вид здоровы и приносят на себе вполне обычную микрофлору, даже она может быть опасна для ослабленного, недавно прооперированного человека или для пациента с дефектом иммунитета. И даже если не для него самого - то для его соседей по реанимационному отделению.

Вторая причина, как ни парадоксально это звучит, - защита посетителей. Ведь сам пациент может являться источником инфекции, и порой весьма опасной. Встречаются нередко и тяжелейшие вирусные пневмонии, и гнойные инфекции. И наиболее важен фактор психологической защиты родных. Ведь большинство людей плохо представляют себе, . То, что мы можем увидеть в кино, существенно отличается от реальной больницы, примерно так же, как фильмы про войну отличаются от настоящих боевых действий.

… быть бы живу

Пациенты реанимации зачастую лежат в общем зале, без различия полов и без одежды. И это не для «издевательства» и не из наплевательского отношения персонала, это необходимость. В том состоянии, в каком больные чаще всего попадают в реанимацию, им нет дела до «приличий», здесь идет борьба за жизнь. Но психика обычного среднего посетителя не всегда готова к восприятию такого вида близкого человека - при этом, скажем, с шестью дренажами, торчащими из живота, плюс желудочный зонд, плюс катетер в мочевом пузыре, да еще интубационная трубка в горле.

Приведу реальный случай из собственной практики: муж долго умолял пустить его к жене, а увидев ее в таком состоянии, с криком «Да ведь эта штука мешает ей дышать!» попытался выдернуть трубку из трахеи. Поймите, персоналу отделения реанимации есть чем заняться, кроме как присматривать за посетителями - как бы они не начали или работу аппаратуры, или не грохнулись бы в обморок от стресса.

Какие тут свидания…

Надо учитывать и то, что родственникам других больных будет весьма неприятно, если их близкие предстанут в таком виде перед посторонними людьми.

К тому же, поверьте, в подавляющем большинстве случаев не до общений с родными, не до «последних слов», да и вообще не до чего. Реанимация создана не для свиданий, здесь лечат (или, по крайней мере, должны лечить) до последнего, пока остается хоть какая-то надежда. И никто не должен отвлекать от этой тяжелой борьбы ни медиков, ни пациентов, которым необходимо мобилизовать все свои силы для того, чтобы выкарабкаться.

Это родным кажется, что больной в реанимации только и мечтает встретиться с ними, что-то им сказать, о чем-то попросить. В подавляющем большинстве случаев это не так. Если человек нуждается в том, чтобы его держали в отделении реанимации, то он, скорее всего, либо без сознания (в коме), либо находится на искусственной вентиляции легких или подключен к другой аппаратуре. Не может и не хочет он ни с кем говорить - в силу тяжести своего состояния или под действием сильнодействующих препаратов.

Как только больному станет лучше, он будет в сознании и сможет общаться с родными - его непременно переведут в общее отделение, где у близких будет прекрасная возможность вместо «прощай» сказать ему «здравствуй». Если надежды «вытащить» пациента уже нет, если он умирает от тяжелого хронического заболевания - например, от онкологии с многочисленными метастазами или от хронической почечной недостаточности, то таких больных и не отправляют в реанимацию, дают им возможность спокойно и достойно уйти в обычной палате или дома, в окружении близких. Помните: если ваш родственник лежит в реанимации, и ваше присутствие далеко не всегда может помочь ему, но часто может помешать врачам.

Конечно, и в таких ситуациях бывают исключения - и с медицинской, и с социальной точки зрения. И, если доктора сочтут возможным, они пустят родных в «заповедное» отделение реанимации. А если нет - проявите понимание и надейтесь на лучшее.

Как поступить: оставить тяжелобольного без современной аппаратуры, способной продлить жизнь, или позволить умереть в больничных стенах, среди чужих людей, без шанса попрощаться? Этот чудовищный вопрос годами решали многие семьи, даже когда речь шла о детях. Не секрет, что умирающих нередко забирали домой из палат интенсивной терапии именно из-за запрета быть рядом. Не из-за эгоизма - таково либо высказанное желание умирающего, либо невысказанное, но в котором родственники были уверены. Лучше умереть быстрее, но держась за руку самых любимых людей.

Что вы знаете о реанимации ? Те, кто оставлял близких в реанимации, навсегда запоминают дни, а иногда недели и месяцы, проведенные в коридоре в напряженном ожидании, в попытках прорваться к родному человеку - упросить, подкупить, проскользнуть. Долгие годы эта тема оставалась табуированной, ведь и смерть близкого, и его выздоровление после тяжелого кризиса затмевали по силе эмоций остальные нюансы. Хотя родные обычно возвращались из закрытых отделений с пролежнями, следами привязывания на руках и ногах. Но члены семьи пациентов годами верили, что иначе - никак.

Около 8 мес назад, когда из-за закрытости реанимаций несколько мам онкобольных детей не смогли в последние дни их жизни быть вместе с ними, представители благотворительного фонда «Таблеточки» и гражданской инициативы «Быть рядом» начали кампанию «Пустите в реанимацию». Над разработкой итогового приказа сотрудничали более 50 общественных организаций, таких как Ассоциация родителей преждевременно рожденных детей, Ассоциация сознательного родительства и многих других.

И вот - запрет остался в прошлом. Казалось бы, все в порядке. И.о. министра здравоохранения Виктор Шафранский, презентуя итоговый приказ, вспоминал, как в детстве тяжело болел и начал выздоравливать, когда к нему пустили маму. Пообещал взять под личный контроль разъяснение и проверку выполнения приказа.

К каждому пациенту пустят не больше двух посетителей

На столичном уровне - ситуация такая же. Проходят совещания, на которых разъясняют главврачам права и обязанности родственников больных. В Киеве около 30 больниц с отделением интенсивной терапии. Ежегодно в стационары «по скорой» (не в плановом порядке) поступают 330 тыс. больных. По крайней мере, 20% из них требуется пребывание в реанимации. Кстати, тут «подзавис» проект разделить больницы на те, где будет проводиться плановое лечение, а 7-9 выделить исключительно для интенсивной терапии. Кроме Больницы скорой медпомощи, речь шла о давно известных среди пациентов больницах с наиболее современной аппаратурой - №1 (на Харьковском шоссе), №8 (в народе - Центр на Кондратюка), больница №12, где уже 5 лет длится реконструкция (именно здесь есть опыт массового поступления больных для интенсивного лечения). Детские больницы интенсивного лечения: №1 (на Богатырской), №2 - на Левом берегу (ул Алишера Навои). Если бы такое разделение уже существовало, централизованно отрегулировать допуск родственников в реанимационные палаты было бы проще. Сейчас же на местах возникают вопросы.

Заведующий отделением интенсивной терапии одной из киевских клиник, попросивший не указывать фамилию, сокрушается:

Мне теперь надо охранника назначать из числа медперсонала, который вовремя выведет мамочку, если она истерику устроит. Или если начнутся срочные реанимационные действия, ведь большинство родителей в такую минуту инстинктивно бросаются к ребенку и мешают нам, а счет идет на секунды.

Собственно, медиков, которые изначально поддержали идею открытости, было не так много. Одни искренне верят, что посетители, даже в халате и бахилах, - это источник инфекций. Хотя во всем цивилизованном мире, кроме постсоветских стран, членов семьи пускают в реанимацию, и никаких особых проблем не наблюдается. Других смущает практическая сторона вопроса: наши реанимации отнюдь не одноместные. Если к 4-6 пациентам придут по два посетителя (именно столько разрешено пускать одновременно по новому положению, а находиться постоянно рядом с больным можно одному человеку), их надо где-то разместить и хорошо бы выделить по табурету (на реанимационные кровати не всегда можно присесть).

Внутрибольничные правила придется переписать

Больше всего беспокоит медиков присутствие посторонних для них людей там, где раньше не было прозрачности. И это не обязательно желание скрыть нарушения. Просто раньше в реанимации можно было действовать, не думая о деликатности, бережности по отношению к пациентам. Как написал от имени врача ровно 80 лет назад Зощенко в «Истории болезни»: «Я больше люблю, когда к нам больные поступают в бессознательном состоянии. По крайней мере тогда им всё по вкусу, всем они довольны и не вступают с нами в научные пререкания».

Сейчас в идеале медперсоналу придется учиться терпению, чтобы отвечать на вопросы родственников не только раз в день, объяснять производящиеся манипуляции, определять, кого из посетителей пропускать, а кого попросить из палаты. Научиться сотрудничать, как на Западе. Зато в награду медики получат людей, обеспечивающих своевременный уход больному, в то время как санитарок откровенно не хватает. Ведь, как указано в приказе, посетители, находящиеся с пациентом большую часть времени, могут быть с их согласия привлечены к уходу за пациентом.

Те же пролежни - не просто дискомфорт для больного, эта проблема сказывается на скорости его выздоровления. А если у человека будет больше шансов, выиграют в конечном счете и близкие, и медики.

Уже пишут в соцсетях расстроенные посетители, что в некоторые реанимации по-прежнему не пускают, ссылаясь на внутрибольничные правила. Аргумент этот не имеет силы. Ведь эти документы рано или поздно придется переписать, согласовав с приказом вышестоящей инстанции - Минздрава.

В каких случаях посетителя не пустят на законном основании:

• У него признаки инфекционного заболевания или он недавно контактировал с таким больным.
• Он находится в состоянии опьянения.
• Он упорно вмешивается в работу медперсонала
• Нарушает спокойствие и приватность других пациентов (заговаривает против их желания, рассматривает итд)
• Он нарушает процесс терапии (например, медицинской аппаратуры)
• Не пустят к ребенку, если его родители не дали на это разрешения (устного).
• Попросят временно выйти во время оказания срочных реанимационных действий
• Не пустят, если в палате около этого пациента уже находятся двое - за исключением особых случаев (например, при проведении обряда крещения или маслособорования).

Руководитель благотворительного фонда «Таблеточки»

Мы дали людям инструмент - приказ, который защищает их права. Дальше уже все зависит от позиции самого человека. Можно пассивно жаловаться в соцсетях, что не пустили, и сидеть в коридоре. А можно распечатать приказ и зайти с ним к главврачу, обратиться в Минздрав, позвонить на «горячую линию» МОЗ, пообещать защищать свои права в суде. Пока что даже в клиниках, с которыми мы давно работаем, пытаются не пускать родителей после 18.00, хотя в приказе четко указано - круглосуточно. Следующий шаг - создаем сайт, на котором будет подробно расписано, куда обращаться, если не пускают, образцы заявления, правила посещения - чтобы посетители реанимационных отделений знали не только свои права, но и обязанности. Есть нюансы, касающиеся детских отделениях, интенсивной терапии новорожденных. Мы не оставим эту тему, а планируем перенять лучший европейский опыт в этом вопросе. Так что приказ №592 - это не финал, а начало процесса преображания реанимаций в более дружественные для пациентов и их близких отделения.

Что происходит с человеком в отделении реанимации

Человек, который находится в реанимации, может быть в сознании, а может быть в коме, в том числе медикаментозной. При тяжелых черепно-мозговых травмах и повышении внутричерепного давления пациенту обычно дают барбитураты (то есть вводят в состояние барбитуровой комы), чтобы мозг находил ресурсы для восстановления - на пребывание в сознании требуется слишком много энергии.

Обычно в отделении реанимации пациенты лежат без одежды. Если человек в состоянии встать, то ему могут дать рубашку. «В реанимации к пациентам подключены системы жизнеобеспечения и следящая аппаратура (различные мониторы), - объясняет заведующая отделением реанимации и интенсивной терапии Европейского медицинского центра Елена Алещенко. - Для лекарств в один из центральных кровеносных сосудов устанавливается катетер. Если больной не очень тяжелый, то катетер устанавливается в периферическую вену (например, в вену руки. - Прим. ред. ). Если требуется искусственная вентиляция легких, то в трахею устанавливается трубка, которую присоединяют через систему шлангов к аппарату. Для кормления в желудок заводится тонкая трубочка - зонд. В мочевой пузырь вводится катетер для мочи и учета ее количества. Пациента могут привязать к кровати специальными мягкими вязками, чтобы он не удалил при возбуждении катетеры и датчики.

Тело обрабатывают жидкостью для профилактики пролежней ежедневно. Обрабатывают уши, моют волосы, стригут ногти - все как в нормальной жизни, за исключением того что гигиенические процедуры проделывает медицинский работник». Но если пациент в сознании, ему могут разрешить делать это самостоятельно.

Чтобы у пациентов не было пролежней, их регулярно поворачивают в постели. По это делается раз в два часа. По Минздрава, в государственных больницах на одну медсестру должно приходиться два пациента. Однако так не бывает практически никогда: обычно больных больше, а медсестер меньше. «Чаще всего медсестры перегружены, - рассказывает Ольга Германенко, директор благотворительного фонда «Семьи СМА» (спинальная мышечная атрофия), мама Алины, у которой диагностировано это заболевание. - Но даже если не перегружены, сестринских рук все равно всегда не хватает. И если кто-то из пациентов дестабилизируется, то он получит больше внимания за счет другого больного. Это значит, что другой позже будет повернут, позже накормлен и т. д.».

Почему в реанимацию не пускают родственников

По закону пускать должны и родителей к детям (тут вообще разрешается совместное пребывание), и близких ко взрослым (ст. 6 323-ФЗ). Про такую возможность в педиатрических ОРИТ (отделение реанимации и интенсивной терапии) также сказано в двух письмах Минздрава ( от 09.07.2014 и от 21.06.2013), зачем-то дублирующих то, что утверждено в федеральном законе. Но тем не менее есть классический набор причин, по которым родственников отказываются пускать в реанимацию: особые санитарные условия, нехватка места, слишком большая нагрузка на персонал, боязнь, что родственник навредит, начнет «выдергивать трубки», «пациент без сознания - что вы там будете делать?», «внутренние правила больницы запрещают». Уже давно ясно, что при желании руководства ни одно из этих обстоятельств не становится препятствием для допуска родственников. Подробно все аргументы и контраргументы проанализированы в исследовании , которое провел фонд «Детский паллиатив». Например, рассказ о том, что можно принести в отделение страшные бактерии, не выглядит убедительным, потому что внутрибольничная флора видела много антибиотиков, приобрела к ним устойчивость и стала гораздо опаснее того, что можно принести с улицы. Могут ли уволить врача за нарушение правил больницы? «Нет. Существует Трудовой кодекс. Именно он, а не местные больничные приказы, регламентирует порядок взаимодействия работодателя и работника», - объясняет Денис Проценко, главный специалист по анестезиологии-реаниматологии Департамента здравоохранения Москвы.

«Нередко врачи говорят: вы нам создайте нормальные условия, постройте просторные помещения, тогда будем пускать, - говорит Карина Вартанова, директор фонда «Детский паллиатив». - Но если посмотреть на отделения, где допуск есть, оказывается, что это не такая принципиальная причина. Если существует решение руководства, то условия не имеют значения. Самая главная и тяжелая причина - это ментальные установки, стереотипы, традиции. Ни у врачей, ни у больных нет понимания того, что главные люди в больнице - это пациент и его окружение, поэтому все должно строиться вокруг них».

Все неудобные моменты, которые на самом деле могут мешать, снимаются четкой формулировкой правил. «Если пустить всех и сразу, конечно, это будет хаос, - говорит Денис Проценко. - Поэтому в любом случае нужно регламентировать. Мы в Первой градской заводим по очереди, подводим и параллельно рассказываем. Если родственник адекватный, мы оставляем его под контролем среднего медперсонала, идем за следующим. На третий-четвертый день ты прекрасно понимаешь, что это за человек, устанавливается контакт с ним. Уже тогда можно оставить их с пациентом, потому что ты им уже все объяснил про трубки и устройства подключения системы жизнеподдержания».

«За рубежом разговоры о допуске в реанимацию начались лет 60 назад, - говорит Карина Вартанова. - Так что не надо рассчитывать на то, что наше здравоохранение дружно воодушевится и завтра все сделает. Силовым решением, приказом можно многое испортить. Решения, которые принимаются в каждой больнице о том, пускать или не пускать, как правило, являются отражением установок руководства. Закон есть. Но то, что его массово не исполняют - это показатель того, что и отдельные врачи, и система в целом еще не готовы».

Почему присутствие родственников 24 часа в сутки невозможно даже в самых демократичных реанимациях? С утра в отделении активно проводят различные манипуляции, гигиенические процедуры. В это время присутствие постороннего человека крайне нежелательно. При обходе и при передаче смены родственники также не должны присутствовать: это как минимум нарушит медицинскую тайну. При реанимационных мероприятиях родственников просят выйти в любой стране мира.

Реаниматолог одной из университетских клиник США, пожелавший не называть своего имени, говорит, что у них пациент остается без посетителей только в редких случаях: «В исключительных случаях ограничивается доступ кого бы то ни было к больному - например, если есть опасность для жизни пациента от посетителей (обычно это ситуации криминального характера), если пациент - заключенный, и штат запрещает посещение (для тяжелобольных часто делается исключение по ходатайству врача или медсестры), если у пациента подозрение/подтвержденный диагноз особо опасного инфекционного заболевания (вирус Эбола, например) и, конечно, если пациент сам просит, чтобы к нему никого не пускали».

Детей во взрослую реанимацию стараются не пускать ни у нас, ни за рубежом.

© Chris Whitehead/Getty Images

Что сделать, чтобы вас пустили в реанимацию

«Самый первый шаг - спросите, можно ли пройти в реанимацию, - говорит Ольга Германенко. - Многие на самом деле просто не спрашивают. Скорее всего, у них сидит в голове, что в реанимацию нельзя». Если вы спросили, а врач говорит, что нельзя, что отделение закрытое, то скандалить точно не стоит. «Конфликт всегда бесполезен, - объясняет Карина Вартанова. - Если сразу начинать топать ногами и кричать, что я вас тут всех сгною, буду жаловаться, результата не будет». И деньги проблему не решают. «Сколько мы ни опрашивали родственников, деньги совершенно не меняют ситуацию, - говорит Карина Вартанова.

«На тему допуска нет смысла разговаривать с медсестрами или дежурным врачом. Если лечащий врач занимает позицию ‚не положено‘, надо вести себя спокойно и уверенно, пытаться договориться, - говорит Ольга Германенко. - Не надо грозить обращением в Минздрав. Ты спокойно объясняешь свою позицию: ‚Ребенку будет проще, если я буду рядом. Я буду помогать. Меня не испугают трубки. Вы рассказали, что с ребенком, - я примерно представляю, что увижу. Я знаю, что ситуация тяжелая‘. Врач не будет думать, что это бешеная мама в истерике, которая может повыдергивать трубки и орать на медсестер».

Если вам отказывают на этом уровне, куда идти дальше? «Если отделение закрыто для родственников, общение с заведующим ничего не даст, - говорит Денис Проценко. - Поэтому надо идти к заместителю главного врача по лечебной работе. Если он не дает возможность посетить, то идти к главному врачу. По сути, на этом все и заканчивается». Ольга Германенко дополняет: «У главврача надо просить письменное объяснение причин, почему не пускают, и уже с этим объяснением отправляться в местные органы здравоохранения, страховые компании, прокуратуру, надзорные органы - куда угодно. Но вы представьте себе, сколько это займет времени. Это бюрократия».

Однако Лида Мониава, если так можно выразиться, обнадеживает: «Когда ребенок лежит долго, маму уже начинают пускать. Почти во всех реанимациях через пару недель после госпитализации начинают пускать, постепенно увеличивая продолжительность посещения».

Директор Департамента общественного здоровья и коммуникаций Минздрава Олег Салагай обращаться в свою страховую, которая, по идее, и отвечает за качество оказания медицинской помощи и соблюдение прав пациента. Однако, как выяснилось, у компаний нет опыта решения подобных ситуаций. Более того, далеко не все готовы поддерживать родственников («Реанимация создана не для свиданий, здесь ведут борьбу за человеческую жизнь, пока остается хоть какая-то надежда. И никто не должен отвлекать от этой борьбы ни медиков, ни пациентов, которым необходимо мобилизовать все свои силы для того, чтобы выжить», - сказали корреспонденту «Афиши Daily» в одной из страховых компаний). Ответы некоторых компаний полны замешательства из-за якобы противоречивого законодательства, но тем не менее кто-то готов «оперативно реагировать».

Когда есть объективные причины не пускать родственника в ОРИТ? Если вы откровенно болеете и можете заразить окружающих, если вы находитесь в состоянии алкогольного или наркотического опьянения - в этих случаях вас справедливо не пустят в отделение, как ни старайтесь.

«Если в больнице карантин, то никакая справка не поможет пройти в отделение», - объясняет Денис Проценко.

Как понять, что все в порядке

«Если вас не пускают в реанимацию, вы никак не узнаете, все ли делают для вашего родственника, - говорит Ольга Германенко. - Врач может просто давать мало информации, но на самом деле выполнять все, что нужно. А кто-то, наоборот, будет расписывать мельчайшие детали лечения вашего родственника - что сделали, что собираются сделать, но по факту пациент будет недополучать лечение. Наверное, можно попросить выписной эпикриз. Но просто так его не дадут - нужно сказать, что ты хочешь его показать конкретному врачу».

Принято считать, что допуск родственников в реанимацию осложнит жизнь персоналу. Однако в действительности это уменьшает количество конфликтов как раз на почве качества медицинской помощи. «Конечно, родительское присутствие - это дополнительный контроль качества, - говорит Карина Вартанова. - Если взять ситуацию, когда у ребенка не было шансов выжить (например, он упал с 12-го этажа), родителей не пускали, и он умер, то, конечно, они будут думать, что врачи что-то недоделали, недосмотрели. Если бы их пустили, таких мыслей бы не было, они бы еще благодарили докторов за то, что те боролись до конца».

«Если вы подозреваете, что вашего родственника лечат плохо, приглашайте консультанта, - предлагает Денис Проценко. - Для уважающего себя, уверенного в себе врача второе мнение - это абсолютно нормально».

«При редких болезнях только узкие специалисты знают, что какие-то препараты нельзя назначать, какие-то можно, но нужно контролировать такие-то показатели, поэтому иногда в консультантах на самом деле нуждаются сами реаниматологи, - объясняет Ольга Германенко. - Правда, к выбору специалиста нужно подходить внимательно, чтобы он не разговаривал свысока с местными врачами и не стал вас запугивать: ‚Вас здесь угробят. Тут такие неумехи‘.

‚Когда вы говорите лечащему врачу, что хотите получить второе мнение, зачастую это звучит примерно так: вы лечите неправильно, мы видим, что состояние ухудшается, поэтому мы хотим привести консультанта, который научит вас правильно лечить, - говорит психиатр, руководитель Клиники психиатрии и психотерапии Европейского медицинского центра Наталья Ривкина. - Лучше доносить такую мысль: для нас очень важно понимать все-все возможности, которые есть. Мы готовы использовать все наши ресурсы для того, чтобы помочь. Мы хотели бы вас попросить получить второе мнение. Мы знаем, что вы наш основной врач, у нас нет плана уходить в другое место. Но нам важно понимать, что мы делаем все, что необходимо. У нас есть идея, к кому мы хотели бы обратиться. Может быть, у вас есть другие предложения. Вот такой разговор может быть более комфортным для врача. Надо просто порепетировать, записать формулировки. Не нужно идти со страхом, что вы нарушаете какие-то правила. Получить второе мнение - это ваше право‘.

© Mutlu Kurtbas/Getty Images

Как помочь

«Врачам запрещено говорить, что у них нет каких-то препаратов, расходников, - объясняет заместитель директора детского хосписа «Дом с маяком» Лида Мониава. - И они из страха могут убеждать вас, что у них все есть, хотя на самом деле это будет не так. Если врач озвучивает потребности, спасибо ему большое. Родственники не обязаны все привозить, но спасибо тем докторам, которые не боятся говорить». Проблема в том, что считается: если в больнице чего-то нет, значит руководство не умеет распределять ресурсы. А родственники не всегда понимают, в каком положении находится врач, поэтому могут пожаловаться в депздрав или минздрав: «Медицина у нас бесплатная, а меня заставляют покупать лекарства, верните деньги, вот чеки». Опасаясь таких последствий, сотрудники ОРИТ могут даже на свои деньги покупать хорошие препараты и расходные материалы. Поэтому постарайтесь убедить врача в том, что вы готовы приобретать все необходимое, и никаких претензий у вас по этому поводу нет.

Спинальный хирург Алексей Кащеев также узнать у лечащего врача, будет ли полезно при текущем состоянии больного нанять индивидуальную сиделку.

Как вести себя в реанимации

Если вас пускают в реанимацию, важно помнить, что есть правила (в письменном виде или проговоренные врачом), и они созданы для того, чтобы врачи могли выполнять свою работу.

Даже в тех реанимациях, куда можно приходить хоть в верхней одежде, есть правило: обработать руки антисептиком перед посещением пациента. В других больницах (в том числе на Западе) могут попросить надеть бахилы, халат, не носить шерстяную одежду и не ходить с распущенными волосами. К слову, помните, что посещая отделение реанимации, вы подвергаете себя определенным рискам. В первую очередь риску инфицирования местными бактериями, устойчивыми ко многим антибиотикам.

Вы должны представлять, куда вы идете и что увидите

Если у вас начнется истерика, вы упадете в обморок или вас начнет тошнить, вы оттянете на себя внимание сотрудников отделения реанимации, что потенциально опасно. Есть и другие тонкие моменты, о которых говорит Денис Проценко: «Я знаю случаи, когда парень приходил к своей девушке, видел ее обезображенное лицо и больше не возвращался. Бывало и наоборот: девушки не справлялись с таким зрелищем. По моему опыту, нередко родственники, которые вызываются помогать, быстро исчезают. Вот представьте: вы поворачиваете своего мужа на бок, а у него отходят газы или происходит дефекация. У пациентов случается рвота, непроизвольное мочеиспускание - вы точно будете на это нормально реагировать?»

Плакать в ОРИТ нельзя

«Обычно самыми трудными бывают первые посещения отделения родственниками», - говорит Елена Алещенко. «Подготовиться и не рыдать очень сложно, - считает Карина Вартанова. - Кому-то помогает глубоко подышать, кто-то лучше в сторонке поплачет, с кем-то надо поговорить, кого-то не стоит даже трогать. Быть спокойным в отделении реанимации можно научиться, если помнить, что от вашего спокойствия во многом зависит состояние пациента». В некоторых больницах работают клинические психологи, которые помогают справиться с эмоциями.

Спрашивайте, чем вы можете помочь, и не занимайтесь самодеятельностью

«Мама может поменять памперс, перевернуть, помыть, сделать массаж, - все это особенно необходимо тяжелым детям, - говорит Ольга Германенко. - Понятно, что медсестры при нынешней нагрузке не могут все это делать в том объеме, который нужен».

Находиться в отделении реанимации круглосуточно не просто бессмысленно, но и вредно

«У нас посещать можно в любое время, можно находиться с больным 24 часа подряд, - рассказывает Елена Алещенко. Другое дело, нужно ли это. Люди потом сами понимают, что это ни к чему, что они делают это больше для себя. Когда человек в реанимации, он болен, ему надо в том числе отдыхать». Ольга Германенко подтверждает эту мысль: «Спать в отделении реанимации особого смысла нет. На самом деле больше четырех часов подряд никто не просидит (если, конечно, речь не об умирающем ребенке). В конце концов, у всех есть свои дела». Сутки в реанимации - это тяжело не только физически, но и морально: «Что будет с родственником после 24 часов пребывания в отделении реанимации? - говорит Денис Проценко. - Мимо него несколько раз вывезут трупы, он станет свидетелем сердечно-легочной реанимации, внезапно развившегося психоза у другого больного. Я не уверен, что родственник это спокойно переживет».

Договаривайтесь с другими родственниками

«В одной из реанимаций, где я оказалась с дочкой, дети лежали в боксах на двоих, - рассказывает Ольга Германенко. - То есть если придет медсестра, а там еще двое родителей, то не развернуться. А ее присутствие может понадобиться в любой момент. Поэтому мы договаривались приходить в разное время. И дети были всегда под присмотром».

Уважайте желания пациента

«Когда человек приходит в сознание, первый вопрос, который мы ему задаем: хотите ли вы видеть родственников? Бывают ситуации, когда ответ «нет», - рассказывает Денис Проценко. «Во многих клиниках мира есть такие программы естественного умирания, когда с пациентом и его семьей обсуждается, как он будет умирать, - говорит Наталья Ривкина. - Это происходит за месяц-полтора до его умирания. Задача состоит в том, чтобы человек умирал с достоинством и так, как ему хотелось бы. Есть родители, которые не хотят, чтобы дети видели процесс умирания. Есть жены, которые не хотят, чтобы мужья видели процесс умирания. Возможно, они будут выглядеть некрасиво. Есть те, кто хочет быть в момент умирания с близкими. Мы должны ко всем этим решениям относиться с уважением. Если человек хочет осуществить переход сам, это не значит, что он не хочет видеть близких. Это значит, что он хочет вас защитить. Вы не должны навязывать ему свой выбор».

Уважайте других пациентов

«Говорите со своим ребенком как можно тише, не включайте громкую музыку, не пользуйтесь мобильным телефоном в отделении. Если ваш ребенок в сознании, то он может смотреть мультфильмы или слушать музыку с помощью планшета и наушников, чтобы не мешать окружающим. Не пользуйтесь сильно пахнущим парфюмом», - пишет Надежда Пащенко в , изданной фондом «Детский паллиатив», «Вместе с мамой».

Не конфликтуйте с врачами и медсестрами

«Работа сотрудников ОРИТ - достаточно тяжелая, очень интенсивная, расходная по энергетике, - пишет в той же брошюре Юлия Логунова. - Это надо понимать. И ни в коем случае нельзя с кем-то конфликтовать, даже если вы видите негативный настрой, лучше промолчите, лучше взять паузу в общении с этим человеком. А если разговор переходит на повышенные тона, всегда срабатывает такая фраза: а я думала, что у нас с вами одна цель - спасти моего ребенка, помочь ему, так давайте вместе действовать. У меня не было ни одного случая, когда бы она не срабатывала и не переводила разговор в другую плоскость».

Как разговаривать с врачом

Во-первых, желательно разговаривать с лечащим врачом, а не с дежурным, который меняется каждый день. У него точно будет больше информации. Именно поэтому в тех реанимациях, в которых время посещения и общения с врачом ограничено, оно приходится на неудобные часы - с 14.00 до 16.00: в 15.45 заканчивается смена лечащего врача, а до 14.00 он, скорее всего, будет занят пациентами. Обсуждать лечение и прогноз с медсестрами не стоит. «Медсестры выполняют назначения врача, - пишет Надежда Пащенко в брошюре «Вместе с мамой». - Спрашивать у них о том, что именно дают вашему ребенку, бессмысленно, так как медсестра не может без разрешения врача что-либо говорить о состоянии ребенка и сути врачебных назначений».

За границей и в платных медицинских центрах вы сможете получить информацию по телефону: при оформлении бумаг вы утвердите для этого кодовое слово. В государственных больницах в редких случаях врачи могут давать свой мобильный.

«В ситуации, когда кто-то из близких в реанимации, особенно когда это связанно с внезапно развившемся заболеванием, родственники могут находиться в состоянии острой реакции на стресс. В этих состояниях люди
испытывают растерянность, сложности с концентрацией внимания, забывчивость - им трудно собраться, задать нужный вопрос, - объясняет Наталья Ривкина. - Но у врачей может просто физически не быть времени строить диалог с родственниками, у которых есть такие сложности. Я рекомендую членам семьи записывать вопросы в течение дня и таким образом готовиться к встрече с врачом.

Если вы спрашиваете «Как он/она?», доктор может давать два варианта ответа: «Все хорошо» или «Все плохо». Это непродуктивно. Поэтому нужно формулировать более четкие вопросы: каково состояние пациента на этот момент, какие симптомы у него есть, какие планы в отношении лечения. К сожалению, в России до сих пор существует патерналистский подход в общении с пациентом и родственниками. Считается, что им не обязательно обладать информацией о лечении. «Вы не врач», «Вы все равно ничего не поймете». Родственники всегда должны знать, что по закону их должны информировать о проводимом лечении. Они имеют право на этом настаивать.

Врачи очень нервно реагируют, когда приходят испуганные родственники и говорят: «Что вы делаете? Мы прочитали в интернете, что это лекарство убивает». Лучше этот вопрос задать так: «Скажите, пожалуйста, какие побочные эффекты от этого лекарства вы встречали?» Если врач не хочет отвечать на этот вопрос, спросите: «А что вы думаете по поводу этого побочного эффекта?» Таким образом вы не нападаете и не критикуете. Любая критика вызывает у людей сопротивление.

Частый вопрос в реанимации, особенно если речь идет об онкологических больных: «Это все?» или «Сколько ему/ей осталось жить?» Это вопрос, который не имеет ответа. Правильно обученный врач ответит на него. Врач, у которого нет времени, скажет: «Один Бог знает». Поэтому я всегда учу родственников задавать этот вопрос таким образом: «Какой самый плохой и лучший прогноз?» или «Какая минимальная и максимальная длительность жизни может быть по статистике таких состояний?».

Иногда я настаиваю на том, чтобы люди уехали и отдохнули. Как бы это ни было дико и цинично. Если очевидно, что они сейчас ничего не могут сделать для пациента, их сто процентов не пустят, они не могут принимать никакие решения, повлиять на процесс, то можно отвлечься. Многие люди уверены, что в этот момент они должны горевать. Выйти попить чай с друзьями в кафе - это нарушить всю логику мироздания. Они настолько фиксированы на горе, что отвергают какие-либо ресурсы, которые могли бы поддерживать. Когда речь идет о ребенке, любая мать скажет: «Как я могу себе это позволить?» или «Я буду там сидеть и думать про ребенка». Сидите и думайте. Вы хотя бы это будете делать в кафе, а не в коридоре реанимации.

Очень часто в ситуациях, когда кто-то из родственников в реанимации, люди замыкаются и перестают делиться переживаниями. Они так стараются защитить друг друга, что в какой-то момент друг друга просто теряют. Люди должны говорить открыто. Это очень важный задел на будущее. Особая категория - это дети. К сожалению, очень часто от детей скрывают, что кто-то из родителей находится в реанимации. Такая ситуация очень плохо отражается на их будущем. Доказанный факт: чем позже дети узнают правду, тем выше риск тяжелых постстрессовых расстройств. Если мы хотим защитить ребенка, мы должны говорить с ним. Это должны делать близкие, а не психолог. Но лучше, чтобы они сначала получили профессиональную поддержку. Сообщать нужно в комфортной обстановке. Надо понимать, что дети 4–6 лет гораздо более адекватно относятся к вопросам смерти и умирания, чем взрослые люди. У них в это время есть достаточно четкая философия в отношении того, что такое смерть и умирание. Позднее на это накладывается много разных стигм и мифов, и мы уже по-другому начинаем к этому относиться. Есть еще проблема: взрослые стараются свои эмоции не показывать, а дети чувствуют и переживают этот опыт как отвержение.

Еще важно понимать, что у разных членов семьи разные варианты адаптации к стрессу и разная потребность в поддержке. Мы реагируем так, как мы реагируем. Это очень индивидуальная вещь. Нет одной правильной реакции на такое событие. Есть люди, которым нужно, чтобы их гладили по голове, а есть люди, которые собираются и говорят: «Все будет хорошо». А теперь представьте, что это муж и жена. Жена понимает, что происходит катастрофа, а муж уверен, что нужно сжать зубы и не плакать. В результате, когда жена начинает плакать, он говорит: «Кончай рыдать». И она уверена, что он бездушный. Мы часто видим в семье конфликты, связанные с этим. Женщина в таком случае замыкается, а мужчине кажется, что она просто не хочет бороться. Или наоборот. И очень важно объяснить членам семьи, что всем нужна разная поддержка в такой ситуации, и поощрить их, чтобы они друг другу давали ту поддержку, которая нужна каждому.

Когда люди не позволяют себе плакать и как бы сжимают эмоции, это называется диссоциацией. Мне многие родственники такое описывали: в реанимации они как бы видят себя со стороны, и их ужасает то, что они не испытывают никаких эмоций - ни любви, ни страха, ни нежности. Они, как роботы, делают то, что нужно. И их это пугает. Важно им объяснить, что это абсолютно нормальная реакция. Но нужно помнить, что у этих людей выше риск отсроченных реакций. Ждите, что через 3–4 недели у вас нарушится сон, будут приступы тревоги, может, даже паника».

Где искать информацию

«Я всегда очень советую родственникам и пациентам заходить на официальные сайты клиник, - говорит Наталья Ривкина. - Но если вы говорите по-английски, вам гораздо проще. Например, на сайте Mayo Clinic по всем направлениям есть большие тексты. На русском языке таких текстов очень мало. Я прошу родственников не заходить на русскоязычные форумы пациентов. Иногда там можно получить дезориентирующую информацию, которая не всегда имеет отношение к реальности».

Основную информацию на английском о том, что происходит в отделении реанимации, можно найти здесь: ,

Чего ждать

«В течение нескольких дней после того, как пациент попал в реанимацию, врач скажет, как долго ориентировочно человек пробудет в ОРИТ», - говорит Денис Проценко.

После реанимации, как только отпадет необходимость в интенсивном наблюдении и пациент сможет самостоятельно дышать, его, скорее всего, переведут в обычное отделение. Если точно известно, что человек пожизненно нуждается в искусственной вентиляции легких (ИВЛ), но в целом помощи реаниматологов он не требует, его могут выписать домой с аппаратом ИВЛ. Купить его получится только за свой счет или за счет благотворителей (у государства