Главная Причины возникновения Улугбек чье имя. улугбек - биография

Улугбек чье имя. улугбек - биография

Летишь над горами, и вдруг открывается взору удивительный город. Самарканд! Синими, как небо Азии, куполами мечетей и медресе он притягивает взгляд, и невозможно оторваться от этого невиданного зрелища!

Еще интереснее ходить по старинным площадям и узким улочкам Самарканда. Площадь Регистан с тремя старинными памятниками архитектуры, усыпальница темуридов и самого Амира Темура, Биби-ханым – величественный памятник вечной любви… И на высоком холме – обсерватория и музей Мирзо Улугбека – ученого, астронома и математика, внука Амира Темура и правителя Мавераннахра.

Столица мира. Жемчужина Востока. Роза на карте мира. Все это о Самарканде – столице империи, которую создал Амир Темур. Правитель любил этот город, всячески его благоустраивал и украшал. Пленные ремесленники строили величественные мечети, украшенные огромными минаретами, и медресе, в которых преподавали самые прославленные ученые мусульманского мира. Лучшие зодчие строили роскошные дворцы, разбивали вокруг них пышные сады, в которых пели свою звонкую песню струи фонтанов. Там бродили павлины и круглый год благоухали цветы.

Амир Темур умер, и с 1409 года власть перешла к его сыну. Он не посрамил чести своего великого отца. Сорок лет правил Мавераннахром, продолжая благоустраивать Самарканд и все крупные города своего царства. При нем обустраивали караван-сараи, заботились о сиротах и вдовах, ценили благочестие и труды ученых людей.

И это неудивительно, потому что сын правителя и внук Амира Темура – Мухаммад Тарагай Улугбек ибн Шахрух ибн Тимур - сам был ученым. При дворе рассказывали, что в те времена, когда жив был повелитель, и его внук был всего лишь маленьким мальчиком, он поражал глубиной своих знаний и пытливостью ума признанных мудрецов. Недаром Темур его, пятилетнего малыша, называл Улуг бек – Великий бек, отдавая дань уважения знаниям и пытливому уму внука.

После смерти отца на престоле Мавераннахра оказался Улугбек. К этому времени он был признанным во всем мусульманском мире ученым, и занятия наукой привлекали его больше, чем заботы государства, защита его от мнимых и подлинных врагов. Не мечтал он и о мировом господстве, не готовил планов захвата новых земель. Зато провел денежную реформу, построил множество медресе – учебных заведений.

Улугбек бредил наукой. Например, обсерваторию он построил еще при жизни отца в 1428 году. Великий ученый – а теперь его именовали только так! – сутками не выходил оттуда. Это было уникальное сооружение. Квадрант обсерватории имел радиус 40 метров! Ни одна из обсерваторий мира не могла похвалиться этим.

Результат появился быстро. Это были знаменитые астрономические таблицы Улугбека. Полностью они называются «Зиджи джадиди Гурани». Это таблицы измерений координат небесных светил, к тому же данных с высокой для того времени точностью сферических координат. Все астрономы Востока изучали небо, взяв за главный научный ориентир Звездные таблицы Улугбека.

А Европа познакомилась с ними только в середине 17 века. Если точнее, то в 1648 году, когда профессор Оксфордского университета Джон Гривс перевел с персидского часть звездных таблиц Улугбека. Потом польский астроном Ян Гевелий включил в свою книгу звездный каталог, составленный Улугбеком. А поскольку книга называлась «Начало астрономии» и была рекомендована для изучения всем студентам европейских университетов, то об Улугбеке и его таблицах заговорили и ученые Запада.

Есть одна очень известная старинная гравюра, на которой изображены астрономы разных времен и народов и среди них – Мирзо Улугбек. Копии этой гравюры, имевшие хождение на Востоке, были снабжены надписью: «Равный среди равных, достойный среди достойных».

Математик, астроном и астролог, правитель могущественного государства, Мирзо Улугбек был обезглавлен по приказу своего старшего сына, мечтавшего о славе Амира Темура и бредившего военными походами. Абд ал Латиф, не найдя с отцом общего языка, решился на его насильственное устранение. Он знал, куда посылать убийц, ведь отец по его приказу остановился именно в этом караван-сарае. Мерзавец по имени Аббас, выполняя волю Латифа, обезглавил Мирзо Улугбека.

Страшная история! Но там, где власть, не действуют человеческие законы. Не живет любовь к родным и близким. Человечность не переступает порогов дворцов повелителей. Убийство кровного родственника – не преступление, а, пожалуй, одна из узаконенных норм дворцовой жизни. У повелителя много жен и наложниц. Каждая, рожая сына, мечтала о том, что он со временем займет трон отца. И если для этого нужно будет убить кого-то, то что ж, значит, тому не повезло. Убивали всех братьев от всех жен и наложниц, чтобы не было конкурентов. Мешал отец – убивали и его.

Научный мир горевал, а мир беззакония, наживы и власти уничтожал все, что создавал Улугбек. Даже обсерваторию не пощадили – разобрали на кирпичи для построек. Но только верхнюю ее часть, потому что ученики и последователи сумели спрятать подземную часть обсерватории, завалив ее камнями и надолго – на века скрыв от варваров.

Как ни старались невежды стереть с лица Земли память об ученом, у них ничего не получилось. Время не властно над гениями. Имя великого ученого Мирзо Улугбека еще в 17 веке получил один из кратеров, обнаруженных на Луне. Астероид под номером 2439, открытый в 1977 году, тоже получил его имя. В Узбекистане во многих городах есть улицы, площади, станции метро, названные в честь ученого. Многие школы страны и университет в Ташкенте носят его имя.

Вот такой странный правитель, ученый и астроном жил в 15 веке. Смотрел Улугбек на звездное небо, изучал его, высчитывал координаты светил. Мечтал о том времени, когда не будет войн. Когда все люди будут ценить мир, хранить свою Землю, изучать законы природы. Когда, наконец, поймут, что мир на планете зависит только от доброй воли людей – просвещенных и умных.

Великому узбекскому поэту Алишеру Навои было всего лишь восемь лет, когда под Самаркандом был убит Улугбек. В молодости Навои отправился в Самарканд, ибо гремела слава об этом городе учёных, где ещё свежи были воспоминания о великом самаркандском астрономе. Вот что записал об Улугбеке Навои:

«Султан Улугбек, потомок хана Тимура, был царём, подобного которому мир ещё не знал.

Все его сородичи ушли в небытие. Кто о них вспоминает в наше время? Но он, Улугбек, протянул руку к наукам и добился многого. Перед его глазами небо стало близким и опустилось вниз.

До конца света люди всех времён будут списывать законы и правила с его законов» (Навои имел в виду законы движения небесных тел, изучению которых Улугбек посвятил жизнь).

Так великий поэт предсказал великому учёному бессмертие в памяти людей.

Как же сложилась жизнь тимурова внука и как мог он, наследник грозного завоевателя, приобрести славу учёного астронома?

Следуя историкам, мы расскажем кратко о жизни Улугбека. Военные походы в те времена длились годами. За Тимуром в далёкие страны обычно ехали с обозом его жёны и дети. В таком военном обозе 22 марта 1394 года у третьего сына Тимура, Шахруха, и его юной жены Гаухар-Шад-аги родился мальчик. Новорождённого назвали Мухаммед-Тарагай.

Впоследствии, ещё при жизни деда, мальчика стали называть «великим беком» (эмиром). Прозвище Улугбек, т. е. большой, великий бек, так и укрепилось за мальчиком на всю жизнь.

К воспитанию своих внуков Тимур относился заботливо. Очевидно, ему хотелось хотя бы во внуках найти себе достойного преемника. Среди сыновей своих жестокий завоеватель и организатор огромной империи не находил достойного.

Тимур повелел Шахруху передать новорождённого сына на воспитание бабке Сарай-Мульк-ханым. Это было в обычаях тимурова двора.

И вот маленький Мухаммед стал скитаться вместе со своей бабкой с военными обозами деда. Он побывал и в Армении, когда его дед выступил против грозного султана Баязета, и в Афганистане, сопровождая деда в его походе на Индию.

Видимо, Тимур очень любил своего внука и заботился о нём. Придворный историк записал так: «Тимуру трудно было расстаться с любимым внуком, но он боялся, что жаркий климат Индии будет вреден для мальчика».

Четырёхлетний мальчик вместе с бабкою был оставлен в Кабуле. Известно, что Улугбек, лет пяти от роду, вместе с бабкой встречал своего возвращавшегося из индийского похода деда, прозванного русскими Тамерланом. В конце марта 1399 года на плоском берегу огромной и мутной реки был разбит пышный стан. Сюда Сарай-Мульк-ханым привела к Тимуру пятилетнего мальчугана. Улугбек на всю жизнь запомнил и встречу с дедом на берегу Аму-Дарьи, и зимовку в Армении.

Маленькие внуки Тимура, по воле деда, принимали участие в торжественных приёмах иностранных послов. Вполне возможно, что именно Улугбек принял верительную грамоту короля Энрике из рук Кастильского посла Клавихо для передачи в руки деда. Это было в обычае тех времён, и десятилетний Улугбек, наверное, присутствовал на приёме послов из далёкой Кастилии. Несомненно, что перед смертью дряхлеющий Тимур задумывался над будущей ролью любимого внука. Правда, не его он назначил своим наследником, но до конца дней своих Тимур не расставался с Улугбеком.

Улугбек находился при войске Тимура, двинувшемся в поход на Китай, когда 18 февраля 1405 г. в г. Отраре (на Сыр-Дарье) умер Тимур-Ленг (Железный Хромец).

Тотчас после смерти Тимура начались междоусобия. Никто из тимуридов не захотел подчиниться Пир-Мухаммеду, которого Тимур назначил своим преемником. Самаркандом овладел силой Халиль-Султан. Шахрух, сын Тимура, укрылся в Герате. Одиннадцатилетнего Улугбека его опекун и наставник Шах-Малик увёз в Бухару.

Четыре года Шахрух и Шах-Малик (от имени Улугбека) боролись с Халиль-Султаном. Во всех походах и битвах при войске находился и подраставший Улугбек.

Наконец, в 1409 году, когда Улугбеку минуло пятнадцать лет, Шахрух одолел своих соперников, овладел наследием Тимура и удалился в Герат, а правителем Самарканда объявил своего старшего сына Улугбека. Но лишь через два года после своего воцарения в Самарканде Улугбек смог избавиться от опекунства властного Шах-Малика.

Едва ли Шах-Малик, этот суровый воин (опекун и наставник), мог поощрять в Улугбеке стремление к наукам. Наоборот, всё было направлено к тому, чтобы воспитать в маленьком Мухаммеде любовь к военным походам, к военной славе, к дипломатическому искусству. Все старались внушить Улугбеку, что именно ему, любимому внуку Тимура, надлежит защищать империю, созданную великим его дедом, от монголов И кочевых узбеков. Соратники Тимура, окружавшие Улугбека, всё ещё бредили и военной славой, и надеждами на лёгкое обогащение. Молодой правитель Самарканда не мог (а вначале, может быть, и не хотел) противиться своим приближённым. И действительно, в первые годы правления Улугбек предпринимает ряд военных походов, отрываясь от своих занятий науками.

Придворные льстецы пытались поддержать в Улугбеке воинственный дух. До наших дней в Джи-закском ущелье (ущелье это называют «Тамерлановыми воротами») сохранилась высеченная на скале надпись, в которой сообщается о походе Улугбека в 1425 году:

«С помощью господа бога, великий султан, покоритель царей и народов, тень божья на земле, опора закона божеского, Улугбек (да продлит бог время его царствования!) предпринял поход в страну монголов и от того народа возвратился невредимым». О результатах похода в этой надписи не упоминается.

В 1427 году Улугбек предпринял поход на север против кочевников. Этот поход окончился поражением Улугбека. Шахрух очень неохотно простил сыну его военную неудачу и едва не лишил его самаркандского наместничества. С этого времени Улугбек значительно охладевает к славе воителя, со страстностью отдаётся научным занятиям и начинает постройку астрономической обсерватории.

Внук Тамерлана . Известен как выдающийся математик, астроном , просветитель и поэт своего времени, также интересовался историей и поэзией. Основал одну из важнейших обсерваторий средневековья .

Биография

Точность этих таблиц превосходила все достигнутое ранее на Востоке и в Европе. Лишь в XVII в. Тихо Браге удалось добиться сравнимой с самаркандскими наблюдениями точности, а затем и превзойти её. Неудивительно, что «Зидж Улугбека» постоянно привлекал к себе внимание астрономов, как на Востоке, так и в Европе.

Создание Самаркандской обсерватории стало возможным потому, что в лице Улугбека слились воедино важнейшие слагаемые успеха: талантливый учёный, ясно представлявший себе научную цель и пути её осуществления, и правитель могущественного государства, располагавший достаточными средствами. Важнейшим итогом Самаркандской школы считается каталог звезд. На Востоке такие каталоги назывались зиджами. Предшествовавшие звездные каталоги, по-видимому, были основаны на наблюдениях Гиппарха , приведенных к соответствующей эпохе. «Зидж Улугбека» во многом базировался на собственных наблюдениях.

Улугбек был большим меценатом науки и искусств. Кроме астрономии и географии он увлекался поэзией и историей. Автором исторического произведения «История четырёх улусов» (Тарих-и-улус-и-арба’а ) был сам Улугбек .

С 1427 по 1447 год Улугбек практически не вел никаких серьёзных военных действий.

Итоги научной деятельности

Его знаменитый ученик, самаркандский астроном ал-Кушчи , после смерти Улугбека в 1470-х годах прибыл в Стамбул , где был назначен профессором медресе Айя София .

Обсерватория Улугбека постепенно разрушалась и в конце XVII века была разобрана на кирпичи.

Европейским астрономам звёздный каталог Улугбека стал известен после его публикации в 1648 году в Оксфорде - одном из старейших очагов науки и культуры Англии - где впервые была частично опубликована главная работа, выполненная в знаменитой самаркандской обсерватории Улугбека. Работу подготовил к печати и прокомментировал Джон Гривс (1602-1652), профессор астрономии Оксфордского университета. Позже фрагменты каталога издавались в Англии неоднократно.

Спустя 17 лет после первой оксфордской публикации, учёный хранитель Бодлеянской библиотеки в Оксфорде, английский востоковед и переводчик Томас Хайд (1636-1703) подготовил и напечатал на персидском и латинском языках новое издание самаркандского каталога под названием «Tabulae Long, ас Lat. Stellarum Fixarum, ex observatione Ulugh Beighi », Oxonii, 1665.

В «Каталоге звёздного неба», изданном Яном Гевелием , есть гравюра, изображающая символическое собрание величайших астрономов мира, живших в разные времена в различных странах. Они сидят за столом, расположившись по обе стороны от музы астрономии Урании. Среди них изображён и Улугбек.

Немецкий астроном и составитель карт Луны Иоганн Генрих фон Медлер в честь Улугбека назвал лунный кратер Улугбек , нанесённый на его лунную карту 1830 года .

Наиболее подробный анализ звездного каталога Улугбека, основанный на изучении 8 рукописей, хранившихся в библиотеках Великобритании, был опубликован в США в 1917 году Э. Б. Ноблом [кто? ] под названием «Ulugh Beg’s Catalogue of Stars. Revised from all Persian Manuscripts Existing in Great Britain ».

К настоящему времени сохранились некоторые личные вещи Улугбека, однако они разбросаны по разным музеям и частным коллекциям мира. Его личный сундучок сейчас хранится в Стамбульском музее Топкапы . Чашка Улугбека, сделанная из нефрита , находится в коллекции Британского музея . Рубиновый камень, когда-то украшавший корону Улугбека, в составе частной коллекции арабского шейха ас-Сабаха . Кубок Улугбека, выполненный из нефрита, экспонируется в музее фонда Галуста Гюльбенкяна в Лиссабоне и считается одной из "жемчужин" коллекции.

Память

Напишите отзыв о статье "Улугбек"

Примечания

Литература

на русском языке

Бартольд В. В. Улугбек и его время. / Бартольд В. В. Соч., Т.2, Ч.2. - М., 1964, с.23-196.
Булатов М. С. , Обсерватория Улугбека в Самарканде. / Историко-математические исследования, XVIII, 1986, с. 199-216.
Кары-Ниязов Т. Н. / М.-Л.: Изд. АН СССР, 1950.
Колчинский И.Г., Корсунь А.А., Родригес М.Г. Астрономы: Биографический справочник. - 2-е изд., перераб. и доп.. - К. : Наукова думка , 1986. - 512 с.
Матвиевская Г. П. , Сираждинов С. Х. О математических работах школы Улугбека. / В кн.: Из истории эпохи Улугбека. Ташкент: Наука, 1965, с. 173-199.
Матвиевская Г. П. , Розенфельд Б. А. / В 3 т. М.: Наука, 1983.
Матвиевская Г. П. , Соколовская З. К. . М., Наука , 1997.

на других языках

Fazlıoğlu İ. // Journal for the History of Arabic Science. - 2008. - Vol. 14. - P. 3-68.
Kari-Niazov T. N. // Complete Dictionary of Scientific Biography. - 2008.

Ссылки

.
Игорь Можейко (Кир Булычёв) . .
Турсунов О. С. .
Ахмедов Б. А.
, Вокруг Света

Отрывок, характеризующий Улугбек

«Отчего же бы это не могло быть вместе? иногда, в совершенном затмении, думала она. Тогда только я бы была совсем счастлива, а теперь я должна выбрать и ни без одного из обоих я не могу быть счастлива. Одно, думала она, сказать то, что было князю Андрею или скрыть – одинаково невозможно. А с этим ничего не испорчено. Но неужели расстаться навсегда с этим счастьем любви князя Андрея, которым я жила так долго?»
– Барышня, – шопотом с таинственным видом сказала девушка, входя в комнату. – Мне один человек велел передать. Девушка подала письмо. – Только ради Христа, – говорила еще девушка, когда Наташа, не думая, механическим движением сломала печать и читала любовное письмо Анатоля, из которого она, не понимая ни слова, понимала только одно – что это письмо было от него, от того человека, которого она любит. «Да она любит, иначе разве могло бы случиться то, что случилось? Разве могло бы быть в ее руке любовное письмо от него?»
Трясущимися руками Наташа держала это страстное, любовное письмо, сочиненное для Анатоля Долоховым, и, читая его, находила в нем отголоски всего того, что ей казалось, она сама чувствовала.
«Со вчерашнего вечера участь моя решена: быть любимым вами или умереть. Мне нет другого выхода», – начиналось письмо. Потом он писал, что знает про то, что родные ее не отдадут ее ему, Анатолю, что на это есть тайные причины, которые он ей одной может открыть, но что ежели она его любит, то ей стоит сказать это слово да, и никакие силы людские не помешают их блаженству. Любовь победит всё. Он похитит и увезет ее на край света.
«Да, да, я люблю его!» думала Наташа, перечитывая в двадцатый раз письмо и отыскивая какой то особенный глубокий смысл в каждом его слове.
В этот вечер Марья Дмитриевна ехала к Архаровым и предложила барышням ехать с нею. Наташа под предлогом головной боли осталась дома.

Вернувшись поздно вечером, Соня вошла в комнату Наташи и, к удивлению своему, нашла ее не раздетою, спящею на диване. На столе подле нее лежало открытое письмо Анатоля. Соня взяла письмо и стала читать его.
Она читала и взглядывала на спящую Наташу, на лице ее отыскивая объяснения того, что она читала, и не находила его. Лицо было тихое, кроткое и счастливое. Схватившись за грудь, чтобы не задохнуться, Соня, бледная и дрожащая от страха и волнения, села на кресло и залилась слезами.
«Как я не видала ничего? Как могло это зайти так далеко? Неужели она разлюбила князя Андрея? И как могла она допустить до этого Курагина? Он обманщик и злодей, это ясно. Что будет с Nicolas, с милым, благородным Nicolas, когда он узнает про это? Так вот что значило ее взволнованное, решительное и неестественное лицо третьего дня, и вчера, и нынче, думала Соня; но не может быть, чтобы она любила его! Вероятно, не зная от кого, она распечатала это письмо. Вероятно, она оскорблена. Она не может этого сделать!»
Соня утерла слезы и подошла к Наташе, опять вглядываясь в ее лицо.
– Наташа! – сказала она чуть слышно.
Наташа проснулась и увидала Соню.
– А, вернулась?
И с решительностью и нежностью, которая бывает в минуты пробуждения, она обняла подругу, но заметив смущение на лице Сони, лицо Наташи выразило смущение и подозрительность.
– Соня, ты прочла письмо? – сказала она.
– Да, – тихо сказала Соня.
Наташа восторженно улыбнулась.
– Нет, Соня, я не могу больше! – сказала она. – Я не могу больше скрывать от тебя. Ты знаешь, мы любим друг друга!… Соня, голубчик, он пишет… Соня…
Соня, как бы не веря своим ушам, смотрела во все глаза на Наташу.
– А Болконский? – сказала она.
– Ах, Соня, ах коли бы ты могла знать, как я счастлива! – сказала Наташа. – Ты не знаешь, что такое любовь…
– Но, Наташа, неужели то всё кончено?
Наташа большими, открытыми глазами смотрела на Соню, как будто не понимая ее вопроса.
– Что ж, ты отказываешь князю Андрею? – сказала Соня.
– Ах, ты ничего не понимаешь, ты не говори глупости, ты слушай, – с мгновенной досадой сказала Наташа.
– Нет, я не могу этому верить, – повторила Соня. – Я не понимаю. Как же ты год целый любила одного человека и вдруг… Ведь ты только три раза видела его. Наташа, я тебе не верю, ты шалишь. В три дня забыть всё и так…
– Три дня, – сказала Наташа. – Мне кажется, я сто лет люблю его. Мне кажется, что я никого никогда не любила прежде его. Ты этого не можешь понять. Соня, постой, садись тут. – Наташа обняла и поцеловала ее.
– Мне говорили, что это бывает и ты верно слышала, но я теперь только испытала эту любовь. Это не то, что прежде. Как только я увидала его, я почувствовала, что он мой властелин, и я раба его, и что я не могу не любить его. Да, раба! Что он мне велит, то я и сделаю. Ты не понимаешь этого. Что ж мне делать? Что ж мне делать, Соня? – говорила Наташа с счастливым и испуганным лицом.
– Но ты подумай, что ты делаешь, – говорила Соня, – я не могу этого так оставить. Эти тайные письма… Как ты могла его допустить до этого? – говорила она с ужасом и с отвращением, которое она с трудом скрывала.
– Я тебе говорила, – отвечала Наташа, – что у меня нет воли, как ты не понимаешь этого: я его люблю!
– Так я не допущу до этого, я расскажу, – с прорвавшимися слезами вскрикнула Соня.
– Что ты, ради Бога… Ежели ты расскажешь, ты мой враг, – заговорила Наташа. – Ты хочешь моего несчастия, ты хочешь, чтоб нас разлучили…
Увидав этот страх Наташи, Соня заплакала слезами стыда и жалости за свою подругу.
– Но что было между вами? – спросила она. – Что он говорил тебе? Зачем он не ездит в дом?
Наташа не отвечала на ее вопрос.
– Ради Бога, Соня, никому не говори, не мучай меня, – упрашивала Наташа. – Ты помни, что нельзя вмешиваться в такие дела. Я тебе открыла…
– Но зачем эти тайны! Отчего же он не ездит в дом? – спрашивала Соня. – Отчего он прямо не ищет твоей руки? Ведь князь Андрей дал тебе полную свободу, ежели уж так; но я не верю этому. Наташа, ты подумала, какие могут быть тайные причины?
Наташа удивленными глазами смотрела на Соню. Видно, ей самой в первый раз представлялся этот вопрос и она не знала, что отвечать на него.
– Какие причины, не знаю. Но стало быть есть причины!
Соня вздохнула и недоверчиво покачала головой.
– Ежели бы были причины… – начала она. Но Наташа угадывая ее сомнение, испуганно перебила ее.
– Соня, нельзя сомневаться в нем, нельзя, нельзя, ты понимаешь ли? – прокричала она.
– Любит ли он тебя?
– Любит ли? – повторила Наташа с улыбкой сожаления о непонятливости своей подруги. – Ведь ты прочла письмо, ты видела его?
– Но если он неблагородный человек?
– Он!… неблагородный человек? Коли бы ты знала! – говорила Наташа.
– Если он благородный человек, то он или должен объявить свое намерение, или перестать видеться с тобой; и ежели ты не хочешь этого сделать, то я сделаю это, я напишу ему, я скажу папа, – решительно сказала Соня.
– Да я жить не могу без него! – закричала Наташа.
– Наташа, я не понимаю тебя. И что ты говоришь! Вспомни об отце, о Nicolas.
– Мне никого не нужно, я никого не люблю, кроме его. Как ты смеешь говорить, что он неблагороден? Ты разве не знаешь, что я его люблю? – кричала Наташа. – Соня, уйди, я не хочу с тобой ссориться, уйди, ради Бога уйди: ты видишь, как я мучаюсь, – злобно кричала Наташа сдержанно раздраженным и отчаянным голосом. Соня разрыдалась и выбежала из комнаты.
Наташа подошла к столу и, не думав ни минуты, написала тот ответ княжне Марье, который она не могла написать целое утро. В письме этом она коротко писала княжне Марье, что все недоразуменья их кончены, что, пользуясь великодушием князя Андрея, который уезжая дал ей свободу, она просит ее забыть всё и простить ее ежели она перед нею виновата, но что она не может быть его женой. Всё это ей казалось так легко, просто и ясно в эту минуту.

В пятницу Ростовы должны были ехать в деревню, а граф в среду поехал с покупщиком в свою подмосковную.
В день отъезда графа, Соня с Наташей были званы на большой обед к Карагиным, и Марья Дмитриевна повезла их. На обеде этом Наташа опять встретилась с Анатолем, и Соня заметила, что Наташа говорила с ним что то, желая не быть услышанной, и всё время обеда была еще более взволнована, чем прежде. Когда они вернулись домой, Наташа начала первая с Соней то объяснение, которого ждала ее подруга.
– Вот ты, Соня, говорила разные глупости про него, – начала Наташа кротким голосом, тем голосом, которым говорят дети, когда хотят, чтобы их похвалили. – Мы объяснились с ним нынче.
– Ну, что же, что? Ну что ж он сказал? Наташа, как я рада, что ты не сердишься на меня. Говори мне всё, всю правду. Что же он сказал?
Наташа задумалась.
– Ах Соня, если бы ты знала его так, как я! Он сказал… Он спрашивал меня о том, как я обещала Болконскому. Он обрадовался, что от меня зависит отказать ему.
Соня грустно вздохнула.
– Но ведь ты не отказала Болконскому, – сказала она.
– А может быть я и отказала! Может быть с Болконским всё кончено. Почему ты думаешь про меня так дурно?
– Я ничего не думаю, я только не понимаю этого…
– Подожди, Соня, ты всё поймешь. Увидишь, какой он человек. Ты не думай дурное ни про меня, ни про него.
– Я ни про кого не думаю дурное: я всех люблю и всех жалею. Но что же мне делать?
Соня не сдавалась на нежный тон, с которым к ней обращалась Наташа. Чем размягченнее и искательнее было выражение лица Наташи, тем серьезнее и строже было лицо Сони.
– Наташа, – сказала она, – ты просила меня не говорить с тобой, я и не говорила, теперь ты сама начала. Наташа, я не верю ему. Зачем эта тайна?
– Опять, опять! – перебила Наташа.
– Наташа, я боюсь за тебя.
– Чего бояться?
– Я боюсь, что ты погубишь себя, – решительно сказала Соня, сама испугавшись того что она сказала.
Лицо Наташи опять выразило злобу.
– И погублю, погублю, как можно скорее погублю себя. Не ваше дело. Не вам, а мне дурно будет. Оставь, оставь меня. Я ненавижу тебя.
– Наташа! – испуганно взывала Соня.
– Ненавижу, ненавижу! И ты мой враг навсегда!
Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.

Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.
– Ну, – сказал он, – Хвостикову надо дать две тысячи.
– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!
– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.
– Ну деньги выйдут, тогда что?
– Тогда что? А? – повторил Анатоль с искренним недоумением перед мыслью о будущем. – Тогда что? Там я не знаю что… Ну что глупости говорить! – Он посмотрел на часы. – Пора!
Анатоль пошел в заднюю комнату.
– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.
Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.
Анатоль и Долохов тоже любили Балагу за его мастерство езды и за то, что он любил то же, что и они. С другими Балага рядился, брал по двадцати пяти рублей за двухчасовое катанье и с другими только изредка ездил сам, а больше посылал своих молодцов. Но с своими господами, как он называл их, он всегда ехал сам и никогда ничего не требовал за свою работу. Только узнав через камердинеров время, когда были деньги, он раз в несколько месяцев приходил поутру, трезвый и, низко кланяясь, просил выручить его. Его всегда сажали господа.
– Уж вы меня вызвольте, батюшка Федор Иваныч или ваше сиятельство, – говорил он. – Обезлошадничал вовсе, на ярманку ехать уж ссудите, что можете.
И Анатоль и Долохов, когда бывали в деньгах, давали ему по тысяче и по две рублей.
Балага был русый, с красным лицом и в особенности красной, толстой шеей, приземистый, курносый мужик, лет двадцати семи, с блестящими маленькими глазами и маленькой бородкой. Он был одет в тонком синем кафтане на шелковой подкладке, надетом на полушубке.

Внуку Тимура не удалось совместить научную деятельность и управление государством. Пока он изучал звездное небо, его сверг с трона родной сын

…В октябре 1449 года караван совершающего паломничество в Мекку свергнутого правителя Мавераннахра (арабское наименование территорий между Амударьей и Сырдарьей) догнал джигит. От имени нового правителя он предложил сделать остановку: пополнить запасы и получше снарядить караван, дабы тот соответствовал статусу паломника.

Но привал оказался недолгим. На пятидесятишестилетнего старика набросились его спутники, связали, вытащили во двор и усадили на берегу речки около горевшего фонаря. Некий Аббас одним ударом меча отсек ему голову.

Так погиб знаменитый астроном и математик Мухаммад-Тарагай, которого все называли Улугбеком - Великим князем.

Мухаммад-Тарагай родился 22 марта 1394 года у семнадцатилетнего сына великого Тимура Шахруха и его жены Гаухарх-Шад. По заведенному обычаю, двор везде сопровождал властителя, а Железный Хромец был в это время в своем втором походе в Иран и Переднюю Азию. Так и случилось, что будущий великий ученый родился в городе Султания в Иранском Азербайджане.

Мирза Мухаммед Ибн Шахрух Ибн Тимур Улугбек Гураган (1394-1449) - великий узбекский астроном и математик , покровитель наук , внук знаменитого среднеазиатского полководца и завоевателя Амира Темура .

Мухаммед Тарагай родился 22 марта 1394г. в военном обозе во время одного из военных походов знаменитого деда. Отцом мальчика был сын знаменитого Тамерлана - Шахрух , а матерью - Гаухаршад Бегим , дочь одного из представителей тюркской родоплеменной аристократии. Мухаммед был желанным ребенком, его воспитанием и образованием занималась бабушка - старшая жена Амира Темура - Сарай Мульк - ханым , которая и привлекла к воспитанию внука известного поэта и ученого своего времени Арифа Азари

С юных лет Мухаммед проявлял интерес к знаниям - увлекался естественными науками, историей музыки и поэзии, обладал незаурядной памятью. Огромную роль в его увлечении сыграло чтение древних фолиантов из огромной библиотеки отца.
В 1405 году умер знаменитый дед, и между продолжателями династии разгорелась война за его обширные владения, которая длилась почти пять лет. К 1409 году в схватке за наследство Шахрух отвоевал значительную часть Мавераннахр а со столицей в Самарканд е , но править сам не стал и удалился в Герат , а управлять столицей поставил своего старшего сына Мухаммеда , уже тогда носящего прозвище Улугбек («Великий бек »). Так в пятнадцать лет на юного царевича свалились заботы об огромной империи его деда.

Однако Улугбек не пошел по стопам своего воинственного предка и не стал продолжать захватнические походы. Всю свою энергию, богатство и влияние он направил на развитие науки, культуры и образования в родной стране. Этому в немалой степени поспособствовало его тесное общение с известными математиками и астрономами того времени Гияс-ад-дином ал-Каши и Казы-заде ар-Руми .

По отзывам современников, Улугбек и сам был очень талантливым ученым. «В геометрии он был подобен Евклиду , а в астрономии — Птолемею » - так писали о нем средневековые авторы. Даже делая скидку на придворную лесть, несомненно, понимаешь, что человек это был чрезвычайно одаренный.
Как просвещенный правитель, Улугбек повсеместно строил школы - медресе, пытался привлечь к науке не только мужчин-мусульман, но и женщин-мусульманок. Сам читал лекции по астрономии и даже привлек в Самарканд выдающихся зарубежных астрономов того времени и с их помощью построил (около 1430 г.) в столице лучшую, по тем временам, обсерваторию.

Это была огромная цилиндрическая башня, высотой в 30 м и диаметром 48 м, которая вмещала грандиозный угломерный секстант, с радиусом 40 м и дугой 60°. Данный инструмент позволял измерить местонахождение объектов в небесной сфере, с рекордной для того времени точностью -погрешность не более одной минуты дуги.
Исследования самаркандских астрономов под руководством Улугбека продолжались на протяжении 30 лет и апофеозом их трудов стали так называемые «Новые Гураганские таблицы », завершенные к 1437 году. Этот труд содержал теоретические основы астрономии, как науки, а также точные координаты более 1000 звезд.
Данный каталог получил огромную популярность в Европе и во всем мире , он был издан в Оксфорде (1665г), Китаее и Индии .
Но научная и просветительская деятельность правителя шла в разрез с догмами мусульманского духовенства, и в 1449 году Улугбек был предательски убит, а детище всей его жизни - астрономическая обсерватория полностью разрушена.
Мирза Мухаммед ибн Шахрух ибн Тимур Улугбек Гураган похоронен в родовой усыпальнице тимуридов - Гур-Эмир в