С чем кладут в реанимацию. Смерть на ощупь, или когда реаниматологи плачут. Больной восстанавливается после плановой операции

Наш эксперт - врач-анестезиолог филиала № 6 Центрального военного клинического госпиталя №3 им. А. А. Вишневского Минобороны России, член Американской ассоциации анесте-зиологов (ASA) Александр Рабухин .

Не только в инфекции дело

Люди, к сожалению, часто сталкиваются с ситуацией, когда врачи не разрешают посетить их близких в отделении реанимации. Нам кажется: когда человек находится между жизнью и смертью, ему очень важно быть вместе с родными. Да и родственникам хочется увидеть его, помочь ему, подбодрить, хоть чем-то облегчить его состояние. Не секрет и то, что уход родных может быть гораздо лучше, чем уход медицинского персонала. Считается, что причина такого запрета - боязнь врачей, что родственники могут принести с собой какую-то инфекцию. Хотя трудно представить, что люди с инфекцией будут стремиться в реанимационное отделение к своим родным! Казалось бы, почему нынешнему Минздраву не пересмотреть инструкции?

Врачам понятны эмоции людей, у которых так тяжело больны родные. Но они настаивают на том, что в таком серьезном вопросе, как вопрос жизни и смерти, надо руководствоваться не только эмоциями. Если говорить объективно, то в отделение реанимации все же нередко пускают близких родственников. Правда, ненадолго и не во всех случаях. Раз вам отказывают, на это обычно у врачей есть серьезные причины. Какие?

Во-первых, действительно защита больного от инфекции. Несмотря на то что родные на вид здоровы и приносят на себе вполне обычную микрофлору, даже она может быть опасна для ослабленного, недавно прооперированного человека или для пациента с дефектом иммунитета. И даже если не для него самого - то для его соседей по реанимационному отделению.

Вторая причина, как ни парадоксально это звучит, - защита посетителей. Ведь сам пациент может являться источником инфекции, и порой весьма опасной. Встречаются нередко и тяжелейшие вирусные пневмонии, и гнойные инфекции. И наиболее важен фактор психологической защиты родных. Ведь большинство людей плохо представляют себе, . То, что мы можем увидеть в кино, существенно отличается от реальной больницы, примерно так же, как фильмы про войну отличаются от настоящих боевых действий.

… быть бы живу

Пациенты реанимации зачастую лежат в общем зале, без различия полов и без одежды. И это не для «издевательства» и не из наплевательского отношения персонала, это необходимость. В том состоянии, в каком больные чаще всего попадают в реанимацию, им нет дела до «приличий», здесь идет борьба за жизнь. Но психика обычного среднего посетителя не всегда готова к восприятию такого вида близкого человека - при этом, скажем, с шестью дренажами, торчащими из живота, плюс желудочный зонд, плюс катетер в мочевом пузыре, да еще интубационная трубка в горле.

Приведу реальный случай из собственной практики: муж долго умолял пустить его к жене, а увидев ее в таком состоянии, с криком «Да ведь эта штука мешает ей дышать!» попытался выдернуть трубку из трахеи. Поймите, персоналу отделения реанимации есть чем заняться, кроме как присматривать за посетителями - как бы они не начали или работу аппаратуры, или не грохнулись бы в обморок от стресса.

Какие тут свидания…

Надо учитывать и то, что родственникам других больных будет весьма неприятно, если их близкие предстанут в таком виде перед посторонними людьми.

К тому же, поверьте, в подавляющем большинстве случаев не до общений с родными, не до «последних слов», да и вообще не до чего. Реанимация создана не для свиданий, здесь лечат (или, по крайней мере, должны лечить) до последнего, пока остается хоть какая-то надежда. И никто не должен отвлекать от этой тяжелой борьбы ни медиков, ни пациентов, которым необходимо мобилизовать все свои силы для того, чтобы выкарабкаться.

Это родным кажется, что больной в реанимации только и мечтает встретиться с ними, что-то им сказать, о чем-то попросить. В подавляющем большинстве случаев это не так. Если человек нуждается в том, чтобы его держали в отделении реанимации, то он, скорее всего, либо без сознания (в коме), либо находится на искусственной вентиляции легких или подключен к другой аппаратуре. Не может и не хочет он ни с кем говорить - в силу тяжести своего состояния или под действием сильнодействующих препаратов.

Как только больному станет лучше, он будет в сознании и сможет общаться с родными - его непременно переведут в общее отделение, где у близких будет прекрасная возможность вместо «прощай» сказать ему «здравствуй». Если надежды «вытащить» пациента уже нет, если он умирает от тяжелого хронического заболевания - например, от онкологии с многочисленными метастазами или от хронической почечной недостаточности, то таких больных и не отправляют в реанимацию, дают им возможность спокойно и достойно уйти в обычной палате или дома, в окружении близких. Помните: если ваш родственник лежит в реанимации, и ваше присутствие далеко не всегда может помочь ему, но часто может помешать врачам.

Конечно, и в таких ситуациях бывают исключения - и с медицинской, и с социальной точки зрения. И, если доктора сочтут возможным, они пустят родных в «заповедное» отделение реанимации. А если нет - проявите понимание и надейтесь на лучшее.

Пугающее и настораживающее обывателя слово «реанимация» переводится как «оживление». Здесь происходит настоящая борьба за жизнь человека. В этом отделении сутки не делятся на день и ночь: медицинские работники занимаются больными каждую минуту. Реанимация – закрытая зона больницы. Это вынужденная мера, которая необходима, чтобы никто и ничто не отвлекало врачей от спасения человеческой жизни. Ведь кто-то из пациентов так и не сможет выйти из холодных реанимационных стен.

Родственники таких больных волнуются, ведь они не знают, сколько времени лежат в реанимации. Как проводится реанимационное лечение, с какими факторами связано длительность пребывания больного в «спасательном» отделении, узнаете из нашей статьи.

Специфика реанимационного состояния

– отделение больницы, где проводят экстренные действия, устраняющие нарушения жизненно важных функций организма. Сколько дней проведет пациент между жизнью и смертью, ответить не сможет никто. Сроки восстановления всегда индивидуальны и зависят от вида , состояния больного и наличия сопутствующих осложнений, появившихся после травмы.

Например, после операции был восстановлен ток крови и самостоятельное дыхание. Однако на этом этапе диагностируется осложнение: отек мозга или поражение. Поэтому контроль над состоянием больного в отделении интенсивной терапии будет продолжаться до тех пор, пока не будут устранены все осложнения. После этого пациента переведут в обычную палату.

Важно понимать, что родственники, знакомые и друзья не могут навещать больного в реанимационном отделении. Это правило распространяется на всех посетителей за редким исключением. Расскажем почему.

Все посетители приносят на своей одежде, теле и руках множество бактерий и вирусов. Для здорового человека они абсолютно безопасны. А вот для больных в они станут причиной сложнейшей инфекции. Более того, сами пациенты могут заразить посетителей.

В общем реанимационном зале находится несколько больных. Их местоположение не зависит от полового признака: пациенты раздеты и подключены к многочисленной аппаратуре. Не все смогут спокойно отреагировать на такой внешний вид близких им людей. Поэтому людям, переживающим за состояние родных, нужно дождаться, когда больных переведут в терапию. Там уже можно будет нормально общаться, регулярно посещая друзей и родственников.

Рассмотрим особенности реанимационного лечения у пациентов, у которых критическое состояние здоровья связано с самыми распространенными патологиями: инсультом и инфарктом.

Инсульт

– опасное изменение в кровяном обращении мозга. Он не щадит ни женщин, ни мужчин в любом возрасте. При этом 80 % случаев развития инсульта характеризуется патологией ишемического характера и только 20% – геморрагической разновидностью. Предугадать, когда произойдет само кровоизлияние в мозг, невозможно: течение патологии уникально для каждого больного. Поэтому в реанимации после инсульта каждый пациент находится разное время.

Сколько инсульт «заставит» человека находится в больнице, зависит от нескольких факторов:

• Локализация и размер поражения мозговых тканей;
• Тяжесть симптоматики;
• Наличие или отсутствие коматозного состояния;
• Функционирование систем и органов: дыхания, сердцебиения, глотания и других;
• Возможность рецидива;
• Наличие сопутствующих заболеваний.

Как видим, находиться в реанимационном отделении больной будет столько, сколько того требует его состояние. Находящихся в отделении больных ежедневно тщательно обследуют, вынося вердикт об их дальнейшем нахождении в больнице.

Следует отметить, что при патологических изменениях мозга находиться в реанимации пациенту положено 3 недели. Это время нужно для врача, чтобы он смог отследить возможные рецидивы и предотвратить их.

Общая стандартизация лечения инсульта предусматривает месяц. Такой срок утвержден Министерством здравоохранения для полного восстановления больного. Однако в индивидуальном порядке срок терапии продлевается, если будет установлено, что больной нуждается в дальнейшем лечении и реабилитации.

Терапия инсульта включает в себя 3 этапа.

Первый терапевтический курс состоит из базовых лечебных мероприятий:

• Наладить функционирование органов дыхательной системы;
• Откорректировать гемодинамику;
• Устранять тела и психомоторные нарушения;
• Бороться с отеком мозга;
• Осуществлять правильное питание и уход за пациентом.

После восстановления первичных функций организма следует дифференцированное лечение. Оно зависит от вида инсульта и состояния пациента.

Геморрагический инсульт:

• Устранить отек мозга;
• Откорректировать показатели внутричерепного и артериального давления;
• Оценить необходимость оперативного вмешательства.

Ишемический инсульт:

• Восстановить хорошее кровообращение в тканях мозга;
• Улучшить метаболизм;
• Устранить проявления гипоксии.

Чем больше пораженный очаг в тканях мозга, тем больше времени понадобится больному на восстановление.

Также родственники должны знать, что происходит с больным, когда он впадает в . Это опасное осложнение возникает только в 10 % случаев. возникает из-за мгновенного расслоения сосудов головного мозга. Сколько времени оно продлится, не знает никто. Поэтому в этой ситуации важно быстро оказать квалифицированную неотложную помощь и обеспечить регулярное наблюдение за состоянием пациента.

Диагностическая и корректирующая терапия при коматозном состоянии состоит в таких действиях:

• С помощью постоянного аппаратного мониторинга отслеживается функционирование жизненно важных органов и систем человека;
• Используются мероприятия, направленные против пролежней;
• Питание пациента обеспечивается с помощью зонда;
• Пища перетирается и подогревается.

Обратите внимание!

Если пациент находится в крайне тяжелом состоянии, показано его введение в искусственную кому. Это нужно, чтобы в экстренном порядке провести хирургическое вмешательство на головном мозге.

После того, как больной придет в себя, терапию направляют на борьбу с последствиями приступа: восстановление речи и двигательной активности.

Поводом для перевода в общую палату являются такие улучшения в самочувствии пациента:

• Стабильные показатели пульса и артериального давления за час диагностики;
• Наличие самостоятельной возможности дышать;
• Полное осознание обращенной к нему речи, появившаяся возможность контактировать с лечащим врачом;
• Полное исключение рецидива.

Лечение проводят в неврологическом отделении. Терапия состоит из приема медикаментозных средств и восстановительных упражнений, направленных на развитие двигательной активности.

Инфаркт

Самое опасное последствие – . Тяжелая патология требует постоянного наблюдения медиков, сроки которого зависят от тяжести и критичности состояния.

Как правило, инфаркт и все другие сердечные недуги требуют реабилитационных мер в течение 3 суток с начала приступа. Затем в общей палате начинается восстановительная терапия.

Лечение проблем, связанных с сердцем, проходит 2 этапа.

Обратите внимание!

7 дней после приступа – самое критическое и опасное время для жизни больного. Поэтому крайне важно провести в больнице ему несколько недель, чтобы полностью устранить возможные негативные последствия приступа.

Острый приступ инфаркта требует реанимационных действий. Они направлены на обеспечение миокарда кислородом, чтобы сохранить его жизнеспособность. Пациенту прописывают такое лечение:

• Полный покой;
• Анальгетики;
• Снотворное;
• Лекарства, снижающие частоту пульса.

Первый день реанимации – важный для дальнейшего лечения. В эти сутки решается необходимость в использовании таких видов хирургического вмешательства:

• Установка катетера в сердце;
• Расширение или сужение травмированного сосуда;
• Аортокоронарное шунтирование (помогает восстановить кровоток).

Обязательно показано введение препаратов, купирующих образование тромбов.

После восстановления нужного функционирования сердечной мышцы больной переводится в кардиологическое отделение для прохождения дальнейшей терапии. Затем лечащий врач предоставит план реабилитационных действий, с помощью которых сердечная деятельность вновь возобновится в естественном режиме.

Длительность восстановительного периода зависит от таких факторов:

• Своевременности неотложной помощи при приступе;
• Возрастная категория (лица старше 70 лет переносят инфаркт тяжелее);
• Наличие или отсутствие осложнений;
• Возможность развития осложнений.

Выписка пациента из больницы производится только в том случае, если состояние больного соответствует таким показателям:

• Полное восстановление сердечного ритма;
• Не выявлено никаких осложнений.

Период восстановления после реабилитационного лечения продолжается и после выписки из больницы. Пациент должен сменить образ жизни, правильно чередуя периоды отдыха и физической активности. Важно полностью пересмотреть вопросы питания, отказаться от вредных привычек. Период реабилитации лучше продолжить в условиях санаторно-курортного лечения.

Откровенное интервью

Реанимация в переводе с латыни значит оживление. Это самая закрытая больничная зона, по режиму напоминающая операционную. Там время не делится на день и ночь, оно идет сплошным потоком. Для кого-то в этих холодных стенах оно останавливается навсегда. Но в каждой реанимации есть пациенты, которые надолго зависли между жизнью и смертью. Их нельзя перевести в обычное отделение — умрут, и невозможно выписать домой — тоже умрут. Им нужен «запасной аэродром».

Анестезиолог-реаниматолог Александр Парфенов рассказал «МК» о том, что происходит за дверью с табличкой «Реанимация».

— Александр Леонидович, вы всю жизнь в НИИ нейрохирургии имени Н.Н.Бурденко, руководили отделением реаниматологии и интенсивной терапии и все знаете про боль. Существует ли болевой порог?

— Боль сигнализирует о каких-то нарушениях в организме. Поэтому это благоприятный фактор. А иногда боль вроде бы ничем не спровоцирована, явной причины нет. Вы, наверное, слышали про фантомные боли, когда у человека болит нога, которой нет. Не всегда надо бороться с болью. В акушерстве, к примеру, обезболивают, но не беспредельно, чтобы не изменить всю биомеханику этого процесса. А бывает боль, которую надо убирать. Неконтролируемый болевой синдром может приводить к развитию шока, нарушению кровообращения, потере сознания и гибели человека.

На ощущение боли накладывается психогенный фактор. Если знаешь причину, боль переносится легче. А неизвестность, наоборот, усиливает страдание. Есть достаточно объективные признаки боли: повышение частоты сердечных сокращений, реакция зрачков, появление холодного пота, подъем артериального давления.

— А помните эксперимент Кашпировского, который «давал команду» больным, и им делали операции без наркоза?

— Под такое воздействие попадают люди с очень неустойчивой психикой. Но осознание того, что происходит, на самом деле помогает перенести боль, тормозит ее восприятие.

— Периодически появляются сообщения, что операции на головном мозге можно делать без наркоза. Действительно ли мозг человека к боли не чувствителен?

— Да, там нет рецепторов боли. Они находятся в твердой мозговой оболочке, надкостнице, коже. И раньше, вплоть до начала 70-х годов прошлого века, делали операции на мозге без наркоза. Пациент находился в полном сознании, использовалась только местная анестезия — новокаин, который вводили под надкостницу. Потом делали разрез, специальной пилкой распиливали косточку. На заре анестезиологии считалось, что наркоз при нейрохирургических вмешательствах не нужен, более того, вреден, потому что во время операции нейрохирург, разговаривая с больным, контролирует, к примеру, его координацию движений, ощущения (онемела рука, пальцы не работают), чтобы не повредить другие зоны. Я застал хирургов, которые любили так оперировать.

— Нейрохирургия мощно продвинулась вперед. Сегодня спасают больных, которых еще недавно посчитали бы безнадежными.

— Раньше ножевые ранения, проникающие в брюшную полость, считались смертельными, а сейчас, если не повреждены крупные сосуды, больного можно вытащить. Чтобы лечить человека, надо знать, какие у него предшествующие факторы, характер поражения и стадии заболевания. Допустим, при тяжелой черепно-мозговой травме самая частая причина гибели больного — это кровопотеря и нарушение дыхания. Привозят человека в больницу, останавливают кровотечение, налаживают проходимость дыхательных путей, а болезнь идет дальше. При тяжелой травме развивается отек мозга, который, в свою очередь, вызывает изменение сознания. Если проходит отек, следом возникают инфекционные осложнения: пневмонии, менингиты, пиелонефриты. Потом идут трофические нарушения. На каждом этапе больного подстерегает определенная опасность. Поэтому хороший доктор должен знать этапы заболевания. Если на два шага опережаешь возможные осложнения, тогда получается хороший эффект.

— Вам приходилось лечить жертв массовых катастроф?

— Да, у меня есть такой опыт. Это были тяжелые огнестрельные, минно-взрывные ранения. После расстрела Белого дома в 1993 году к нам в Институт Бурденко поступило около 15 человек с проникающими огнестрельными ранениями головного мозга. Из них практически никто не выжил. В 2004 году случился Беслан. К нам привезли примерно столько же больных с жуткими проникающими ранениями головного мозга — например, пуля вошла через глаз, а вышла из затылка, — или другие тяжелые ранения мозга. Никто из них не умер, и никто не вышел в стойкое вегетативное состояние. У нас появился опыт. Мы стали многое понимать в лечении таких больных.

— Отделение реанимации — одно из самых затратных в любой больнице. То и дело требуются манипуляции, стоимость которых очень велика. К примеру, мощный антибиотик стоит от 1600 рублей за флакон, за сутки сумма составит около 5000 рублей, а ОМС покрывает полторы тысячи. Что делать?

— В нашей медицине сложилась ситуация, когда идет привлечение ресурсов различных фондов или родственников больных. Порой случаются немыслимые вещи. В одной клинике требовался препарат, который можно приобрести за 200 рублей, но закупали в два раза дороже, потому что учреждение, к которому привязана больница, продавало по завышенной цене. Здравоохранение пытается уложиться в суммы, выделяемые на ОМС, но это, к сожалению, не удается. К счастью, больных, которые нуждаются в дорогостоящем лечении, не так много. Их 5-10 процентов, но на них уходит столько, сколько на всех остальных. К тому же они долго лежат. Они занимают примерно половину койко-дней отделения. Если общая летальность полтора-два процента, то у них от 40 до 80 процентов.

Вот пациент пережил отек мозга, дышит на аппарате. По сути, он не является реанимационным. Потому что реанимация — место, где состояние больного неустойчиво, когда возникают осложнения и нужно проводить интенсивную терапию.

— Длительно лежащие больные по большому счету никому не нужны. Но и выписать в таком состоянии тоже вроде бы нельзя. Что с ними делать?

— Существуют специализированные методики лечения, рассчитанные на тех, кому реально можно помочь. В Германии есть огромный реабилитационный центр под Дрезденом на 1200 коек. Там 70 мест отведено для реанимационных пациентов с длительной искусственной вентиляцией легких и низким уровнем сознания. Так вот 15 процентов умирают в силу тяжести основной патологии, примерно столько же «зависают» в стойком вегетативном состоянии, но у 70 процентов удается восстановить самостоятельное дыхание. Параллельно налаживают другие жизненно важные функции. И тогда эти пациенты становятся мобильными, их уже можно переводить в реабилитационные центры.

— У нас тоже немало реабилитационных центров...

— Да, их полно, но проблема в том, что таких тяжелых пациентов с туманными перспективами туда не принимают. Лекарств им требуется много, время пребывания неопределенно долгое. Поэтому они никому не нужны. Что с ними делать? Берут больных, которые могут сами себя обслуживать. Да, у кого-то плохо работает рука, у кого-то нога, а у кого-то проблемы с речью. С этими пациентами уже можно работать, но их ведь надо сначала привести в такое состояние. Именно на этот контингент больных и будет ориентирован новый государственный научный лечебно-реабилитационный центр, который планируется открыть в конце 2015 года.

— То есть речь идет о больных, которые находятся в вегетативном состоянии?

— Обычно под вегетативным состоянием понимают тяжелые и необратимые формы нарушения сознания, не имеющие перспектив какого-либо улучшения. В то же время диагноз вегетативного состояния часто устанавливают не совсем обоснованно. Для точной диагностики необходимы современная аппаратура, высококвалифицированные специалисты, современные методы воздействия на мозговую деятельность и… время. Часто под вегетативное состояние попадают пациенты, имеющие тяжелые, но отнюдь не безнадежные формы нарушения сознания. Существует множество форм тяжелого нарушения сознания. У небольшой части больных (1,5-2%) после оперативных вмешательств на глубинных отделах мозга возникает это грозное осложнение. Человек вроде бы выходит из комы, начинает открывать глаза, реагировать на боль, но контакта с ним нет. То есть кора мозга не работает. Когда, несмотря на проводимую терапию, это продолжается больше трех месяцев, говорят о стойком вегетативном состоянии.

С такими длительно лежащими реанимационными больными с нарушениями дыхания и низким уровнем сознания нужно заниматься с привлечением особых методик, предварительно отделив их от острых реанимационных больных. Главная задача — добиться отключения от аппарата искусственной вентиляции легких и появления первых признаков сознания. Если этого удается добиться, можно двигаться дальше. А стойкое необратимое вегетативное состояние — это уже социальная проблема. Когда человеку нельзя помочь, надо обеспечить ему достойный уход. Существующие хосписы сегодня принимают только онкологических больных в терминальной стадии.

— Как вы думаете, сможет ли вернуться к нормальной жизни знаменитый гонщик Михаэль Шумахер? Он ведь вышел из комы.

— Что значит «вышел из комы»? Если он столько времени был в этом состоянии, могло произойти что угодно. Такая тяжелая травма бесследно не проходит.

— А у вас бывало, что пациент не выходил из наркоза?

— К сожалению, у каждого реаниматолога и у каждого хирурга есть свое кладбище. Уже потом, когда все произошло, начинаешь анализировать: если бы я сделал так, может быть, все пошло бы по-другому? Но уже ничего не сделаешь. Была серия препаратов, которые потом забраковали из-за того, что они вызывали очень мощную аллергическую реакцию. Один больной погиб, потому что развился отек Квинке и, несмотря на все реанимационные мероприятия, спасти человека не удалось. Конечно, если бы препарат вводили очень медленно, то, вероятно, больного можно было бы спасти.

— Вспоминается трагический уход Майкла Джексона, которому лечащий врач Конрад Мюррей сделал оказавшуюся смертельной инъекцию пропофола, за что отсидел срок в тюрьме. Несчастный случай или халатность?

— Это чистой воды халатность. Есть препараты, за приемом которых надо очень внимательно следить. Пропофол обычно используется для проведения внутривенной анестезии при кратковременных манипуляциях. Человек засыпает, не чувствует боли, но у таких препаратов есть побочный эффект — нарушение дыхания. Пропофол воздействует на мозг таким образом, что человеку дышать не хочется. Если больному дают такое лекарство, за ним необходимо постоянно наблюдать, имея наготове все необходимые препараты для устранения гипоксии. Такие вещи, к сожалению, бывают. Провели какую-то мелкую операцию, больной просыпается, глаза открывает, на вопросы отвечает. Его оставляют и уходят. А человек засыпает, дыхание останавливается, и он умирает от гипоксии.

— А вас никогда не обвиняли в смерти больного?

— У меня был другой случай еще в самом начале моей деятельности. Я был дежурным врачом в отделении, и меня срочно вызвали к ребенку. У него произошло нарушение дыхания. Беру чемодан, вместе с медсестрой бегу в палату, провожу всякие реанимационные мероприятия, устанавливаю интубационную трубку, и ребенок открывает глаза! Выхожу гордый к родственникам: «Ребенок живой, переводим в реанимацию!» А мама мне говорит: «Доктор, а зачем вы это сделали? У него же опухоль неоперабельная...»

— Может быть, надо было дать этому ребенку спокойно уйти?

— Иногда бывают такие жуткие вещи. Поступил к нам однажды больной в крайне тяжелом состоянии. Когда он копался в двигателе грузовика, оторвалась лопасть вентилятора и попала ему в темя. Эта металлическая лопасть, размером сантиметров 15-20, прорубила череп до основания. А человек дышит, сердце бьется. Что делать с ним?

— Почему у нас не пускают родственников в реанимацию? Они сидят под дверью, не имея возможности поддержать близкого человека или проститься с ним.

— На мой взгляд, это неправильно — и я могу свою позицию обосновать. Родственники должны быть союзниками врачей в борьбе за больного. Это участие нужно, а с другой стороны, они не должны мешать работать врачам. Ситуация: пустили родственницу, она начинает гладить больного. Спрашиваю: «Знаете, что может быть? Вы делаете массаж, а человек уже несколько дней без движения, хоть его и поворачивают, но гемодинамика нарушена. А если тромб образовался в вене и вы его сейчас протолкнете, будет тромбоэмболия легочной артерии!» Казалось бы, безобидная манипуляция. Лучше всего выделить время посещений — полчаса. Этого вполне достаточно. Ну и, естественно, бахилы, халаты, маски.

— На Западе эти меры считают излишними, потому что страшнее внутрибольничной инфекции ничего нет.

— У больных, которые долго лежат в реанимации, неизбежно возникает устойчивая патогенная микрофлора — и это загрязнение разносится по всему отделению. Больницы являются рассадником устойчивой патогенной микрофлоры. Еще Пирогов говорил, что больницы через 5 лет надо сжигать. И строить новые.

— А хорошие истории в реанимации случаются — те, что из разряда чудес?

— Конечно. Идет обход. Больной, который долгое время находился в вегетативном состоянии, находится в специальной палате. Работает телевизор. Транслируют футбольный матч. У пациента глаза открыты, течет слюна. Он смотрит телевизор. Видит, не видит? Профессор-невролог хлопает этого пациента по плечу: «Какой счет?» — «Спартак ведет 2:1».

Другой случай. Меня пригласили на консультацию к больному, который впал в кому после операции. Удаляли желчный пузырь, что-то пошло не так. Развилась мощная инфекция, начался желчный перитонит. Мы смотрели этого больного с физиологом. Мозг функционирует, назначили лечение. Прошло 10 дней, опять приглашают на консультацию. Доктора рассказывают, как на обходе обсуждали, где этому пациенту поставить еще один дренаж. Вдруг он открывает глаза: «А я вам на это свое согласие не даю!»

Еще история. Женщина 36 лет с заболеванием головного мозга. Два раза была в коме, близкой к атонической. Произошло сдавливание ствола головного мозга, осложнение на глаза с потерей зрения. Приняли решение: будем делать все, что надо. Она пролежала больше года. А сегодня ходит, разговаривает, а ведь труп был стопроцентный. И таких случаев много.

Реанимация - одно из самых таинственных отделений в больнице. Можно ехать через весь город, чтобы в итоге оказаться перед закрытой дверью, и даже если вы будете настаивать - в отделение вас так и не пустят. «Состояние стабильное. Пройти внутрь нельзя. Весь уход мы осуществляем сами. До свидания». Всё. Что происходит за этой дверью? Почему вас могут не пустить в отделение, хотя обязаны? Вот несколько причин (и жизненных ситуаций).

Больной только что прибыл

Пациент поступил по скорой, вокруг него два врача, три медсестры, санитарка. Нужно переложить его с каталки на кровать, подсоединить датчики пульса, давления, сатурации. Организовать венозный доступ, набрать на анализ кровь и мочу. Кто-то собирает капельницы и готовит препараты для ввода. Кто-то ассистирует врачу - проводится интубация трахеи, потому что больной не может дышать самостоятельно.

В это время раздается звонок в дверь. У работников реанимации есть ключи, значит, это родственник. Пустить его сейчас нельзя, врач с ним поговорить не может, потому что помочь больному - важнее. Но родственники могут настаивать на визите, к тому же они немедленно хотят знать диагноз, получить информацию о состоянии и о том, «сколько он здесь будет лежать», хотя человек, напомню, только что доставлен и пока еще толком ничего не известно.

Поступили новые пациенты

Это самая распространенная причина. Дело в том, что реанимация - не просто отделение. Там нет строгого распорядка посещений. Вернее, он есть. Но если в промежутке, допустим, с двенадцати до часу, когда разрешено посещать пациентов, поступает тяжелый больной - никто, увы, не позволит вам пройти в палату. Во время поступления пациентов, проведения манипуляций и т. п. посторонним присутствовать в палате запрещено.

Другие пациенты в палате

Да, нужно помнить, что кроме вашего близкого человека в палате могут лежать и другие пациенты. Лежать, как положено в реанимации, без одежды. И не всем будет приятно, если мимо них будут ходить посторонние люди. В США - эту страну часто приводят в пример, когда говорят об организации посещений в реанимации, - палаты для больных отдельные, и для родственников есть даже спальные места. В России не так - в одной палате лежат несколько человек.

Больной восстанавливается после плановой операции

Более того, некоторые пациенты, будучи в непрезентабельном виде, сами не хотят видеть даже своих родственников. Например, после плановой операции пациент лежит первые сутки в реанимации. Лежит голый. У него першит горло после трубки искусственной вентиляции. Болит живот. Постель перепачкана кровью, потому что немного подтекает повязка. Ему больно, но сейчас сделали укол и клонит в сон. Через два дня его переведут в общее отделение, скоро он будет бодро бегать по коридору и обсуждать с родными свое здоровье, а сейчас он хочет только спать. И никакие визиты ему не нужны.

Родственник больного сам не готов к посещению

Еще ситуация. Человек лежит долго. Диагноз серьезный. Приезжает родственник, очень хочет увидеться. Его пропускают. Побеседовав, родственник выходит из палаты в коридор, идет к двери, но, не дойдя, падает в обморок прямо на руки дежурной медсестре. Хорошо, если он не очень высокий и крупный, а рядом стоит топчан, на который его успеют уложить…

Непривычных людей пугают инородные предметы, торчащие из пациента: катетеры, зонды, дренажи. Часто в отделениях плохо пахнет, и любому посетителю может стать плохо. Тем более если врачи видят родственника в явно неуравновешенном состоянии - такому с большой вероятностью в посещении могут отказать.

Если нет объективных причин, препятствующих посещению, родственник будет допущен в палату. Иногда родственники очень помогают - мыть, обрабатывать, перестилать. Это реальная и необходимая помощь, потому что персонала всегда не хватает. Таких всегда пропускают к пациентам. И такие всегда терпеливо ждут за дверью, если в зале проводится манипуляция и посторонним заходить нельзя.

К посещению реанимации надо быть готовым. Не пугаться вида своего родственника или его соседей по палате. Не морщить нос от неприятного запаха. Не плакать от жалости - это можно сделать за дверью, а здесь, рядом с пациентом, вы должны его поддерживать, а не он вас. Не мешать персоналу и по первому требованию покинуть палату. Если вас не пустили - лучше всего спокойно подождать за дверью, пока врач освободится и можно будет задать ему все интересующие вас вопросы. Реанимация - это отделение экстренной помощи, а в экстренных ситуациях не всегда есть время на разговоры.

Анастасия Ларина

Фото istockphoto.com

Сегодня я отойду от своих принципов и перепощу статью sovenok101 . В ней четко и практически на пальцах объяснено, почему не стоит разговаривать с реаниматологами, почему не стоит рваться в реанимацию посетить родственников и почему вы не услышите от врачей правды.

Бывает, знакомые спрашивают: как разговаривать с реаниматологом, чтобы он сказал всю правду, пустил в блок, осознал, что именно этого пациента надо спасать изо всех сил, не утаил информацию об отсутствии лекарств и сказал, что нужно купить. Так вот. Достигнуть этих целей невозможно. Почему -давайте разбираться.

Начнем с первого пункта -когда реаниматолог говорит правду.

С точки зрения реаниматолога, все пациенты делятся на три категории. Первая - с болезнями не тяжелее насморка, по реанимационным меркам, естественно. Ну, например, пневмония, затрагивающая 1-2 доли из 5 имеющихся. Или аллергоз, который дышит свободно, не требует поддержки давления и у которого кожа не слезает, ну, по крайней мере не вся. Туда же - кровотечение, остановленное хирургом, эндоскопистом или остановившееся самостоятельно после пары доз плазмы, когда больной вполне себе компенсируется на солевых растворах и не требует эритроцитов и прочих трансфузиологических премудростей.

Вторая категория - это реально реанимационные больные, у которых шансов выжить ну, например 1:2 или того меньше. К примеру, пневмония 3-5 долей, ОРДС, кровопотеря с ДВС. Сепсис с полиорганкой. Панкреонекроз с инфекционно-токсическим шоком. С такими больными возятся, над ними шаманят, их тащат и вытаскивают, с ними рядом простаивают сутки напролет, предоставив всю первую категорию сестрам и прочим хирургам.

Ну и третья категория - пациенты, у которых шансов выжить нет от слова совсем. Часто это терминальная онкология. Мезентериальный тромбоз с некрозом всего кишечника. Да мало ли что ещё. Этим больным облегчают состояние, а после смерти говорят: вылечился, что означает "отмучился". Никакой иронии, сами себе реаниматологии желают себе смерти быстрой и лёгкой, желательно во сне, можно медикаментозном.

Ну так вот. Рассмотрим ситуацию самую простую, когда вы сами пациент. И почему-то можете говорить. При любом раскладе вам скажут, что все в порядке. Вот сейчас полечимся и все станет хорошо. Все разглагольствования про право пациента на информацию работают где-то там, во внешнем мире. Реаниматологи слишком хорошо знает, как влияет настрой пациента на исход болезни. Самая унылая ситуация, когда ты тут бьешься, как рыба об лед, а он просто не хочет жить. Убить такого хочется! Так что все в порядке, а впереди сплошной зашибись. И только уже реально спасенному больному, в дверях, могут тактично так объяснить, что вообще-то он уже почти побывал в лучшем мире. И искренне пожелают больше сюда не возвращаться.

Ситуация сложнее, когда вы -взволнованный родственник.
Ну вот относится ваш брат, к примеру, к первой категории. Вы можете предположить, что все не так плохо, если реаниматолог выйдет к вам, лихорадочно листая историю болезни. Это значит, что он больного не помнит. То есть он его принял, дал назначения, а дальше за больным следят сестры. Ну крованула язва. Ну скоагулировали. Все хорошо, до утра понаблюдаем, завтра -в отделение. Думаете, вот прям это реаниматолог вам и расскажет? Ага! А если за ночь ещё крованет? А зонд сместится и вовремя никто ничего не заметит. А в лаборатории прибор глюкнет и снижение гемоглобина не покажет. А когда все выяснится, то накровит уже два литра, его возьмут на стол, а плазмы и эрмассы нужных не окажется, и пока их привезут, уже будет ДВС, и ничего не срастается, швы разойдутся, и будем мы потом долго и мучительно лечить перитонит...А кто будет виноват? Тот самый реаниматолог, который заверил родственников, что все будет хорошо. Так что пока больной в реанимации -он умирает. И точка. А про все хорошо будем говорить по дороге в отделение. И ещё искренне пожелаем этому больному назад не возвращаться. А то всякое бывает.

Или вот ещё хлеще, больной из второй категории. К родне такого больного реаниматолог выйдет, скорее всего, без истории болезни в руках, потому, что все ее содержание он и так помнит наизусть. И скажет, что все плохо и шансов почти нет. Лечим, боремся, но мы не всесильны. Хороший признак, если он скажет "без ухудшения", "небольшая положительная динамика", "тенденция к стабилизации". Большего вы от него не добьетесь, хоть нож к горлу приставьте.

И только про больного третьей категории вам скажут чистую правду: "Больной инкурабельный, проводится симптоматическая терапия". Что значит: больной умирает, а мы облегчаем его страдания.

Возможно, вас пустят к больному третьей категории, попрощаться. Это зависит от ситуации в блоке и загруженности врача и обычно противоречит внутренним приказам стационара. Но врачи -тоже люди и к смерти относятся уважительно. К больному второй категории вас могут провести, только если, с точки зрения реаниматолога, это может подтолкнуть "зависшего между небом и землей" в нужном направлении. К больному первой категории вас не пропустят никогда. Наобщаетесь завтра-послезавтра в отделении.

Простимулировать реаниматолога "получше спасать" вашего больного невозможно. То есть, деньги он может и взять, но лечить будет так, как принято лечить таких пациентов в этом стационаре. То же и относительно лекарств. Не так давно, в период очередного лекарственного голода, один хирург попросил родственника свежепрооперированного больного купить в аптеке копеечный анальгин. Родственник доложил об этом в администрацию и хирург тут же был уволен. Все остальные сделали выводы. Лечим тем что есть, если нет ничего, лечим лаской. Но родственники об этом никогда не узнают. Им стандартно предложат принести средства гигиены, воду в удобной бутылке, возможно, домашнюю вкусняшку типа бульона в термосе, если больному здоровье позволит это съесть. Исключения -для очень своих. Да, напишите записку, ее обязательно передадут, если что, даже прочитают больному вслух. И больному в коме тоже. Если больной достаточно здоров, ему дадут возможность написать ответ. Но этот ответ обязательно прочитает врач или медсестра. Записку типа "меня тут на органы разбирают" не передадут. Мобильный телефон не передадут ни при каких обстоятельствах. И вовсе не потому, что он мешает работе приборов. Не мешает. Просто чем беспомощней больной, тем спокойнее персоналу. Мало ли, куда он может позвонить и кого вызвать...

Итак, при любом раскладе вам скажут, что все плохо, прогнозов здесь не делают, спасают изо всех сил, все лекарства есть. Ваш телефон запишут, но воспользуются им только в случае печального исхода. Свой не дадут и, даже если вы его каким-то образом раздобудете, по телефону скажут только, что пациент жив и находится в отделении.

Так что никогда не разговаривайте с реаниматологом. А лучше всего -никогда с ним не встречайтесь. Ни как пациент, ни как его родственник!